Он постучал в мою дверь, и, не дожидаясь, пока я открою, вошел.
- Здравствуйте, - он улыбнулся. – Я из 2002. Ваш новый сосед.
Не знаю, как одевались в 2002. Мне казалось, что монахи там не разгуливали в зеленых сутанах. Он уловил мое недоумение, и улыбнулся еще шире:
- Это я сегодня на распродаже в 13 веке купил. Очень удобно. Надо было и вам привезти.
Я смутился, и запоздало предложил ему сесть. Он плюхнулся в мое кресло, и с удовольствием положил ноги на стол. Сейчас все так садятся.
- Меня зовут Слава, - сказал он, и поискал глазами бар.
- Винсент, - представился я. – Выпьешь?
- Виски.
Я кивнул. Все пьют виски.
- Надолго?
Он пожал плечами:
- Пока не надоест.
Они все так отвечают.
- Что-нибудь интересное увидел? – совсем глупый вопрос, и он, один из немногих, это заметил. Встал, взял у меня из рук стакан, отпил, и снова сел в ту же позу. Я плеснул себе. Он смотрел, как я кладу лед.
- А вы когда-нибудь были? – неожиданно спросил он.
Я поставил стакан и долил.
- Да, был. С краткой экскурсией по все эпохам. По два дня на период.
- Двух дней вполне достаточно, - спокойно отозвался он.
Ветер бросил на ковер несколько желтых листьев. Слава проследил мой взгляд и сощурился:
- Я все время стараюсь путешествовать в осень.
- Да, - я убрал пустую бутылку.
Мы помолчали, наблюдая в окно, как ветер гоняет по веранде цветные листья и гнет головки хризантем. Слава поставил стакан, и порывисто встал. Я вышел с ним за дверь. Он оперся на перила, и посмотрел на опускающееся солнце.
- Вы тут, наверное, каждый вечер сидите.
Я машинально оглянулся – кресла на веранде не было.
- Почему ты так подумал?
- Ну, как же, - он всплеснул руками, - у вас же здесь солнце садится. А из моего дома не видно.
- Можешь прийти, - наверное, мой голос прозвучал как-то не так.
Слава серьезно кивнул, и засунул руки в карманы сутаны:
- Не сомневайтесь.
Я смотрел, как он идет по дорожке, пиная перед собой какой-то греческий обломок. Тут бы почистить. Одни дубки и растут у забора. Георгин совсем не осталось.
Слава пришел к закату. Я уже сидел на веранде. От кресла он отказался, и сел прямо на ступени, подперев голову руками.
- Знаете, самое смешное, что закаты везде одинаковые. Вот восходы еще как-то отличаются, а закаты, куда бы ни поехал, совершенно одно и то же. Всегда красиво, но одинаково.
- Только закаты?
Он хмыкнул.
- Вы поэтому не спрашиваете меня, как мне у вас понравилось? – и, не оборачиваясь, себе же и ответил. – Понравилось. Мне везде нравится. Только скучно. Чем больше путешествуешь, тем оно все одинаковей. Приходится путешествовать еще больше, чтобы хоть что-то интересное увидеть.
- Смешно, - отозвался я, - как все из всех эпох путешествуют во все эпохи, привозят туда свои любимые вещи, всюду оставляют свои машины времени, увозят оттуда все понравившееся, а потом удивляются, что все везде одинаковое.
- Ну, не совсем, - начал он, а потом засмеялся и махнул рукой. – Конечно, вы правы. Но нам всем же надо себя чем-нибудь занять? Зато все говорят на английском. С древними греками как соседями общаешься.
Я потянулся в кресле.
- И много нового ты узнал о древних греках?
- Вообще-то нет, зато он мне рассказал про новый блокбастер, слышали, «Смерть во времени»? Это у них снимали.
Я не ответил. Он лег на ступеньки, посмотрел на небо.
- - Как в Вавилоне, - сказал он. – Когда смотришь с Башни.
- А я думал...
- Нет, ну что вы. Местная достопримечательность. Полно туристов. Ее решили не достраивать. Тамошние финансисты посчитали, что вложения не окупятся. У вас, наверное, часто соседи меняются? – без паузы спросил он.
Я прикрыл ноги пледом.
- Очень. Место здесь популярное. Один, правда, полгода жил, - я не стал уточнять, почему.
- Вам не хотелось отсюда уехать?
- Когда?
Он встал со ступенек, принес из дома кресло, и сел, откинув голову.
- Вам бы хотелось, чтобы машину никогда не изобретали?
Я выпрямился в кресле и задумался.
- Дело, наверное, не только в машине времени. Скорее, в ее общедоступности. Я думаю, что уравнение Ведерникова – Станиски о статичности и каузальной нейтральности времени лишило человечество мечты.
- - Наоборот! – воскликнул он.
Я покачал головой.
- Надежды на будущее. И на прошлое. Куда бы ты не отправлялся, чтобы не делал, везде одно и тоже. Никаких изменений, никаких надежд. Использование машины времени - это свидетельство не величия человеческого разума, а слабости человеческого духа. Я бы сказал, что это конец истории.
От реки потянуло прохладой. Слава зашевелился.
- Любите вы пафосные фразы. О конце истории говорили на всем протяжении истории, и всегда будут говорить. А история – осталась. Моя история, ваша история. Может, завтра вы заведете собаку. А я отправлюсь в Вавилон, только не к башне, а раньше. Вот вам и история.
Я опять покачал головой.
- Время – это различия. А их все меньше и меньше. Я думаю, что история началась не с изгнания Адама, а с того момента, когда все заговорили на разных языках – и стали отличаться друг от друга, их цели стали различны, их культуры создали между ними пропасть, но и смысл культуры в преодолении этой пропасти. Мы повернули время вспять. Мы его и остановим – со временем. Станем до начала времен, когда двигаться будет некуда, и время превратится в пространство.
Слава засмеялся, и в темноте коснулся моей руки.
- И что же делать? - он спросил, чтобы не затягивать паузу.
Пальцы у него холодные.
- Не знаю. Я бы сказал «бороться», но это сейчас немодное слово. Но я точно знаю, что нет смысла ехать в Вавилон смотреть на закат. Вот ты, видел столько людей, но кто-нибудь стал твоим другом?
Он покосился на меня.
- Думаю, да.
- У тебя все так быстро? – холодно спросил я.
- Да, - невозмутимо ответил он. – Я уже здесь все посмотрел.
- Неужели? – спросил я, вставая.
- Почти, - он тоже встал. – Я хочу остаться сегодня, - Слава наклонил голову вправо, и взял меня за руку.
Смешно, что я чувствую противоречие, а он – нет. Я пожал плечами и пропустил его вперед. Проснулся в одиночестве, позавтракал, глядя в окно. Ветер переменился, совсем скоро похолодает, трава пожухнет, и последние хризантемы как линялые тряпки будут мокнуть под дождем. Я спустился в подвал, и поставил таймер на день назад. А потом еще раз. И еще. И еще, еще, еще...