часы мира

Я ухожу – теперь без стихов

Меня вдохновляли лишь ты и дорога

ГЛАВА 1. ИНГРАМ

Когда Айвору исполнилось четырнадцать, он начал засыпать. Словно что-то разладилось в хрупком механизме, и он спал по три-четыре дня подряд, а потом, следующие несколько дней, не мог заснуть, бессильно держа глаза закрытыми до рассвета. Сначала отец думал, что сын болен, но, после того, как старый лекарь, посмотрев Айвору в рот, и два раза стукнув по спине, сказал, что все в порядке, отец приказал, чтобы младший сын, как и остальные двое, работал в лавке.

В лавке он засыпал. Не доносил до покупателя очередной отрез ткани, мягко падал, и видел невероятные, громадные сны. Айвор спал, и ему слышались шаги. Шаги легкие и тихие, не оставляющие следов. Звук этих шагов все нарастал, и, когда, казалось, он вот-вот увидит идущего, Айвор просыпался, и еще несколько минут бессильно вглядывался в темноту, пытаясь увидеть, увидеть, увидеть …

Это было таким безумием, он постоянно чувствовал себя лишним и виноватым. Неуклюжий и слабый, он имел привычку смотреть на окружающих так, словно видит перед собой нечто абсолютно незнакомое, и часто замолкал на полуслове, не в состоянии продолжить. Он мог так молчать несколько минут, а потом внезапно начинал говорить откуда-то с полуфразы, словно отвечая невидимому собеседнику. Объясняя соседям странности сына, отец говорил, что тот страдает падучей.

В открытую куском хлеба его не попрекали, но за младшим сыном намертво за крепилась репутация бездельника. Айвор, измученный и испуганный, одержимый страхом упреков, начал прятаться в одном-единственном месте, где мог не опасаться встретить родственников и знакомых - в университетской библиотеке. Когда ему исполнилось семнадцать, он прочел все, что там было, и, по ходатайству библиотекаря, был взят в Университет.

Ему дали маленькую комнату с окнами, выходящими в парк. Это было лучшее в мире время: он читал, гулял, работал в библиотеке и писал свою поэму. А потом, когда поэма была издана, мир начал рушиться. Завидев его, почти все знакомые переходили на другую сторону, а те, кто подходил здороваться, задавали странные вопросы. Первое время Айвор охотно отвечал, стараясь объяснить, что он написал, пока с ужасом не понял, что никто, ни один человек не понимает его, а он сам прослыл безумцем. Темноволосая девушка, живущая прямо над Айвором, была единственной, кто просто ласково улыбался ему, не говоря ни слова. Через месяц он скупил нераспроданные экземпляры, и они горели всю ночь, согревая сыроватую комнату. Больше он не писал.

Когда Айвору исполнилось двадцать четыре, его мир кончился. У дверей его комнаты стояли стражники, и презрительно наблюдали, как он пакует вещи. Они сказали, что не могут позволить остаться в городе не просто сумасшедшему, а еще и человеку, в комнате которого обнаружен посланец Тьмы. Кто-то увидел гоблина, копающегося в его бумагах – возможно, куратор Валиант с вечно бегающими глазами заглянул в замочную скважину, или маленькая хитрая служанка, пришедшая помыть полы.

Он пытался объяснить, что с начала Великого противостояния Порядка и Хаоса все входы и выходы из города охранялись тщательней, чем городская казна. Даже оборотень не мог проскользнуть, не то, что гоблин. Гоблин, который, пробравшись в город, кинулся именно в комнату Айвора. Что-то было в этом странное, этого не могло быть, но никто не стал его слушать. Священник в фиолетовом плаще ответил, что он просто забыл запереть дверь – и в этом была рука судьбы. Айвор не нашелся, что сказать, и теперь железные ворота должны были навсегда закрыться за его спиной.

Тяжелая створка отъехала в сторону. Много десятков лет назад эти ворота были заговорены от драконов, и блестящий рисунок оскалился в лучах заходящего солнца. Айвор вышел за ворота, услышал резкий звук захлопывающихся створок, и понял, что забыл оглянуться в последний раз на город, в котором прожил десять, или двадцать, или пять лет. Город, который медленно убивал его, а у него самого никогда бы не хватило сил все бросить и уехать. Теперь, свободный, он просто пытался понять, когда же все началось. С момента, когда он забыл запереть дверь? С его поэмы о сотворении мира? Или с того времени, когда все решили, что он сумасшедший?

Пытаясь поудобнее закрепить мешок за спиной, он побрел по пыльной дороге, не имея ни малейшего представления о том, куда идет.

Айвор не боялся смерти, даже зная, как призрачны его шансы выжить за чертой города. Все, что он мог – это попытаться добраться до Белларозы, соседнего города, но в одиночку это почти безнадежно. Одинокий путник был или Охотником, или безумцем, или преступником. Во всех случаях, надежда, что его впустят в город, была такой же призрачной, как нарождающийся месяц.

Медленно смеркалось. Справа темной границей рисовался лес. Дорога была неровной, пыльной, и в полутьме Айвор начал спотыкаться. Решив, что пора устраиваться на ночлег, он вспомнил, что забыл взять огниво. Это было так глупо и нелепо, что он вымученно рассмеялся. Ничего не придумав, Айвор продолжал плестись по дороге. Совсем стемнело, и он подумал, что можно завернуться в теплый плащ и так провести ночь. Остановившись, он начал выкладывать вещи из мешка прямо на землю, стараясь нащупать мягкую ткань. Плащ обнаружился на самом дне. Айвор спешно засунул все обратно, с трудом встал, разминая затекшие ноги, натянул плащ, и с изумлением заметил, что где-то впереди горит огонь. Спешно закинув мешок за спину, Айвор пошел к свету.

Костер был небольшим, но горел ровно и ярко. У огня, в низко надвинутых капюшонах, сидели двое. Фигуры их в темных плащах были почти неразличимы. Айвор остановился у края поляны, и нерешительно поздоровался. Сидящие одновременно повернули головы, молча рассматривая гостя. Айвор замялся.

- Вы позволите мне переночевать у вашего костра? Я забыл огниво, - и неуверенно улыбнулся.

Один из сидящих медленно отвернулся, и снова уставился на огонь. Второй, коротко кивнув, последовал его примеру. Айвор осторожно подошел к огню, и сел как можно дальше от хозяев. Стараясь удобней завернуться в плащ, он строил предположения о том, кто это может быть. Айвора очень смутило то, что они не сказали ни слова, и не высказали ни малейшего желания с ним познакомиться. Так могли вести себя только Охотники, которые ничего не боятся и очень редко ошибаются. Айвор, уставший, сонный, голодный, но так и не решившийся поесть, счел за лучшее не завязывать беседу, по крайней мере, сейчас. В конце концов, стараясь примоститься на сухой кочке, поросшей мягкой травой, он уснул.

За мгновение до того, как проснуться, Айвор привычно услышал шаги. А потом - крик. Секунду он еще лежал, пытаясь понять, приснился ли ему этот стон, или пора открыть глаза и посмотреть, кто умер. Умер? Он дернулся, усилием воли отгоняя остатки сна, и тут же почувствовал на щеке что-то мокрое. Оттерев щеку, он открыл глаза, и взглянул на руку. Кровь. Почти черная, густая кровь. Не человеческая. Все так же, лежа, он опустил руку, и увидел небо – ослепительное голубое, оставляющее ощущение прозрачности. Небо, бывающее лишь в осень. Машинально вытирая руку о траву, Айвор пытался вспомнить, какой сегодня день, и когда начинается осень, если только осень уже не началась. Он всегда определял осень по небу. Осень – по небу. Зиму – по собственному дыханию, весну – по ветру, а лето, лето по…

- Как ты оказался здесь? – взорвался над его головой голос, перечеркивая небо.

Айвор осторожно встал, и огляделся. Рядом с ним, на пепелище, лежало тело одного из его вчерашних хозяев, и у этого тела не было головы. Второе обезглавленное тело темнело чуть поодаль. Айвор невольно взглянул на свою руку, и перевел взгляд на того, кто не дал вспомнить о лете.

Айвор рассматривал длинный темный плащ, высокие сапоги, громадный окровавленный меч и думал, что сказать. Взглянуть в лицо убийце он не решался.

- Кто ты такой? – повелительно спросил человек с мечом.

Кто он такой! О, Господин, да откуда же ему знать, кто он такой? Еще и здесь, за чертой города, рядом с двумя мертвыми телами. Разве кто-нибудь в этом мире сказал ему, кто он такой? Как же тогда можно это знать? Разве он хотел быть кем-то? Хотел, но, единственное, чем он хотел стать в этой жизни, прошло мимо, осыпалось, как песок.

- Меня зовут Айвор, - выдавил он.

- И что ты здесь делаешь?

- Сплю, – искренне ответил Айвор, и, наконец, посмотрел в лицо спрашивающему. Посмотрел, и не смог оторваться. У этого человека были удивительно яркие синие глаза, и темные, небрежно остриженные волосы. На высокий лоб падала непокорная прядь, а рот был небольшим и жестко очерченным.

- Спал, - задумчиво повторил за ним человек. – Много лет я хожу этими дорогами, но ни разу не встречал человека, который смог бы провести ночь с двумя троллями, и видеть при этом сны о лилиях на воде.

Айвор замер, вспоминая, что ему снилось. Да, лилии, лилии на воде. Но это был последний сон. А до него – та девушка с вьющимися темными волосами, а до девушки…. И не смог. Память сорвалась, как безумец с обрыва. Осталась лишь надрывающаяся лаем белая собака, не сумевшая удержать сумасшедшего хозяина.

- Я не знал, что это тролли, - пробормотал он.

- Но они-то знали, что ты легкая добыча, пришедшая к ним в руки.

Охотник подошел к рюкзаку, валявшемуся в отдалении, и достал оттуда длинный кусок ткани.

- Возможно, они решили оставить меня на завтрак, – Айвор не мог оторваться от сияющего клинка.

- Нет, - веско сказал собеседник, заворачивая в темную ткань меч, и укладывая его в рюкзак.

Айвор опустил голову, рассматривая темную от крови траву.

- Как ты сюда попал, Айвор?

Не поднимая головы, Айвор начал говорить. Рассказывать с начала почему-то не получилось, поэтому он излагал всю историю с конца, закончив тем, как кто-то заметил гоблина в его комнате, но так и не сказав о поэме.

- Вы меня убьете? – наконец спросил он, потому что человек молчал.

- Нет, - кажется, тот удивился.

Айвор поднял голову, и увидел сведенные брови и жесткий взгляд.

- Вы Охотник?

- Да, - Охотник какими-то неподвижными глазами рассматривал Айвора.

Айвор помялся, не зная, что еще сказать. Охотник упорно молчал. Айвор вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. Поколебавшись, Айвор потянулся за мешком, но тут Охотник заговорил.

- Куда ты идешь?

- Не знаю. В Белларозу, наверное. Если меня впустят.

- А если нет? – голос был резким.

- Не знаю. Есть же еще города…, - Айвор хотел перечислить названия, но, как назло, не смог ни одного вспомнить. Опять повисла пауза.

- Что же, - наконец сказал Охотник. – Я могу дойти с тобой до Белларозы.

Айвор не знал, что ответить, потому просто кивнул и взял мешок. По крайней мере, его шансы дойти живым до города перестали быть похожими на серые тени. Но, Охотник, зачем это нужно Охотнику?

Охотник пошел впереди, очень легко и плавно, словно двигался по влажному мху. Айвор брел в нескольких шагах от него, стараясь понять, когда, в какую дверь проскользнула осень, и успела занять небо и ветер. Было тепло, но в воздухе завис аромат гниения и смерти года. Лес начинал приготовления ко сну.

Попутчики шли молча. Охотник не оглядывался, и Айвор был этому рад. Когда солнце висело прямо у него над головой, он вдруг почувствовал резкую боль в животе. Резь была такой сильной, что на глазах выступили слезы, и, не сумев удержаться на ногах, он согнулся, медленно опускаясь на землю. Айвору показалось, что Охотник не столько услышал, сколько почувствовал неладное. Он очутился на коленях возле Айвора так быстро, словно не отходил ни на секунду.

- Что?

Айвор слабо улыбнулся.

- Просто …просто я ничего не ел со вчерашнего утра. Собирался поесть вчера вечером, но…, - он не нашел слов, - …и сегодня, утром тоже…., - закончить он не смог.

Охотник медленно поднялся с колен, и отошел на шаг. Какое-то время он просто стоял и рассматривал Айвора, а тот не смел поднять голову. Он чувствовал себя до крайности жалким и нелепо-смешным.

- О, Господин! – наконец проговорил Охотник.

Айвор втянул голову в плечи.

- Я поем, и все будет нормально, - он чуть не плакал.

- О, мой Господин! – повторил Охотник с тем же выражением.

Айвор хотел встать, но опять стало больно до слез.

- Сиди здесь! Даже не шевелись! Я сам все сделаю, - Охотник легко опустил рюкзак на землю, и начал раскладывать костер. – Вот, держи, съешь пока, – он бросил Айвору зеленое яблоко.

- Все в порядке, - неуверенно пробормотал Айвор. Охотник не обратил ни малейшего внимания на его слова. Айвор почувствовал себя виноватым. – У меня есть колбаски. Они остались в мешке.

Охотник коротко глянул на него, и полез в чужой мешок. Через несколько минут по поляне распространился запах свиных колбасок с чесноком. Если бы не этот аромат, Айвор, съевший яблоко, так и не заставил бы себя притронуться к еде – ему уже не хотелось есть. Охотник ел с большим аппетитом, но быстро и тщательно – так, как едят люди, у которых все просчитано по минутам. С трудом проглотив маленькую жирную колбаску, Айвор уставился на пламя. Стало немного легче.

- А что ты делал в Университете? – внезапно спросил Охотник, заливая кипятком щепотку ароматных листьев.

- Учил мертвым языкам по старым книгам.

- Тебе это нравилось?

Айвор вскинул голову – никто никогда не спрашивал его об этом.

- Мне было все равно, - ответил он после паузы. – Я так и не сумел стать тем, чем хотел, и теперь уже все равно, что делать.

- Чего же ты хотел? – Охотник передал ему полчашки напитка.

- Я хотел быть поэтом, - Айвор не выдержал пристального взгляда и опустил голову.

- Ты не смог написать стихи?

- Я написал поэму, но это неважно. Просто я не поэт. Поэтом можно только быть, а я хотел им стать. Слишком хотел им стать. У меня так ни разу и не получились стихи – только рифмованные строчки. А поэзия – она как цветы. Чтобы сделать своими, ты их срываешь, и в ту же секунду они умирают. Все время приходится оставлять смерть на листе. Я так не могу, это неправильно. И после такого понимания осталось все сжечь, - Айвор выпалил все разом, глядя на чашку, которую сжимал в руках.

Глупо, как глупо. Зачем, кому ты говоришь об этом? Он же ничего не понимает. Они все ничего не понимают, и он тоже скажет, что ты сумасшедший, а я вовсе не сумасшедший. Просто не могу, не умею объяснять вещи, которые значимы для меня. Лучше бы он отрубил мне голову, и я уже никогда не чувствовал бы себя таким больным, нелепым и безумным. О, Господин, пусть он забудет все, что я сказал, пожалуйста, сотри этот кусок времени. Я не хочу, чтобы со мной опять говорили как с одержимым.

- Ты думаешь, так можно избавиться от написанного? – Айвор не ожидал ничего подобного, и чашка выскользнула из ставших непослушными пальцев. - Ты ошибаешься. Призванное в мир уже не уйдет, даже будучи уничтоженным. Осколки возвращаются – даже самым странным путем, сквозь все желания и двери. Все поэты об этом знают – чтобы сделать бессмертным, нужно убить, - Охотник говорил так, словно тоже сжигал слова.

Никогда в жизни Айвор не испытывал такого облегчения. Через целый век тишины и радости он, наконец, мужественно поднял чашку, из-за которой чувствовал себя виноватым, и встретился глазами с Охотником.

- Я не хочу убивать.

- Я тоже, - ответил Охотник. В голосе его не было насмешки. – Не удивительно, что тебя не тронули тролли.

Айвор неуверенно улыбнулся, не разгадав, было ли сказанное шуткой. Охотник встал.

- Меня зовут Инграм.

- И ты действительно самый настоящий Охотник, умеющий убивать и имеющий на это право? – Айвор глядел на него снизу вверх.

- Да. И право отказаться убить жертву.

- Ты когда-нибудь им пользовался?

Ему показалось, что лицо Инграма чуть изменилось:

- Нет.

- Почему?

- Тебе действительно нужно это знать?

- Нет, - Айвор опять смутился. – Но я хотел о многом спросить, мне столько разного говорили, и теперь я не знаю, чему верить, и как все должно быть, - он задумался. – А почему ты носишь меч не на поясе, а за спиной?

Инграм улыбнулся.

- Потому что это - настоящий меч Охотника, меч большой и тяжелый. Я сам поднимаю его двумя руками. На поясе он бы просто касался земли, и бил меня по ногам.

Айвор внимательно выслушал объяснения, и серьезно кивнул.

- Я очень рад, что встретил тебя в сентябре.

- Тебе вообще повезло, что ты меня встретил, - ответил Инграм, собираясь. – А почему в сентябре?

Айвор смутился.

- Мне трудно это объяснять. Когда я начинаю об этом говорить, все звучит так нелепо. Просто сентябрь – совсем небольшой. А реальность – еще меньше, потому что сентябрь есть и будет, а реальность ускользнет, растает на губах. Поэтому я не вкладываю их друг в друга, а выстраиваю линию – сначала сентябрь, а потом реальность, чтобы еще чуть-чуть продлить существование. И вдруг появляешься ты, и я не знаю, для чего – чтобы продлить сентябрь, или сделать реальное еще более реальным, - он бросил короткий взгляд на Охотника, и с трудом справился со своим испугом. – Извини. Я совсем не умею объяснять.

Инграм закинул рюкзак на плечо.

- На мгновение мне показалось, что я понял. Но то, что я понял, никак не было связано с твоими словами.

- Да. – Айвор кивнул, поднимаясь. - Я знаю. Пусть лучше ты мне объяснишь про Охотников, чем я тебе про сентябрь и поэтов.

Инграм взглянул на того, кто не был поэтом, и ясная улыбка осветила его глаза.

- Договорились, - Охотник вскин ул голову. – Сотни лет назад было предсказано, что произойдет великая Битва между Порядком и Хаосом , - Айвор кивнул. – Никто не знает, где и когда это случится, но к ее началу каждый должен знать, на чьей он стороне. С того дня, как было сделано предсказание, слышавшие его начали оттачивать свои способности, делая из смерти искусство. Мы научились убивать, и чувствовать того, кого следует убить. С тех пор, в ожидании Великой битвы, Охотники бродят по всей земле, высматривая и узнавая порождения зла, и готовя учеников.

- Ты хочешь сказать, - Айвор вцепился в Охотника взглядом, - они учатся у Хаоса?

- Да, – спокойно ответил Инграм.

- Но ведь…

- Да. Но это единственный способ. Некоторые уходили к Хаосу навсегда, зато те, кто выдерживали, становились в сотню раз сильнее, - он перевел дыхание. – Легенда говорит, что наибольшей силой обладает потомок короля, основавшего наш орден. Король появится тогда, когда возникнет нужда, и встанет во главе войска.

- Значит, он тоже убийца? Самый великий убийца из всех?

- Ты умеешь управляться с мечом? – вопрос был неожиданным.

- Нет, - Айвор вздрогнул.

- Истинный воин, лучший воин, настоящий воин не нуждается в мече. Он побеждает, не сражаясь.

Айвор задумался.

- Значит, он не будет Охотником?

- Верно. Или он никогда не держал оружие в руках, потому что ему это не нужно, или он был настолько хорошим Охотником, что перерос это, и перестал нуждаться в смерти, чтобы победить.

- Охотник может стать Воином?

- Может, - что-то проскользнуло в голосе Инграма, и Айвор вытянулся, как струна.

- И ты мечтаешь об этом?

- Все мечтают, - медленно ответил Инграм, внимательно глядя на собеседника. - Нет ни одного Охотника, который не стремился бы к этому. И я не знаю ни одного Охотника, кто бы стал им. Я не знаю никого, кто бы смог сойти с этого пути…

- Разве это возможно?

Инграм оглянулся.

- Возможно все бросить, жениться, завести детей и больше никогда не брать в руки меч. Это способ позабыть, что ты – Охотник. И возможно перестать быть Охотником, открыв дверь для одного…

Повисла пауза.

- И? – еле слышно проговорил Айвор.

- И - все…. Если Охотник принимает на себя ответственность и отпускает жертву, он перестает быть Охотником, точно так же, как отпущенный – перестает быть жертвой. Но, ты думаешь, кто-то сможет отказаться от своего Я ради дороги в никуда?

- Ты – не смог?

- А кем тогда я стану? Священником в фиолетовом плаще? После того, как мог выстоять любой удар? - Инграм провел рукой по волосам. - Иногда мне тоже хочется сломать меч, и сказать, что я больше не буду сражаться, не буду не спать неделями, не буду высматривать врагов на равнинах. Да, я от всего могу отказаться, и я от всего отказался, но сделал это именно ради того, чтобы стать Охотником. Когда я вынимаю из ножен меч и встречаюсь глазами с тем, кто сейчас будет мертв, я чувствую себя собой, и нет ничего лучше этого чувства. И мне хочется, чтобы это мгновение – за секунду до смертельного удара – длилось вечно. Наверное, я и есть абсолютный Охотник – тот, кто никогда не станет никем другим, - он замолчал, поймав какой-то скорбный взгляд Айвора. – Что?

- Ничего, - тихо ответил Айвор, невольно вспомни в свой дом и тех священников, которые решили, что он не должен больше жить в их городе. - А Король может быть священником?

Возможно, ему показалось, но Инграм стал чуть менее напряженным после смены темы.

- Не думаю. Священники никого не убивают не потому, что милосердны, а потому, что не хотят брать на себя ответственность. Хорошо, когда кто-то за тебя сделает всю грязную работу, - он вздохнул. - А мы начинаем в пустоте, и каждый свой шаг решаем сами. Ни перед кем не отчитываемся, никому не обязаны, и никому не благодарны. Каждый из Охотников знает, что порождения Хаоса должны быть уничтожены. Каждый из нас делает свою работу, просто наша работа – смерть. В городах к Охотникам относятся, как к палачам. Нас боятся, презирают, и не могут без нас обойтись.

- Тебе было трудно со всем этим примириться и жить?

- Нет. Я принял эту ответственность и сделал свой выбор. Я ни секунды не пожалел, - Инграм улыбнулся краем губ и ускорил шаг.

Они расположились на ночлег на опушке. Айвор натаскал валежника, а Охотник зажег огонь, бросив лишь одно слово. Это привело Айвора в какой-то детский восторг. Конечно, он слышал о подобных чудесах, но увидел в первый раз. Эта наивная радость позабавила и немного удивила Инграма. Сам он настолько привык зажигать огонь заклятьями, что совсем забыл, как радовался, когда только научился этому.

Поужинав, Инграм завернулся в большой темный плащ, и прикрыл глаза. Айвор был так возбужден всем пережитым за день, что не мог заснуть, и, горя желанием быть полезным, предложил покараулить. Инграм только кивнул, но Айвор заметил, как в глазах его мелькнул озорной огонек. Чувства времени у Айвора не было, и он не знал, просидел ли он всю ночь, или только половину. Звезды вокруг то вспыхивали, то гасли, словно светлячки. Лес дышал и вздрагивал под пальцами ветра. Айвор вспомнил историю о маленьких лесных жителях, посетивших ночью лагерь князя Гонта. Проснувшись утром, князь обнаружил себя в совершенно незнакомом месте, и без одежды, а о его воинах с тех пор так никто не слышал. Вздрогнув, и, прикрыв на мгновенье глаза, Айвор открыл их, когда было уже светло.

Он сел, тряхнул головой, разгоняя остатки сна, и осмотрелся в поисках Охотника. Мелькнула предательская мысль, что Инграм бросил его, ушел охотиться на гоблинов и оборотней. Айвор почувствовал, как от этой мысли часто забилось сердце, и встал. Костер горел мягко и ровно, на огне жарилась тушка кролика, а в некотором отдалении Айвор заметил темную фигуру. Он здесь! Он остался.

Айвор сам не мог объяснить себе, откуда у него так быстро появилось абсолютное принятие этого человека. Только одно сжимало ему горло – то, что их встреча началась с убийства. Было в этом что-то угрожающее, как попытка предупредить. Айвор не верил в совпадения, и не смог освободиться от тихой тревоги: эти две смерти в начале пути вернуться гибелью в конце пути. Так – будет, это совершенно точно. Ему вдруг болезненно захотелось рассказать об этом, но он не знал, как; нужно было предупредить, но он не знал, о чем.

На мгновение на лице его застыло такое невыразимое отчаяние, что Инграм, поймав этот взгляд, замер.

- Что-то случилось? – подошедший Охотник держал в руке меч, а его голый торс блестел от пота.

- А ты точно не мог позволить им уйти? – как-то жалко спросил Айвор, чувствуя, что проваливается в собственную невозможность объяснить.

- Кому?

- Тем троллям, что были со мной, - тихо выговорил Айвор.

- Они – тролли, а я – Охотник, - ровно ответил Инграм. – Почему я должен был дать им уйти? Ради чего я должен перестать быть Охотником?

- Потому что они не тронули меня, - Айвор затравленно посмотрел на собеседника. – Это было правильно, так должно быть.

Инграм молча завернул меч в темное мягкое полотно.

Айвору вдруг стало нестерпимо стыдно – это чудесное утро, и восхитительный человек рядом, зачем, почему он сам все портит? Глупые идеи и нелепые вопросы. Не нужно, не следует – пусть темное и необъяснимое останется на дне, как те шаги.

- Как спалось? - Охотник сам прервал неожиданно тяжелую паузу.

- Я сильно тебя подвел, заснув? – Айвор вдруг вспомнил, и почувствовал себя виноватым.

- Я бы сразу почувствовал, если бы кто-нибудь из порождений Тьмы приблизился к нам, - отозвался Инграм, ставя котелок на огонь.

- Тогда зачем я сторожил? – растерялся Айвор.

- Но ты же сам предложил, – насмешливо ответил Охотник, наклоняясь к своим вещам. – Завтракай, нам пора идти, - и еще раз улыбнулся, стараясь окончательно развеять тень повисшего напряжения.

От кролика поднимался восхитительный аромат, мокрые листья сверкали под лучами солнца, Айвор был выспавшимся, а Инграм спокоен и расслаблен. Все-таки, это было самое восхитительное утро за много-много лет, растраченных Айвором в сумрачных коридорах библиотеки.

- А нам далеко? – спросил Айвор, с сожалением собираясь, и смутно надеясь, что дорога до Белларозы будет длинной.

- Дня четыре, если никто и ничто не встанет на пути.

У Айвора внезапно прошел мороз по коже – за несколько счастливых минут, он уже успел забыть и о Противостоянии, и о гоблинах, и о том, что Охотник живет, чтобы убивать. Это чувство еще долго не отпускало его, и он оглядывался украдкой, стараясь не встречаться взглядом с Инграмом.

Идти по лесу утром было приятно, и тяжелая тревога понемногу отступала. Айвор невольно наслаждался каждым шагом. Здесь даже пахло по-особому – цветы, грибы, деревья, ветер. Как хорошо вырваться из города! Как раньше он жил без этого, и терпел вымощенные пыльные улицы? Несколько часов они шли молча, пока Инграм не начал идти медленнее, все время оглядываясь.

- Что-то случилось? – удивленно спросил Айвор.

Лицо Охотника было сосредоточено.

- У меня такое чувство, что за нами следят.

- Следят? – Айвор оглянулся. – Почему ты так думаешь?

Инграм оглянулся.

- Мне что-то не нравится. Было бы спокойней, если бы шел ливень и дул сильный ветер, чтобы скрыть наши следы.

Айвор тоже оглянулся.

- Мы все равно ничего не можем сделать.

Охотник остановился.

- Конечно, можем! Я сам вызову дождь!

- Но, - Айвор растерялся, - разве это имеет смысл? Мы будем мокрые, грязные, станет намного тяжелее идти.

Инграм покачал головой.

- Это нужно сделать. Пойдем быстрее – мне нужен ручей.

- Зачем? – Айвор с трудом поспевал за спешащим Охотником.

- Для заклинания дождя обязательно нужна вода.

- А во фляжке?

- Ну что ты! – Инграм рассмеялся. – Ты совсем ничего не знаешь о заклятьях? Нужна живая, текущая вода. Даже болото не годится.

Когда начало смеркаться, они вышли к ручью. Далеко впереди виднелись крыши.

- Посмотри сам, – обернулся Охотник к Айвору, - видишь дома? Мы вызовем дождь, и переночуем в селении. За ночь вода смоет все следы.

Айвор кивнул, внимательно наблюдая за действиями Охотника. Инграм расчистил место у ручья, и начал концом меча чертить знаки, что-то тихо говоря. Потом он зачерпнул воду, и осторожно побрызгал на рисунок. В протянутую руку прыгнула лягушка, которую Инграм посадил в самый центр своего узора.

- Неужели будет дождь? – все это напоминало какую-то детскую забаву. Айвор, конечно, знал, что можно вызвать и дождь, и снег, и пожар, но не думал, что это выглядит так нелепо.

- Будет, - уверенно ответил Охотник. – Бери вещи, пойдем скорее, чтобы не промокнуть.

- Но…

- Пойдем, - Охотник быстрым шагом направился вниз с холма.

Айвор изумленно заметил, что на горизонте собираются громадные серые тучи. Он опять пришел в такой же восторг, как тогда, с огнем. Инграм, посмотрев на небо, довольно усмехнулся.

Когда путники подошли к домам, начали падать тяжелые крупные капли. Деревня была небольшой и грязной. Покосившиеся заборы, облупившаяся краска на дверях, и чахлые растения в запущенных садиках заставили Айвора поежиться. Здесь было намного хуже, чем в городе.

- Странно, - бросил Инграм, оглядывая некрасивые дома.

- Что? – выдохнул Айвор, вытирая мокрое лицо.

- Нет ни света, ни людей. Деревня брошена, - в голосе Охотника прорезалось напряжение.

- Брошена? – Айвор остановился под крышей дома, похожего на харчевню.

Инграм остановился рядом, пристально вглядываясь в стену серого холодного дождя.

- Может, войдем? – неуверенно предложил Айвор, вздрагивая от холодных капель, падающих ему на лицо. – Иначе мы здесь совсем замерзнем и промокнем.

Охотник нахмурился.

- Это было глупо.

- Что?

- Тут плохое место, но, кажется, теперь выбора нет. Дождь будет идти всю ночь, - и Охотник решительно вошел в харчевню. Прогнившие полы жалобно заскрипели.

Дверь за собой он не закрыл, и Айвор видел, как Инграм протянул руку к золе в камине.

- Еще теплая, - он обернулся к Айвору, - очень плохо. Входи, и запри дверь.

- Почему?

- Значит, они ушли совсем недавно, – бросил Инграм, тщательно закрывая окна.

Быстро и резко стемнело. Айвор огляделся: в большом зале стояли до невозможности грязные столы и корявые стулья. Отец Айвора каждое воскресенье проводил в похожей харчевне. Там всегда было шумно, пахло чем-то сгнившим, а эль нещадно разбавляли. В хорошую погоду Айвор бы даже близко не подошел к такому месту. Не дожидаясь Охотника с его чудесами, он разжег огонь так, как это делают люди, и полез в кладовку.

- Запасы свежие, - крикнул он Инграму, который, судя по звукам, запирал окна на втором этаже.

Спустившись, Инграм стянул с себя мокрую одежду, разложив ее на одном из столов.

- Что-то не так? – тревожно спросил Айвор, следуя примеру Охотника.

- Почему они ушли?

- Возможно, что-то их напугало, - ответил Айвор, неловко орудуя ножом.

- Что?

- Не знаю, может … - Айвор не договорил, тщетно стараясь что-нибудь придумать.

- Вот и я не знаю, - мрачно ответил Инграм. - А ведь должен знать. Что могло их так напугать? А если это не страх, то что?

Айвор не ответил. Когда мясо поджарилось, он безуспешно попытался выбрать стол почище, но, отчаявшись, устроил подобие сервировки на ближайшем к очагу столе. Инграм не обратил никакого внимания на все эти усилия. Небрежно отрывая большие куски, он все время прислушивался, но шум дождя смывал все звуки. Поев, Айвор хотел подняться на второй этаж, чтобы заняться постелями, но Инграм неожиданно настоял на том, чтобы лечь спать прямо на столах.

Положив подсохшие вещи под голову, Айвор очень долго ворочался, пытаясь устроиться поудобней, и, в конце - концов, не заметил, как заснул. Ему снилось что-то ужасное, от чего хотелось спрятаться, и он очень четко осознал момент, когда проснулся. Ему было страшно – почти животный ужас, страх гонимой жертвы, заставляющий забиться в самую крохотную щель, и затаить дыхание. Лежа на столе, Айвор чувствовал себя голым и беззащитным. Не выдержав этого ужаса, он сел, и заметил, что Инграм стоит прямо посреди зала, закинув голову, и вздрагивая. Первым желанием Айвора было закричать, и он с трудом удержался.

Плавным движением Инграм опустил голову, и закрыл глаза. Потом, не открывая глаз, скользнул к своему рюкзаку, и вынул меч. Лезвие тускло блеснуло в свете потухающего огня. И Айвор не выдержал:

- Инграм! Что происходит?

Охотник вернулся на прежнее место, и только потом ответил.

- Ее не видно из-за туч, но каждая тварь знает, что сегодня полнолуние.

- И что? – прошептал Айвор, уже смутно догадываясь.

- Оборотни. И мясо, которые мы ели – человечина.

От ужаса Айвор не мог пошевелиться.

- - Я сделал ошибку, - голос Охотника был таким же ровным.

Айвор перегнулся через стол, и его стошнило. Инграм даже не заметил. Лицо его было неподвижно и сосредоточено. Айвор вытерся какой-то тряпкой, и, покачиваясь, встал на ноги

- И что будет? – губы его дрожали.

- Нас окружают. Мне придется держать бой.

Айвор схватился за край стола, и его вытошнило еще раз.

- Бой? А сколько их там?

- Много, – таким же ровным тоном ответил Охотник.

Он больше не был светлым человеком с сияющими глазами, которого видел Айвор. Теперь он казался мертвой стеной – холодный, закрытый, безжалостный.

- Но ты не сможешь держать круговую оборону, - прошептал Айвор побелевшими губами. – А я ничем не смогу тебе помочь.

- Да, – спокойно ответил Охотник. – Собирай вещи.

- Что?

- Вещи! Скорее! Мне тяжело их держать!

- Куда? Какие вещи?– Айвору казалось, что он сходит с ума.

- Наши вещи! Ко мне! – голос Охотника был страшен. – Как можно ближе ко мне!

Спотыкаясь и вытирая холодный пот, Айвор спешно собирал вещи, и укладывал их к ногам Инграма. Закончив, он остановился, глядя на Охотника, как болотный огонек на восходящее солнце.

- К спине! – коротко бросил Инграм.

Дрожа, Айвор прижался спиной к спине Охотника, и в тот же момент Инграм очертил концом меча круг. Во входную дверь заколотили.

- Ничего не делай, и, главное, молчи. Крик их заводит.

Дверь задрожала от ударов. Инграм, закинув голову, держал перед собой меч и шептал заклятья. Айвор закрыв глаза, и судорожно прижимаясь к широкой спине, пытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Дверь распахнулась. Не слетела с петель, а именно открылась, мягко и легко. За дверью бушевал дождь, и порыв холодного ветра погасил пламя в очаге.

Айвор услышал этот звук, почувствовал волну влажного воздуха, и понял, что его сейчас опять стошнит. Открыть глаза он не мог, но всей кожей ощущал, как на него смотрят. Оставалось только надеяться, что он раньше умрет, чем закричит. Спиной он чувствовал Инграма – тот стоял неподвижно, замерев с высоко поднятым мечом. И тут одновременно случилось две вещи: дверь захлопнулась – это Айвор понял по звуку, и почти в ту же секунду его опалило таким жаром, словно он очутился в аду. Не выдержав, Айвор открыл глаза: он был окружен сплошной стеной огня. И вдруг все вокруг словно взорвалось криком – дикими, нечеловеческими воплями, от которых, казалось, лопнет голова. В горле пересохло.

Только закрыв слезящиеся глаза, Айвор понял, что сделал Охотник – он впустил оборотней, запер дверь, и вызвал пламя. На расстоянии вытянутой руки, за границами круга, оборотни сгорали заживо. Гонимый желанием жить, и ужасающийся боли в висках, Айвор мысленно держался за Охотника, и лишь этот образ приносил ему какое-то облегчение. Задыхаясь от невыносимой жары, криков боли и запаха горелой кожи, он падал и падал в спасительное оцепенение. Он не почувствовал, как вокруг рушатся стены харчевни, заваливая мертвые тела, как Инграм, вытянув над головой меч, выкрикивает охрипшим голосом заклинания, и как медленно встает солнце.

Айвор очнулся, только когда Инграм плеснул ему на лицо немного воды из фляжки. Харчевня сгорела дотла. Вокруг валялись только тлеющие бревна и мертвые тела. Человеческие тела. Серый дым поднимался в ослепительно голубое небо, чисто вымытое прошедшим дождем. Айвор бессильно опустился на землю, понимая, что встать он сможет не скоро. Он не заметил, как Инграм вышел из круга, переступил через дымящиеся доски, и без сил повалился на траву. Айвор так и сидел, глядя прямо перед собой – туда, где взошло солнце.

- Айвор! – голос Инграма показался совсем чужим.

Айвор постарался заставить себя пошевелиться, и не смог.

- Айвор, выпрямляйся, - голос зазвучал по-другому.

Айвор смертельно устал, ему хотелось заткнуть уши и закрыть глаза, опять забыться оцепенением, и спрятаться от этого навязчивого голоса, но спасения не было.

- Ты должен встать. Иди сюда.

Почти против воли рука Айвора потянулась к лицу, и стерла корочку грязи – нет, не грязи – запекшейся крови. Очень медленно, переступая через трупы, Айвор выбрался на траву, и упал на землю. Этого не может быть. Никто уже много лет не слышал об оборотнях в их округе, с самого дня Большой облавы. Это был единственный раз, когда жители города и Охотники объединились. В той битве погибло двенадцать Охотников и только один человек – сын градоначальника Алукар, оставивший юную беременную жену.

- Мы должны идти, - негромко сказал Инграм.

- Я что, действительно ел человеческое мясо? – слабым голосом спросил Айвор.

- Да, - невозмутимо ответил Охотник.

- О боже! – его опять начало тошнить.

- Вставай. Что сделано, то сделано. Здесь тебе не станет легче - это место отнимает силы. Я так же смертельно устал, мне очень нужен отдых, но с каждой секундой уйти отсюда будет все труднее, - Инграм говорил медленно, словно подбирая слова.

Айвор так и не понял, откуда он взял силы, чтобы встать. Несколько минут ему понадобилось, чтобы осознать и почувствовать собственное тело. Казалось, он побывал в мясорубке. Инграм встал одним быстрым, неестественно резким движением. Закинув рюкзак, он оглянулся в последний раз, и вдруг замер. Айвор проследил его взгляд и увидел приближающуюся фигуру.

ГЛАВА 2. ОРИН

- Нет, - выдохнул Инграм. - Только не сейчас.

Айвор судорожно старался разглядеть далекую фигурку.

- И что ты будешь делать?

- То же, что и всегда. Держать удар, - Инграм не отрывал взгляда от идущего к ним.

- Но…

- У меня нет выбора.

Охотник медленно доставал меч. Ветер трепал его спутанные волосы. Лицо его словно окаменело, а мышцы напряглись. Темная тряпка упала вниз, и солнце отразилось в длинном лезвии.

- Я…, возможно, я могу…что-нибудь…могу….сделать, - Айвор опять запутался в словах.

Слабая усмешка осветила уставшие глаза.

- Поэт из тебя лучший, чем воин.

Теперь криво усмехнулся Айвор.

- Ты же не слышал моих стихов!

Охотник хотел что-то ответить, но вдруг лицо его преобразилось совершенно.

- О, мой Господин!

- Что? – испуганно оглянулся Айвор.

Инграм не ответил, продолжая смотреть. Меч он опустил, и улыбался, теперь ясной и чистой улыбкой, почти скрывшей следы усталости. Айвор все так же тщетно щурился, пытаясь разглядеть идущего к ним человека. Еще до того, как он разглядел все подробности, он услышал звонкий насмешливый голос:

- Кажется, я пропустила все самое интересное!

Эта фраза настолько потрясла Айвора, что он даже не сообразил поздороваться. Впрочем, обладательница чистого голоса сама не обратила на Айвора ни малейшего внимания – она кинулась к Инграму.

- Как же я рад видеть тебя, Ариадна! – Охотник, отступив на шаг, разглядывал девушку. Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза, пальцами левой руки перебирая волосы Инграма.

- Сколько мы не виделись?

Он покачал головой.

- Ладно, - быстро сказала она, – пойдем отсюда. Я немного знаю эти места. Здесь хорошая вода, тебе нужно отдохнуть.

Инграм едва заметно улыбнулся, и начал заворачивать меч.

- Познакомься, это Айвор. Айвор, это – Ариадна. Когда мы виделись с ней в последний раз, она стала ученицей моего лучшего друга. А теперь я вижу перед собой Охотника, - сказал он, окинув девушку взглядом.

- Еще какого! – задорно отозвалась она. – Устроимся на привал, я тебе покажу. А почему вы вместе? Ты же не Охотник? – последние вопросы она выпалила с той же интонацией, и сначала Айвор не понял, о чем она. Инграм, привычный к ее манере разговора, ответил сам:

- Я обещал довести его до Белларозы.

- А! – Ариадна моментально потеряла интерес к Айвору, и легкими, почти танцующими шагами устремилась к лесу. – Ну же, скорее! И еще ты должен мне рассказать, как справился с этим полчищем.

Инграм не ответил. Он шел рядом с Айвором, разглядывая идущую впереди девушку. Примерно через час Ариадна остановилась, и оглянулась.

- Я думаю, здесь, - сказала она. – Ты как?

- Да. Мне тоже нравится. На охоту ты пойдешь?

- Ну конечно! – по-видимому, ее задел вопрос. – Кто же еще? Только посмотри на себя!

Инграм кивнул. Ариадна исчезла в густых зарослях, а Охотник, постелив плащ, лег, подставив солнечным лучам уставшее лицо. Айвор решил последовать его примеру, но спать уже не хотелось. В конце концов, он просто сел, опершись на ствол ясеня, и огляделся.

Место Ариадна, действительно, выбрала восхитительное: ручей, ароматная трава, стрекозы, птичьи трели и невероятное чувство покоя и тепла. Айвор подумал, что хотел бы умереть в таком месте. Чтобы птицы, и роса, и белки, и после дождя над ручьем висела радуга. Стать проекцией своего бытия на реальность. Каждый день приходить в новый мир и никогда не вспоминать об ушедшем. Чтобы каждому дню соответствовало новое Я. Мысли опять начали разбредаться. Инграм тихо спал, и во сне лицо его было расслабленным и почти счастливым. Ариадна. Какое-то странное ощущение возникло у Айвора, словно внутри что-то споткнулось, но под ногой Ариадны хрустнула ветка, и он так и не понял, что это было.

- Он легко заснул? – даже не взглянув на Айвора, она начала раскладывать костер.

- Почти сразу.

Она кивнула. Айвор, подтянув колени к груди, наблюдал за девушкой. Охотника в ней выдавали нечеловеческая жесткость и невероятная энергия, бившая ключом. После сдержанного Инграма, это казалось расточительством. Маленькая, тоненькая, с короткими светлыми волосами, она была невероятно хорошенькой, но какой-то неженственной, больше напоминая девочку-подростка.

Запахло поджаренным мясом. К глубокому изумлению Айвора, его не затошнило, наоборот, он почувствовал, что зверски голоден. Зашевелился Инграм.

- Легче? – в голосе Ариадны мелькнула какая-то новая нотка.

Инграм смотрел на нее чуть дольше, чем следовало.

- Очень хочу есть.

Она начала разрезать ароматную тушку кролика. Айвор, не шевелясь, наблюдал за быстрыми легкими движениями.

- А ты что, есть не будешь?

Айвор неохотно двинулся с места. Ему нужно было пройти всего три шага, но эти три шага вдруг стали такими громадными, словно он шел с другого конца Вселенной. И, пока он делал эти три бесконечных шага, он забыл, куда и зачем идет. Были только шаги – совсем близкие. Почти осознание. Айвор замер, не в силах шевельнуться. Только усилием воли он заставил мир собраться в одну точку, и сел у огня, нелепо протянув руку за порцией мяса. Спустя целых двадцать секунд он заметил, что Ариадна, не шевелясь, смотрит на него.

- Как он это делает? – она обернулась к Инграму.

- Ты тоже почувствовала? – он улыбнулся. – Священники за это прогнали его из города.

- Очень странно, - Ариадна опять посмотрела на Айвора. Он сжался под ее пристальным взглядом.

- Ты сам понимаешь, что с тобой происходит?

- Ничего. Я всегда был таким, - он втянул голову в плечи.

- Каким? – цепко спросила она.

- Он тебе не ответит, - вмешался Инграм. – У него хватает мудрости не давать этому имя.

Ариадна хотела что-то сказать, но сдержалась. Поев, Инграм оперся о какое-то дерево, и обратился к девушке:

- Ты обещала показать.

Ни говоря ни слова, Ариадна скользнула в сторону, к своему рюкзаку. Почти мгновенно в ее руках очутился меч с черным узором на лезвии, и она сделала выпад. Даже не выпад, просто как-то повернулась, и к горлу Айвора подступил ужас – никогда в жизни он не видел ничего более опасного, чем эта женщина с мечом. Она была истинной смертью, чистым воплощением гибели и абсолютного бесстрашия, само лезвие, что никогда не сломается, и не потускнеет. Айвор, в полном отчаянии, перевел взгляд на Инграма. Охотник подался вперед, и губы его дрогнули.

- Когда это случилось? – голос его срывался.

Айвор сжался, не понимая, что происходит, но теперь все было еще страшнее. Ариадна опустила меч, сделала какое-то неуловимое движение, и превратилась в угловатую девочку - подростка.

- Четыре года назад, - тихо ответила она, садясь рядом с Инграмом. – Я думала, ты знаешь.

- И как это было?

- Я отрубила ему голову, когда он спал. Мой меч так и остался там. Я забрала этот.

- У лучшего Охотника был лучший меч, - сухо бросил Охотник.

- Был? – голос ее стал резким.

Инграм не ответил, продолжая пристально смотреть на нее.

- Я должна была сделать это. Ты знаешь, каким был Орин, и что он мог. Все силы Тьмы так хотели заполучить его, что к нему пришла сама принцесса Хаоса, - она заглядывала ему в глаза, словно стараясь найти прощение.

- Фейт, - глухо проговорил Инграм.

- Я не могла поступить иначе.

- Я знаю, - тихо ответил Охотник. – Прости. Мне нужно пройтись.

Он встал и быстро направился к лесу. Ариадна провожала его остановившимся взглядом. Тонкий меч с темным узором на лезвии лежал у ее ног. Потом она обернулась к Айвору, и он не выдержал: ни за что, никакими силами он не мог заставить себя остаться с ней наедине. Она внушала ему безотчетный ужас. Он вскочил, и кинулся за Инграмом.

Увидев его, Охотник нахмурился.

- Пожалуйста, – умоляюще проговорил Айвор, - я знаю, что ты ее любишь, но я смертельно боюсь ее, и не могу там оставаться. Я не буду мешать, просто я лучше вернусь вместе с тобой!

- С чего ты решил?

- Что? – не понял Айвор.

- Что я люблю ее …?

Айвор растерялся.

- Но… разве это не так?

Инграм молча смотрел на него.

- Ведь это правда, – тихо сказал Айвор.

- Правда, - глухо согласился Инграм. – Неужели так заметно?

- Нет, - виновато ответил Айвор. – Не видно. Просто…просто очень чувствуется. Сразу понимается, так, словно смотришь сквозь чистую воду на зеркало.

Инграм медленно двинулся по тропинке. Потом он начал говорить, не глядя на Айвора.

- Орин был лучшим Охотником, из всех, кого я встречал. Ариадна предпочла стать его ученицей, а не моей. Я знал, что так будет, потому что она не любила меня, и я не был лучшим. Но она влюбилась в Орина, и думала, что он отвечает ей взаимностью. А он взял ее лишь потому, что она действительно невероятно талантлива, - Инграм замолчал.

- Подожди, это тот самый Орин, убивший Князя Болот?

- Мой лучший друг, мой первый друг, и единственный человек, кроме Короля, знающий, как варить вересковый эль, - Инграм вскинул голову, но коварная слеза успела прочертить дорожку по исцарапанной щеке.

Айвор, с трудом поспевая за собеседником, терпеливо ждал продолжения. Охотник заговорил внезапно.

- Когда я увидел у Ариадны этот меч, сразу понял, что она могла получить его только одним способом. Если бы она так не любила Орина, она бы не узнала, что он влюблен в Принцессу Хаоса. Это и дало ей силы убить его. Наверняка она сделала это утром, когда Фейт уже ушла, а Орин был вымотан бессонной ночью. Иначе это не далось бы ей так легко.

- Почему ты думаешь, что это был легко?

- Ты просто не знаешь Орина, - медленно ответил Инграм. - Когда он брал меч, мир проламывался. Он действительно любил это ощущение, и не мог без него обойтись, не мог быть над ним. Шансов стать Воином у него было еще меньше, чем у меня, но он был гениальным Охотником. Таким же, как сейчас Ариадна. Его меч был для него абсолютно всем, и вдруг позволить убить себя ученице, пусть даже самой лучшей? Я пытаюсь понять, мог ли он знать, что она убьет его. Возможно ли, что он сам чувствовал свою ошибку? Возможно ли, что он…, - Инграм запнулся.

- Возможно, – негромко ответил Айвор, глядя, как солнце клонится к западу. - Возможно.

- Тебе это тоже чувствуется? – с каким-то непонятным выражением спросил Охотник.

- Нет, - Айвор смутился. – Я просто сказал, что это возможно.

- Ну что же, - со вздохом проговорил Инграм, - Ариадна заслужила этот меч. Не знаю, смог бы я так поступить на ее месте. Только представь, если бы она так его не любила и не ревновала, принцесса Хаоса успела бы полностью поработить лучшего в мире Охотника, - Айвор хотел спросить, но не успел. - Пойдем, нам нужно вернуться.

Ариадна сидела в той же позе. Огонь почти потух.

- Все собирался спросить у тебя, - проговорил Инграм, подкидывая веток в огонь, - а как ты вообще здесь очутилась?

Ариадна тряхнула головой.

- Дикая Охота. Я шла по следам Темного Хозяина леса.

- Одна? – изумился Инграм.

- Это же Дикая Охота. Думаешь, есть что-то, что может меня остановить в этом состоянии? Или ты сомневаешься в моей силе? – вскинулась она.

- Скорее восхищаюсь. Я бы не рискнул.

- А что такое Дикая Охота?

Охотники переглянулись:

- Страсть. Одержимость своей жертвой. Полная погруженность, из которой невозможно вырваться, пока не получишь желаемое – свою жертву.

- А кто такой Темный Хозяин Леса? – робко спросил Айвор.

- Одно из самых страшных порождений Тьмы. Он вобрал в себя весь ужас темного враждебного леса, у него пасть волка, когти росомахи и лапы медведя. Он движется неслышно, его хватка смертельна, и он никогда не теряет след.

- Приблизительно так, – рассмеялась Ариадна.

С точки зрения Айвора, в этом не было ничего смешного. Некоторое время они еще поддерживали легкую, ничего не значащую беседу, а потом Ариадна встала.

- Пройдешься со мной? – обратилась она к Инграму.

Айвор, не замечая, что делает, машинально покачал головой. Инграм встал.

- Знаешь, я раньше думал, что Орин – самый лучший Охотник. Теперь я знаю, что лучший в мире Охотник – ты, - он замолчал.

- И что? - с напряжением спросила Ариадна.

Какое-то время Инграм молча смотрел на нее, словно решая, стоит ли отвечать.

- Раз ты такой Охотник, не давай следам остыть, - наконец ответил он, садясь, и протягивая руки к огню.

Мгновение Ариадна стояла неподвижно, глядя в землю.

- Да, - резко сказала она, словно встряхивая оцепенение. – Я – самый лучший Охотник, и мне пора.

- До свиданья, Ариадна, – проговорил Инграм, глядя, как она прячет меч и берет вещи.

- До свиданья, – ровно ответила она, смерив взглядом две сидящие фигуры.

- До встречи, - очень тихо ответил Айвор.

Ариадна скрылась за стволами деревьев. Охотник закрыл глаза и опустил голову. Айвор молча начал укладываться спать. Инграм мечтал последовать его примеру, но не смог даже просто закрыть глаза. Он так и остался смотреть на огонь.

Орин, неужели Фейт стоила того? Ты всегда получал все лучшее – меч, ученицу и женщину. И то, и другое, и третье, стало причиной падения. Ариадна с твоим мечом. Наверное, так и должно быть – ученик превосходит учителя, и убивает его. Шах и мат. Орин никогда не позволил бы себе умереть от руки того, кто его слабей. Твой последний экзамен и ты его сдала. А я потерял друга, любимую и меч, который должен был быть моим. И даже трудно сказать, о чем сожалею больше. О, Господин, об Орине, конечно, об Орине! Именно о том, чего никогда не вернешь. Печаль была такой сильной, что не давала ни спать, ни бодроствовать, и с первыми лучами солнца Инграм не выдержал.

Вскочив, он достал из рюкзака свой меч. Отшвырнул тряпку и поймал лезвием луч солнца. Наслаждаясь этим ощущением, он начал медленно приходить в себя. Все в мире было на своих местах – меч в руках и готовность держать любой удар. Охотник сделал выпад, стремясь поразить невидимого противника. Враг уворачивался, надеясь спастись. Инграм наступал. Меч его мелькал все быстрее, а удары становились все резче. Уже готовясь нанести решающий удар, он почувствовал, что на него кто-то смотрит. Охотник резко обернулся, выставляя вперед сверкающее лезвие, и тут же увидел сидящего Айвора, который с восторгом наблюдал за смертоносным танцем.

- Доброе утро! – громко обратился Охотник к Айвору, вытирая пот со лба тыльной стороной руки.

- Доброе, - сонно отозвался Айвор. – Это было так красиво. Ты часто это делаешь?

- Каждый день, - с легкой насмешкой ответил Инграм, одевая на блестящее от пота тело рубашку.

- Нам уже пора?

- Пора завтракать, - мягко отозвался Инграм, разводя огонь.

Это было еще одно чудесное, какое-то сверкающее утро. Охотник с удовольствием прислушивался к чуть побаливающим мышцам, и наслаждался мгновениями покоя. Потягивая напиток из терпких листьев, Айвор вдруг вспоминил, что ему снилось, очень удивился, и, поколебавшись, обратился к Инграму:

- А почему ты так хотел именно тот меч?

Охотник сначала не понял, о чем речь.

- У меня уже есть меч.

- Но, - Айвор смутился, - ведь тот, что принадлежал Орину - самый лучший, разве не так?

- Так, – вздохнул Инграм, не зная, плакать ему или смеяться над этой робкой и безошибочной прозорливостью, – это лучший меч, созданный для идеального Охотника.

- И поэтому тот меч очень сильно отличается от твоего?

- Я же не идеальный Охотник. Понимаешь, - Инграм взъерошил волосы, - меч Охотника – это его Я, его суть и смысл. Это точка сбора всех заклинаний. Им не только рубят головы – он собирает в себе мир. Такой меч или выковывается точно под каждого Охотника, или отнимается у равного, или более могущественного противника – как это сделала Ариадна.

- Почему более сильного?

- Меч более слабого противника будет лишь ослаблять своего нового хозяина.

- А у твоего меча есть имя?

- Нет. Мой меч – это мое Я. У него мое имя.

Айвор задумался.

- Но я слышал легенду о мече, которого называли Призраком. Почему у него было имя?

- Где ты слышал эту историю? – чуть нахмурился Инграм.

- Не знаю. Не помню. Наверное, в библиотеке. Что-то не так? – с легкой тревогой спросил он.

Инграм покачал головой.

- Эту историю старались сохранить в тайне. Его называли Призраком потому, что он не становился продолжением своего хозяина, а подчинял его себе. Призраком становился тот, кто владел этим мечом.

- И…?

- Я не хочу об этом говорить, - спокойно ответил Охотник, завязывая рюкзак. – Последний владелец этого меча был убит Охотником по имени Янина, и она же отнесла этот меч кузнецу на переплавку. Говорят, из него сделали раму для зеркала, а кузнец сошел с ума. Почему ты вдруг об этом спросил?

Айвор замялся.

- Мне приснилось, что ты отдал свой меч, - неуверенно сказал он, явно ожидая насмешки.

- Кому? – с тревогой спросил Охотник.

- Не помню. Ты торговался, очень долго, а потом тебе принесли меч Ариадны и…

- Что? – Инграм был напряжен.

- Я не помню! – умоляюще проговорил Айвор. – Просто там было что-то другое, и ты так и не взял этот меч, хотя очень хотел. И я помню, как был рад этому, и с этим чувством проснулся.

Охотник вздохнул.

- Ладно, собирайся. Дорога длинная.

ГЛАВА 3. КУЗНЕЦ

Они шли по лесу, и Айвор всей грудью вдыхал влажный ароматный воздух. Инграм иногда вскидывал голову, прислушиваясь, и тогда лицо его становилось жестким и каким-то острым, как у мертвого, но через мгновение тень уходила, не оставив следов. Айвор чувствовал тупую усталость, но почему-то не решался сказать об этом Охотнику.

- Здесь может быть что-нибудь опасное? - спросил он, чтобы отвлечься.

- С момента Противостояния опасно везде. В лесу, более всего, следует опасаться низин и болот. Нет никого коварней жителей стоячей воды. Жители пещер жестоки, но, к счастью, глупы.

- Охотники часто погибают?

Инграм передернул плечами – вопрос бы ему неприятен.

- В бою – редко. Впрочем, если застать Охотника врасплох, что тоже бывает весьма не часто... . Однако никто из нас не рискнет сразиться с Фейт – принцессой Хаоса. И только такие мастера как Орин или Ариадна готовы встать лицом к лицу с Темным Повелителем Леса, и то, только если они одержимы своей Охотой и ни на мгновение не сомневаются.

- А ты боишься?

Инграм обернулся на попутчика – некоторые его вопросы были так наивны, что, казалось, он издевается.

- Я ничего не боюсь. Я просто расчетлив и осторожен.

Айвор вздохнул.

- А я боюсь.

- Чего?

Айвор бросил на собеседника какой-то совершенно умоляющий взгляд, и, поколебавшись, заговорил.

- Всего, начиная с себя, наверное. Не знаю. Иногда даже слов. А собственных слов – еще больше. Иногда я боюсь говорить – кажется, что пойдет горлом кровь. Давать имена – невыносимо. И еще очень страшно, когда однажды оглядываешься, и словно пробуждаешься ото сна – вдруг находишь себя в незнакомом месте, с незнакомыми людьми. Все на тебя смотрят, что-то говорят, а я никак не могу понять кто это, что это, и что теперь будет. Я боюсь, что однажды не удержусь, и мир обвалится. Я больше не найду себя, и так и буду всю бесконечность блуждать во тьме, ища дорогу домой. И я больше не услышу шагов.

- Ты думаешь, твой страх охранит тебя от сумасшествия и потерянности?– после долгого молчания мягко спросил Инграм.

- Я не сумасшедший! – отчаянно вскинулся Айвор.

- Неважно, - Инграм покачал головой. – Разве для тебя это что-нибудь меняет?

Айвор хотел ответить, но тут Охотник сделал предупреждающий знак.

- Это за нами, – отрывисто сказал он.

- Что? – Айвор оглянулся.

- Перед ним расступается лес, - пробормотал Инграм.

Айвор замер, и, взглянув на напряженного Охотника, отошел на несколько шагов. Очень медленно Инграм расправил плечи и достал меч. Небо потемнело, а воздух, казалось, стал осязаемым.

- Это он!

- Кто? – чувство неопределенности было таким громадным, что даже не оставило места страху.

- Темный Хозяин Леса! – глаза Инграма были широко открыты.

- И что будет? – Айвор с изумлением заметил, как трудно ему выговаривать слова – почему-то дрожали губы.

Инграм, глядя перед собой, медленно достал меч, и воткнул его в землю. Лицо у него было совершенно выключенное, губы двигались, повторяя заклятья, и он смотрел прямо на меч. Становилось все темней. Айвор оглядывался, стараясь увидеть хоть что-нибудь, но глаза начинали слезиться. Он был подавлен, смущен, но еще не испуган. Оборотней он боялся куда больше, потому что хорошо знал, кто это, и на что они способны. Справившись с растерянностью, он сообразил, что нужно подойти как можно ближе к Охотнику, но не успел.

Вокруг что-то навалилось, так резко и сильно, что и Айвор, и Охотник замерли в оцепенении. Инграм еще успел обернуться к Айвору, стоящему в нескольких шагах, но сказать он ничего не смог. Тьма вокруг состояла из сотен требующих глоток со смрадным дыханием, и десятков когтистых лап. Инграм стоял вытянувшись, раскинув руки ладонями вверх, и от каждого слова заклятья пальцы его чуть вздрагивали. Смотреть на это был невыносимо – Айвору казалось, что Охотник ломается под массой наваливающегося ужаса.

Сам Айвор так и остался в пяти шагах, потерянный и забытый самим собой. Глотки и когтистые лапы были совсем рядом, стоило чуть протянуть руку, чтобы уткнуться в скользкую чешуйчатую кожу. Айвор просто стоял, чувствуя себя абсолютно голым и пустым. Это было странное чувство заброшенности – он опять нашел в себя в незнакомом мире, чуждом, нечеловеческом до такой степени, что страха не осталось. Защищаться было бессмысленно, и Айвор так и стоял – открытый и легкий, как пушинка, гонимая ветром чужого мира.

Он всегда был здесь. Он и это место были единым целым. Он не знал кто он и откуда. Он был мостом от бытия к небытию, и глаза его были завязаны, чтобы лучше видеть то, что он есть. Он был ничем и это ничто стояло перед его глазами, ни одного звука не доносилось до его ушей. Он был внутри до такой степени, что был каждым движением, каждым вздохом и мгновением существования. Он сам был шагами. В этом мире между бытием и небытием не было страха, надежды, спасения и смерти. Он был всем, и это все проходило через него. Времени не было бесконечно, а потом кто-то маленький и требовательный цепко схватился за что-то, что делало мир. И мир вернулся.

Страх, холод, тревога, отчаяние, тело, время, надежда, изумление, язык, вера, сознание, мир. Инграм лежал лицом к земле, вцепившись скрюченными пальцами в обрывки окровавленной травы. Рядом валялась половинка меча. Небо медленно светлело. Айвор кинулся к Охотнику. Тот был жив, но без сознания. Айвор осторожно перевернул его на спину, и побрызгал водой из помятой фляжки. Ресницы Инграма дрогнули.

- Как? – прошептал он потрескавшимися губами.

Голос его показался Айвору совершенно нестерпимым. Он уже успел забыть, что люди говорят, и этот человек, лежащий на его коленях вызвал почти отвращение. Полумертвый, и так же пытается овладеть миром. Проклятая привычка побеждать!

- Айвор! – он говорил, не размыкая век.

Айвор не мог заставить себя отозваться. Было такое ощущение, что внутри все залито раскаленным свинцом.

- Как ты это сделал?

Айвор почувствовал болезненное, смертельное желание заткнуть Охотнику рот. И, осознав это желание, он испугался, и сразу нашел слова.

- Все в порядке.

Инграм осторожно приподнялся.

- Ты хоть понимаешь, что ты сделал?

- Нет, - ответил Айвор, глядя прямо в глаза измученному Охотнику. – Не надо говорить мне обо мне, пожалуйста. Лучше скажи, что делал ты?

- Держал бой, – глухо ответил Инграм, опять опуская голову на колени Айвору. – И я выстоял. Никогда не думал, что смогу сделать это. Орин мог. Ариадна может. И ты можешь. А теперь, вот, оказывается, и я. Но это стоило мне моего меча, - он закашлялся.

- Ничего, - успокаивающе проговорил Айвор, - тебе сделают новый, ты заслужил другой меч, самый лучший.

Слабая улыбка заиграла на губах Инграма, и он потерял сознание. Айвор так и просидел всю ночь, держа его голову на своих коленях. Он был настолько опустошен, что всю эту длинную ночь собирал кусочки мира в своей голове. Давал имена всему, что видел, вспоминал свое прошлое, и решал, что будет делать. Пустые хлопоты – ощущение какой-то обнаженности никуда не ушло – просто затаилось на дне памяти, готовое выскользнуть из добровольной тюрьмы в любой момент. Борьба эта вконец измотала Айвора, и утро он встретил с чувством полного поражения.

Проснувшийся Инграм тоже выглядел изможденно.

- Нам еще долго до города? – тревожно спросил Айвор.

Охотник медленно встал, хрустнул костяшками пальцев, и скривился.

- Дня два пути. Но, я хотел попросить тебя…

Айвор изумленно поднял глаза.

- Сделать небольшой крюк, и пойти со мной к кузнецу.

- К тому самому, который делает мечи?

- Да.

- Зачем? – осторожно спросил Айвор.

Инграм начал разводить огонь.

- Меч нельзя найти или получить в подарок – его можно только заработать. Новый меч мне придется отработать, и я понятия не имею, чего потребует кузнец.

- А если ты не сможешь это выполнить?

- Он никогда не требует невыполнимого, - Инграм был печален и сосредоточен, - но все равно, я бы хотел, чтобы ты был со мной.

- Ну, конечно! – Айвор просиял. – Конечно, мне очень хочется. Я бы и сам попросил. Это же счастье – увидеть того, кто делает из металла продолжение живого, часть тебя самого!

- Можно сказать и так, – удивленно проговорил Инграм. – Но я не знаю никого, кто бы так говорил.

Айвор хотел забрать половинку меча, но Охотник не позволил.

- Брось здесь. Меч ломается, когда этап пройден. Сломанный меч должен остаться на границе.

В тот день они шли медленно, обмениваясь короткими, ничего не значащими фразами. Чувствовалось, что Инграм очень устал, но делать привал не разрешал. Под конец дня путники были совсем выжаты. Айвор подумал, что он еще никогда так не уставал, зато его перестало преследовать чувство, что все умерли, и поддерживаются только костяками из слов. Лес, голод и молчание действовали на него благотворно. Усталость не давала думать. Это было хорошее состояние – физического истощения и внутреннего расслабления – чувства, почти позабытого.

На следующий день, выйдя на широкую дорогу, Инграм облегченно вздохнул.

- Я уже начал подозревать, что сбился с пути.

- Не могу представить тебя сбившимся с пути, - серьезно ответил Айвор.

Инграм рассмеялся и указал на большое строение на холме.

- Вот мы и на месте .

- А как его зовут? – Айвор невольно ускорил шаг.

- Кузнец, - удивился Инграм. – Я же сказал!

Кузнец оказался почти таким, каким его представлял Айвор – угрюмым, сильным, очень волосатым, с глубоко посаженными темными глазами, только совсем невысоким – даже ниже Айвора. Он хмуро кивнул пришедшим, и мальчишка- подмастерье, не дожидаясь указаний, провел гостей в их комнату.

Айвор с наслаждением помылся, переоделся, и, чувствуя себя невероятно счастливым от таких простых вещей, решил прогуляться и посмотреть, как работает кузнец. Однако, его не пустили даже на порог кузницы. Подошедший Инграм объяснил, что, когда кузнец делает меч, любой присутствующий в кузнице, может повлиять на результат, поэтому он не допускает тех, в ком не уверен.

- Так я не смогу этого увидеть? – Айвор тщетно старался скрыть, как он разочарован .

- Увы. Хотя, я бы очень хотел, чтобы ты был рядом, когда будет рождаться мой меч.

- Это из-за Темного Хозяина Леса? – почему-то Айвору это было неприятно.

- Не только. Пойдем, - Охотник тронул его за плечо. - Солнце садится, он сейчас закончит работу и поговорит с нами.

- Он работает только днем?

- Нет. Это зависит от самого Охотника и его меча. Меч Ариадны был выкован на закате. Мой – в полдень. Видимо, над этим мечом он работает после полудня и до заката.

Айвор не удержался:

- А меч Орина?

Инграм вздохнул.

- Затмение. Затмение солнца.

- Вот ты и вернулся, - сказал хозяин дома, входя в комнату, где уже был накрыт стол. Кузнец переоделся, причесался, и от этого почему-то стал еще менее привлекательным. – Уходил ты с мечом, выкованным зимой, в полдень. Как случилось, что он сломался?

Пока кузнец ел, Инграм коротко рассказывал о встрече с Темным Хозяином Леса. Подмастерье, прислуживающий за столом, внимательно прислушивался. Охотник закончил рассказ, и кузнец одним движением приказал подмастерью выйти.

- Никакого сладу, - пробурчал он. – Лучший парень, что у меня был, так нет, ударила ему блажь стать Охотником!

- Ну, он не Охотник, – отозвался Инграм.

- Так и я же о том! – сварливо проговорил кузнец. – У него нет ощущения уместности, нет чувства времени, он не может постоянно находиться в состоянии готовности, он нетерпелив, ему не хватает уравновешенности, рассудительности, жесткости и критичности. Я ему говорю, что он будет лучшим кузнецом – видели бы вы, как он чувствует металл! Ан нет, все ему хочется за чудовищами бегать и головы рубить!

Инграм вдруг опустил голову, пристально рассматривая трещинки на старом дереве. Айвор жадно слушал, что говорит их хозяин, и, не выдержав, задал мучавший его вопрос:

- А что нужно настоящему кузнецу? Чем он так отличается от Охотника? –

Кузнец насупленно посмотрел на Айвора, тот сжался, но кузнец перевел взгляд на Инграма.

- Ты еще помнишь? Расскажи– ка ему!

Глаза Инграма вспыхнули.

- Я не кузнец.

Кузнец хмыкнул, и опять посмотрел на Айвора.

- Путь Охотника - смерть. Каждый убитый становится частью его знания и его силы. Путь кузнеца – созидание. Он – проводник между металлом и человеком. Охотнику достаточно отличать человека от порождения Тьмы. Кузнецу нет никакого дела до порождений Тьмы, но он должен уметь видеть, что этому Охотнику, например, - он кивнул на Инграма, - меч опять нужно ковать в полдень, но теперь не на новолуние, а за день до полной луны. А тебе меч никогда не понадобится. Настоящий кузнец делает металл не просто живым – он заставляет его любить и служить своему хозяину. Лучший меч столь похож на хозяина, что следует за ним безошибочно. Единственное, чего он не может – это изменяться вслед за своим хозяином. Поэтому, когда Охотник становится более умелым, он приходит за новым мечом. Чем больше мечей сменил Охотник, тем он лучше. Однако, в конце концов, каждый доходит до своего предела, и получает последний, идеальный меч, с которым и умирает.

За время рассказа Инграм ни разу не поднял глаз, продолжая упорно смотреть на стол. Айвор же, в полном восхищении, не мог оторвать взгляда от кузнеца.

- Вы такой счастливый! – вырвалось у него.

- Счастливый? – переспросил кузнец. – Я не знаю, что такое счастье. Я просто делаю свою работу. И, уж конечно, я не счастливей любого Охотника, получившего свой меч.

- Когда я получу мой меч? – коротко бросил Инграм.

- У меня есть для тебя задание, – отрывисто проговорил кузнец. – Не думаю, что для него тебе понадобится меч. Ты получишь его, когда вернешься.

- Хорошо, - просто ответил Охотник, демонстрируя внимание.

- Я хочу зеркало, - сказал кузнец, откидываясь на стуле, и вытирая жирные руки о бороду.

- Зеркало? – изумленно повторил Инграм. – Но зачем?

- Я хороший кузнец?

Инграм не выдал удивления.

- Да. Лучший.

- Думаешь, на свете есть меч, которого я не смогу выковать?

- Не представляю такого, - Охотник едва пожал плечами.

Айвор вдруг почувствовал себя неуютно. Все было хорошо, и вот сломалось, словно темная тварюшка свила себе гнездо прямо в солнечном сплетении. Все вдруг стало плохо: дом – тесным и грязным, кузнец – злым, а мальчишка – глупым.

- Я слышал о зеркале, – продолжал кузнец. – Чудесное зеркало в кованой раме, размером с человеческий рост. Мне говорили, что оно сейчас в Белларозе. Я хочу это зеркало.

Чувство легкой тошноты и отвращения ко всему на свете. Айвору захотелось перерезать себе горло.

- Тебе нужно именно это зеркало?

- Да, – кузнец отвечал угрюмо.

- А как я узнаю, что это именно оно? Если я найду похожее?

- Это зеркало, - хмуро проговорил кузнец, - не может разбить ни один меч.

Айвор не нуждался в ясном понимании. Он просто чувствовал громадный, неопределенный ужас, и не мог с этим справиться. Зато отчетливое понимание отразилось на лице Охотника.

- Говорят, разбить зеркало – к несчастью, - коротко заметил он, поднимаясь.

- Говорят, берущий мой меч, становится кровавым убийцей, - очень зло отозвался кузнец.

Айвор встал так поспешно, что перевернул стул. Охотник, бросив на него короткий взгляд, поклонился, и вышел из комнаты. Айвор почти побежал вслед. Вечерний воздух был теплым, и почему-то пах орехами. Инграм стоял у колодца, от которого тянуло холодом и сыростью.

- Ну что же, - подчеркнуто равнодушно сказал Охотник, - раз он так хочет это зеркало, он его получит, тем более, что это нам по пути, - он бросил взгляд на Айвора.

В колодце тихо плеснула вода. Айвор опустил голову.

- Ты это сделаешь, да?

- А что? - Инграм почему-то оглянулся.

- Просто, все это ужасно, - Айвор говорил очень сбивчиво. - Вот привыкаешь мерить свою жизнь чужой смертью, а стоит посмотреть, как это делает еще кто-то - и становится страшно вдвойне: и за себя, и за другого.

- Ну, что же, - голос Охотника звучал весело, но глаза были серьезны и настороженны, - тогда мне будет не страшно за нас обоих. Давай-ка спать, - и он пошел к дому.

Айвор так и остался смотреть на заходящее солнце. За спиной послышались легкие шаги. Айвор, отчаянно щурясь в полутьме, обернулся, и увидел замершего в отдалении мальчишку. Ученик кузнеца нерешительно подошел и заискивающе улыбнулся.

- Вы – ученик Охотника?

- Нет, - Айвор сам почему-то смутился.

- Тогда почему вы с ним? – с подозрением спросил мальчишка.

Это был трудный вопрос.

- Не знаю. Наверное, потому, что он мог друг.

- И вы никогда не хотели стать таким, как он? – в голосе его отчетливо слышалось недоверие.

- Хотел, - быстро ответил Айвор, а потом, после паузы, добавил, - но только не убийцей.

- Но ведь он - Охотник! Он должен убивать! – непонимающе воскликнул мальчик.

- Да, - Айвор кивнул. – Поэтому я и не ученик Охотника.

- Но ведь ты хочешь быть таким как он?

Мальчишка молча глядел на него, и под этим взглядом Айвор сжался. Все это было неубедительно и глупо. Он восхищается Инграмом, но, действительно ли он хотел стать таким? И, если бы он был таким, он бы не был собой. Быть собой – вопрос не желания, а требование необходимости. Он повернулся, чтобы попробовать объяснить все это ученику кузнеца, но того уже не было.

Они вышли на рассвете, когда трава была еще мокрой. Мальчишка с завистью провожал их глазами. Айвору захотелось вернуться, и рассказать ему, но он не знал, что и зачем. Отдохнувший Инграм был сосредоточен и задумчив.

- Как мы будем искать это зеркало? – осторожно спросил Айвор.

- Наверняка о нем там все знают, - пожал плечами Охотник. – Я думаю, оно будет стоять или где-нибудь в городской ратуше, или дома у какого-нибудь отца-основателя города. Даже если бы у нас были деньги, вряд ли нам его продадут. Все, что мне приходит в голову - воровство.

- Но Охотники не могут делать таких вещей!

- Охотники, - неожиданно жестко проговорил Инграм, - могут все.

Он обернулся к Айвору, увидел его потрясенное лицо, и продолжил очень мягко:

- Мочь и делать – вещи разные. В конце – концов, я же не собираюсь убивать невинных граждан, хотя по некоторым их них наверняка веревка плачет. Мне просто нужно зеркало.

- А ты можешь убить и без меча? – невпопад спросил Айвор.

Инграм тряхнул волосами и улыбнулся. Впереди показались стены Белларозы, города, в котором похоронена Вероника Прекрасная, трех дней не дожившая до своего совершеннолетия. На ее могиле теперь влюбленные клянутся в вечной любви. Увидев Охотника, стражник побледнел.

- Вы к нам надолго? – напряженно спросил он, открывая толстую книгу в кожаном переплете.

- В городе есть еще Охотники? – проигнорировав вопрос, бросил Инграм.

Стражник стал немного бледнее.

- Нет. Как вас записать?

- Охотник Инграм с учеником, - ответил Инграм, кивая Айвору.

Айвор постарался выглядеть как ученик Охотника.

- Не делай такого лица, - попросил Инграм, когда они прошли в ворота.

Айвор смутился.

- А что?

- Ты похож на испуганного барсука, - вид Инграма был серьезен, но голос дрожал от еле сдерживаемого смеха.

Айвор тоже рассмеялся. Каждый раз, когда Инграм улыбался, у Айвора появлялось ощущение, что его укрывают теплым мягким одеялом.

- А куда мы идем?

- В место, где можно узнать все.

- В библиотеку? – недоверчиво спросил Айвор.

- Вообще-то, мысль неплохая, – хмыкнул Охотник. – Но начнем мы с постоялого двора. Там и поживем.

- А у тебя есть деньги? – почему-то удивился Айвор.

- Нет, - спокойно ответил Инграм, - но нам они и не понадобятся. – Любой Охотник имеет право провести неделю в любом городе. Ты забыл – мы те, благодаря кому люди еще живы, - и подмигнул.

- А почему именно неделя? – не отставал Айвор.

- Потому что, в общем-то, Охотнику нечего делать в городе. И мало кто из нас станет по доброй воле разговаривать с горожанами.

- Почему?

- Не о чем с ними говорить, - сухо бросил Инграм. - Я знаю только одного Охотника, который никогда не брезговал провести здесь неделю.

- Ариадна? – моментально понял Айвор.

Инграм кивнул.

На улицах к Айвору опять пришло знакомое ощущение - на них оглядывались, но теперь это было совсем не так, как у него в городе. На них смотрели с уважением, страхом и почтением. Хорошенькая девушка с ямочкой на щеке, выглянув из окошка, сделала приглашающий знак пухленькой ручкой. Айвор почувствовал острое желание спрятаться. Инграму все это явно было безразлично. Он спокойно, и как-то расслабленно шел по мощеным улочкам, даже не глядя по сторонам.

Айвор подумал, что, если бы его сейчас спросили, кто он, он бы решил быть горожанином. Гулять по мощеным улочкам, заигрывать с девушками и молиться богу. По воскресеньям ходить на ярмарку, а вечерами – на гулянья. Это была бы очень спокойная и предсказуемая жизнь. Он бы женился, завел детей, работал где-нибудь в библиотеке, а его жена пекла ароматные булочки с маком. Возможно, он бы даже убедил себя, что это и есть его дом.

Постоялый двор было видно издалека – там было больше всего людей и лошадей. Инграм легким движением распахнул тяжелую дверь с бронзовыми украшениями и безошибочно направился к хозяину, стоящему к нему спиной. Хозяин обернулся, увидел плащ Охотника, и стал похож на вареного рака. Это совершенно потрясло Айвора: почему люди, завидев этот темный плащ, смертельно пугаются?

- Потому что Охотник может убить без объяснений, - объяснил Инграм, пробуя постель в комнате, куда их моментально провел хозяин. - Я бы мог свернуть ему шею и сказать, что в его сердце была Тьма. Ушел бы из города героем.

- Но ты ведь никогда этого не сделаешь!

- Откуда ты знаешь? – моментально спросил Охотник, подходя к столу и рассматривая блюдо с фруктами. Насладившись смущением и растерянностью Айвора, он продолжил, - конечно, не сделаю. Но не потому, что боюсь каких-то законов и наказания, а потому, что внутри меня есть закон, мои правила. Самый страшный бой, который мне пришлось выдержать – это бой за мою собственную, внутреннюю дисциплину. Каждый Охотник знает, что тот, кто проигрывает битву своему самолюбию, будет съеден заживо первым же троллем

- Значит, - медленно проговорил Айвор, - ты бы не стал бить в ответ, даже если бы тебя оскорбили?

- Конечно, нет! – расхохотался Инграм. – Это же как меч против ивового прута. Я без оружия, будучи голодным и усталым, уложу человек двенадцать, даже не пользуясь заклинаниями.

Айвор растерялся.

- Но раз ты никогда никого из людей и пальцем не тронешь, чего же они боятся?

Лицо Инграма стало презрительным.

- Люди всегда судят по себе. Они думают, что если я сильнее, это сразу дает мне право убивать, и требовать все, чего я хочу. Две трети жителей города вели бы себя именно так, будь у них хоть треть моей силы. Они думают, сила – это что-то вроде подарка на день рождения.

- А на самом деле? – осторожно спросил Айвор.

- А на самом деле ты каждый день держишь бой. Если ты выигрываешь, ты продвигаешься на шаг.

- А если проигрываешь?

- Я же говорил: будешь съеден заживо первым же троллем, - мелькнула улыбка, такая же яркая и неуловимая, как светлячок.

Поев, они спустились в общую залу, и Инграм опять подошел к хозяину. Тот украдкой вытер лысину платком в горошек.

- Меня интересует зеркало. Большое небьющееся зеркало в кованой раме.

Хозяин едва заметно перевел дыхание.

- Ну конечно, - проговорил он, расплываясь в масляной улыбке. – Вы говорите о нашем Небесном оке. О нем идет слава по всем городам. Так вы пришли посмотреть и помолиться?

- Помолиться? – Охотник скривился.

- Ну да. Небесное око находится в соборе. Тот, кто молится искренне, может посмотреть в него и увидеть свою судьбу.

Инграм и Айвор переглянулись.

- Они, конечно, не отдадут нам зеркало, - мрачно говорил Охотник по дороге к собору.

- Неужели в нем действительно можно увидеть будущее?

- Помолившийся, да еще и искренне, может увидеть что угодно в чем угодно, уверяю тебя, - отозвался Инграм.

Собор был прекрасен – это первое, что почувствовал Айвор. Устремленный вверх, с узкими стрельчатыми окнами, высокими башенками и резными фигурами, он словно представлял собой сердце Белларозы. Окрестные дома казались грубыми и нелепыми по сравнению с ним.

Потянув тяжелую дверь, путники вошли внутрь. Айвор, не перестающий вертеть головой, уже забыл, зачем они здесь. Изнутри собор казался еще больше – потолок где-то терялся, шаги отдавались очень гулко, а на стенах не было ни украшений, ни занавесей. На передних скамьях сидело несколько человек. Большое зеркало в тонкой раме висело на самой дальней стене.

Заметив темный плащ Охотника, люди зашептались. К Инграму подошел человек в фиолетовом. Увидев священника, Айвор вздрогнул. У этого священника, как и у того, что прогнал Айвора из города, было лицо человека, выдержавшего бой, и знающего, что этот бой не последний.

- Чем мы можем вам помочь? – в голосе священника было плохо скрытое недовольство.

Инграм смерил его презрительным взглядом. Если бы кто-нибудь другой так посмотрел на священника, такому наглецу больше не позволили бы преступить порог храма .

- Я много слышал про ваше Небесное око, и пришел убедиться, что все сказанное - правда.

Теперь священник презрительно смотрел на Охотника.

- Вы не способны искренне молиться. Небесное око открывает свои тайны лишь глубоко верующим.

- Бог слушает не слова, а сердце, - голос Охотника разнесся по всему собору, - или вы решаете за своего Господина?

Тишина повисла такая, что захотелось кричать. Айвору вдруг стало холодно в этом громадном полупустом помещении. Человек в фиолетовом плаще опустил голову. Не оглядываясь, Инграм подошел к зеркалу. За ним тенью настороженно следовал священник. Молящиеся столпились в углу, осматривая Охотника с ног до головы, и тихо переговариваясь. На Айвора никто не обратил внимания. Зеркало висело довольно низко, и, чтобы увидеть себя целиком, следовало остановиться в нескольких шагах. Охотник поднялся по трем ступенькам, невозмутимо переступил бронзовую цепь, отделяющую зеркало, и коснулся стекла пальцами. Священник вздрогнул, но сдержался. Люди в соборе зашептались с удвоенной силой. Инграм отдернул руку, и повернулся к Айвору.

- Иди сюда.

- Зачем? – Айвор заметил, что теперь все смотрят на него.

- Посмотри.

Айвор по бархатной дорожке подошел к зеркалу, остановился, как и следовало, у заграждения, увидел себя целиком, и мир потух, как свеча на ветру. В себя он пришел только на скамье, и первое, что увидел, это встревоженное лицо священника в фиолетовом плаще. Глаза у него были какие-то бесцветные.

- Увидел? – Охотник поддерживал его голову.

Пытаясь отогнать видение, Айвор зажмурился.

- Инграм, это…

Охотник указал глазами на священника, и Айвор замолк.

- Идти можешь?

- Да, конечно, - голова кружилась

- Послушайте! – священник вдруг цепко схватил Айвора за предплечье. - Вы можете остаться! Мы дадим вам убежище! Вы можете прийти в любой момент – и мы не оставим вас без поддержки! - он пристально смотрел в лицо Айвора. Глаза его были широко открыты.

Айвор бросил виноватый взгляд на Охотника. Лицо Инграма ничего не выражало. Тогда Айвор неуверенно улыбнулся говорящему.

- Спасибо, я подумаю, - и двинулся вперед.

Священник неохотно разжал руку. Айвор направился к выходу, а усталый человек в фиолетовом плаще неотрывно смотрел ему в спину.

После прохладного помещения показалось, что на улице душно. Охотник начал медленно обходить собор, оглядывая стены. Айвор, в глубокой задумчивости, брел за ним.

- Скажи, священники тоже тебя боятся, потому что ты убийца? – ему не давал покоя взгляд, которым человек в соборе провожал Инграма.

- Нет. Они-то отлично знают, что Охотники никогда не поднимут руку на человека. Этот священник имеет права носить фиолетовый плащ, потому что он владеет древним знанием, знает язык темных сил, и даже мог бы своими заклятьем спасти себе жизнь. Он гораздо ближе к Охотникам, чем остальные люди, и знает это, но Охотники от него так же далеки, как и от других людей, и за это он нас ненавидит. Все священники не любят нас за то, что, как им кажется, мы не верим в бога.

- А вы верите?

- Мы не молимся, не ходим в соборы, не кланяемся священникам, а людям все время нужно внешнее. Как им невозможно поверить в какой-то там мой внутренний закон, если этот закон не записан в большой книге с множеством подписей отцов города, так и священники не поверят, что единственный дом бога – сердце. Иначе они бы остались без работы, - шутливым тоном закончил Инграм.

Айвор опустил голову.

- А неверие – это очень плохо?

- Разве для тебя это что-то меняет?

Айвор смущенно улыбнулся:

- Просто мне кажется, что единственный способ спасти свою душу – совсем не тот, о котором все говорят, – он помолчал, а потом внезапно вскинулся. – Тебе не приходило в голову, что, когда Великая битва закончится, то есть, когда вы ее выиграете, священники захотят от вас избавиться? Ведь не нужно будет больше охотиться на демонов и оборотней, правильно?

Охотник молча посмотрел, и отвел взгляд. Он заговорил, только когда они вернулись в гостиницу.

- А что ты увидел в зеркале?

- В том-то и дело, – Айвор положил надкусанное яблоко, - я не успел осознать. Там совершенно точно что-то было, и я видел это, но не смог понять.

- Хотел бы посмотреть еще раз?

- Я не уверен, что мне стоит это делать, - Айвор замер, раздумывая.

Инграм, лежа на кровати, ощипывал гроздь винограда, и разглядывал лепной потолок.

- Что же, - сказал он, с огорчением убедившись, что винограда не осталось, - давай-ка спать. Завтра мы начнем действовать по твоей программе.

- Это как? – удивился Айвор.

- Мы пойдем в городской архив, - торжественно объявил Охотник, и подмигнул.

На следующее утро, завтракая, Инграм излагал свои соображения по поводу зеркала.

- Днем в соборе все время люди. На ночь он закрывается. Взламывая двери, мы перебудим всю округу. Что остается?

- Ты решил его украсть?

- Предложи другой вариант!

Айвор только вздохнул.

- А зачем тогда мы пойдем в архив?

- Где-то там должны быть планы здания, - пояснил Охотник, вставая.

- И что?

- Может, получится разобрать крышу?!

Плащ Охотника на всех без исключения действовал волшебным образом. Их без единого вопроса провели к громадным шкафам, и пожилой архивариус почтительно прикрыл дверь, униженно попросив не перепутать документы.

- Но здесь столько всего про собор, - растерянно проговорил Айвор, оглядывая полки.

- Нам нужно самое старое, пыльное и неприметное.

- Потому что в поздние записи могли внести исправления? – догадался Айвор.

- Верно. А в старых чертежах есть шанс что-нибудь найти, незамеченное цензорами.

Чихая из-за книжной пыли, Айвор раскладывал желтые от старости листы. Инграм просматривал бумаги очень быстро, словно точно знал, что ищет. И, действительно, нашел. Было уже поздно, когда он, откинувшись на спинку неудобного стула, рассмеялся.

- Что? – восторженно вскинулся Айвор.

- Ты знаешь, это было предсказуемо, - Инграм сиял.

- Ну же!

Охотник встал, разминая мышцы, и очень внятно произнес два слова:

- Подземный ход.

- А зачем его было строить? – удивился Айвор.

- Вон лежит план, посмотри, куда он ведет.

Айвор склонился над бумагами.

- А что это за дом?

- Бывшая городская ратуша.

- Бывшая? – Айвор не совсем понимал. – А почему бывшая?

- Вот именно поэтому. Что находится в ратуше?

- Что?

Инграм шутливо фыркнул.

- Казна! Городская казна.

На лице у Айвора отразилось такое глубокое потрясение, что Охотник расхохотался.

- Ты хочешь сказать, они воровали?

- Ну, что ты. Они брали попользоваться. Ну, скажи, разве после этого я не имею права забрать у них зеркало?

Айвор вздохнул, и махнул рукой. На следующий день они направились к бывшей ратуше. Теперь там была большая лавка и склад. На втором этаже жил сам хозяин с семьей. Инграм очень вежливо отвел хозяина в сторону, и тихим голосом сообщил, что, по его сведениям, на склад пробрался гоблин. Совсем маленький гоблин, ничего страшного, просто Охотник и его ученик должны обследовать склад и подвал, чтобы обезвредить коварное порождение тьмы.

Хозяин, почти плачущий от благодарности за то, что Охотник пообещал сделать все тихо и не испортить репутации заведения, с поклонами и заискиваниями провел гостей на склад, вручил ключи от всех сундуков, и удалился на цыпочках. Его несколько удивила просьба принести лопаты, но Охотник очень убедительно объяснил, что некоторые гоблины имеют привычку закапываться в приятную влажную землю, и хозяин, с трудом сдерживая тошноту, вызванную этим рассказом, принес несколько лопат разных размеров.

- Ты думаешь, подземный ход еще цел? Столько лет прошло.

- Думаю, цел. Строили тогда на века.

Айвор оглянулся. Хозяин сделал из подвала и части первого этажа громадный склад, и все вокруг было завалено тюками и сундуками.

- Как же мы будем его искать?

- Довольно просто, – невозмутимо ответил Охотник. – Собор с той стороны, значит, нам нужна эта стена, и, возможно, вот эта часть пола. Посмотри, все выложено плитами. Скорее всего, несколько плит открываются, подобно люку. Давай-ка все отодвинем от стены.

- А потом?

- А потом я зажгу свечу.

- Свечу?

- Увидишь, - насмешливо сказал Инграм, берясь за громадный тюк шерсти.

Большую часть работы, конечно, сделал Охотник. Он переносил тюки и мешки так легко, словно они были набиты перьями. Айвор же через два часа совершенно выдохся, и большую часть времени просидел, жадно глотая ртом воздух. Когда место у стены было полностью освобождено, Инграм достал из кармана свечку, и легким касанием зажег огонь. Он поднес свечу к стене, и начал осторожно водить, пристально наблюдая за пламенем.

- Зачем ты это делаешь? – шепотом спросил Айвор.

- Пламя будет колебаться там, где идет воздух. Как бы плотно не была закрыта дверь, щели все равно остаются.

- А, может здесь есть какой-нибудь рычаг, тайная ручка, открывающая эту дверь? - Айвору очень хотелось помочь.

- Нет! – уже с раздражением отозвался Охотник. – Зачем им открывать эту дверь со стороны ратуши? Наоборот, с этой стороны вообще нет никаких ручек и рычагов.

Айвор почувствовал себя виноватым, и замолчал, жадно следя за действиями Охотника.

- Есть! – победно воскликнул Инграм. – Вот эти шесть плит.

Айвор подошел и пощупал холодный камень.

- А как ты будешь ее открывать? Я даже щели не вижу.

- Ну не зря же я Охотник! Отойди.

Айвор поспешно отошел за тюки с тканями. Инграм легкими быстрыми движениями начал чертить знаки на стене, проговаривая вслух заклинания. В какой-то момент он резко хлопнул в ладоши, и монолитная плита повернулась вокруг своей оси.

- Вот видишь! – Инграм улыбался. – Пойдем.

- Послушай, а если бы тут не было двери, ты бы смог с помощью заклинаний сделать проход?

- Теоретически – да. А практически это бы потребовало такого количества усилий , что… В общем, я бы вряд ли стал это делать. Главное, чему учится Охотник – это не тратить силы, - и Инграм шагнул в проход.

Подземный ход был узким, но сухим и чистым. Пощупав стены, Айвор понял, почему за столько лет туннель не обвалился – все было выложено плиткой.

- А куда мы выйдем?

- Судя по плану – прямо под кафедру проповедника. Очень умно, кстати. Лучшее место спрятать вход.

- А если там будет проповедник?

- Айвор, ты что, совсем времени не чувствуешь? Уже ночь!

- Ночь? – Айвор изумился. – А разве там не будет сторожа в такое время?

Инграм, нащупывающий над головой люк, не ответил.

- Что, - с тревогой дернулся Айвор, - не открывается?

Охотник пробормотал несколько слов, и Айвору показалось, что эти слова не имели никакого отношения к магии, но тут люк открылся, и Айвор решил, что это, все-таки, были заклятья. Охотник осторожно вылез, а потом подал руку Айвору.

С облегчением выпрямившись, Айвор огляделся. В свете луны собор выглядел совсем по-другому. Свет посеребрил потолок и стены, украсил грубые скамейки прихожан, и постелил светлую дорожку на полу. Айвор, затаив дыхание, подошел к зеркалу. Рама тускло мерцала в ночных отблесках, а само стекло казалось непрозрачным. Айвор в нем не отражался, но оно не было пустым.

Он видел мечи и кровь. Человеческую кровь. Инграм, стоящий насмерть, и кто-то громадный за его спиной. Потом Ариадна на руках у Охотника, снова меч, еще один незнакомый человек с совершенно безумными глазами, и тоненькая девушка, превращающаяся в болотный огонек. Маленькие часики с шестью стрелками, висящие на короткой цепочке. Снова Инграм, теперь уже голый, а потом все горит, горит, горит. И дверь. Дверь для одного и тихие, много раз слышанные шаги…

Айвор закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Потом медленно открыл, и встретил взгляд синих глаз.

- Что ты видел?

- Тебя с Ариадной. Часы с шестью стрелками. Ты не умер, но… И опять мечи. И меч Орина на могиле Вероники Прекрасной. Еще видел девушку и кого-то, кто сошел с ума. Инграм, я все время вижу мечи. Этот меч. И дверь – дверь для одного. Что это значит? Ты что-то говорил мне про это… Что такое дверь для одного?

Инграм нахмурился:

- Это формула, которую говорит Охотник, когда отпускает жертву. Когда жертва перестает быть жертвой, а Охотник отказывается сам от себя. Самая громадная ответственность в мире – отказаться от того, кто ты есть… Я не знаю, почему это тебя так зацепило…

Айвор смотрел куда-то на мозаику на стене.

- Не бери меч у кузнеца! – вдруг выпалил он. Голос его оказался очень громким в лунном свете.

- Я не могу без меча! – впервые за все время Айвор видел Охотника растерянным.

- Но если у тебя будет меч, ты уже не сможешь без него обойтись! Пожалуйста! Тебе не нужен меч. Ты научишься без него обходиться, - Айвор говорил очень быстро, чувствуя, что забывает, все, что хочет сказать. – Кузнец ведь говорил про идеальный меч, после которого уже некуда двигаться. Не бери меч, и ты никогда не дойдешь до своего конца. Пожалуйста! Не надо, не трогай зеркало. Он разобьет его, а это неправильно. У тебя все получится и так! Ты хороший Охотник, но не самый лучший, ты же сам это знаешь. Может, дело в том, что тебе суждено стать лучшим Воином?

- Но я не представляю себя без меча. Мне все время чего-то не хватает, я чувствую себя голым, – Охотник расширенными глазами смотрел на Айвора.

- Знаю, - тихо отозвался Айвор. – Я тоже был голым тогда, с Темным Хозяином. У меня не было не только меча, но и даже надежды на спасение.

- Я не смогу сотворить ни одного серьезного заклинания.

- А как без него обходятся Порождения Тьмы?

- Они все делают по-другому, совсем иначе. Им нужно очень много разных предметов, которые связываются в единую цепь. Для каждого заклинания – свои предметы, определенное время суток и свои заклятья. Они и зелья варят так же. Никто из людей этого не умеет и не понимает. Точка наших усилий – меч.

- Инграм! Пожалуйста… Раз ты так боишься той двери, справься хотя бы с этим страхом…

Охотник медленно подошел к зеркалу и уставился куда-то в середину. В зеркале отражался человек без меча.

- Оно с самого начало показало тебе твое будущее, - Айвор прикусил губу. – Все правильно! Я тоже так чувствую.

- А я – нет, - как-то устало отозвался Инграм.

Айвор не ответил, пристально глядя умоляющими глазами. Охотник сидел на ступеньках, обхватив голову руками. Где-то на башне начали бить часы. Айвор хотел посчитать, сколько, но сбился. Каждый удар очень громко отзывался у него внутри, но связать эти удары в нечто осмысленное, то, что скажет, который час, никак не получалось. Инграм тоже слушал часы, потом встал, бросил взгляд на зеркало, и открыл люк под кафедрой.

– Пойдем, - устало проговорил он, - нам еще полночи эти тюки обратно складывать.

ГЛАВА 4. АРИАДНА

Рано утром хозяин выпустил двух до полусмерти вымотанных людей. Вид их неопровержимо свидетельствовал, что охота на гоблина была тяжелой, и увенчалась полным успехом. Вернувшись в свой номер в гостинице, они завалились спать, и проснулись только после полудня. Инграм был грустным, а у Айвора после ночных занятий болело все тело. Сидеть в номере было скучно, и, в конце концов, Айвор предложил просто пройтись по ближайшим улочкам чтобы, как он выразился, развеяться. Охотник пожал плечами и собрался за сорок секунд.

- Это к лучшему, что зеркало будет здесь, – мрачно проговорил Инграм, рассматривая хорошенькие домики с цветными крышами. – Останешься при церкви и прослывешь ясновидящим.

- Я не хочу оставаться при церкви! – в ужасе воскликнул Айвор.

- Но здесь же нет Университета. Куда же еще тебе деваться?

- Деваться? – переспросил Айвор, и вдруг понял.

Инграм уедет, они расстанутся! Он совершенно не нужен Охотнику. Он просто обуза, человек, который ничего не может, и от которого одни неприятности. Так было всегда, еще с его семьей. Почему он надеялся, будто что-то изменится? Конечно, Охотник прав. Остаться при церкви, тем более, что ему предложил сам священник, – это лучшее. Приключения закончились. Он станет преподавать в церковной школе, стоять у зеркала и мечтать увидеть Инграма. О, Господин! Хоть бы я в тебя верил – стало бы легче. Умереть, прямо сейчас, и быть похороненным у могилы Вероники – там, где розы и тихие клятвы.

Два хмурых человека медленно шли по мощеной улице с маленькими магазинчиками. Одинокие прохожие переходили на другую сторону. Охотник смотрел куда-то в одну точку, а Айвор не мог сосредоточиться ни на одной мысли, и бесцельно вертел головой по сторонам. Наконец внимание его привлекла книжная лавка на углу, в витрине которой были выставлены старые книги.

- Можно мне посмотреть? – робко обратился Айвор. – Я недолго, правда.

- Ну конечно! – изумленно ответил Инграм. – Мог бы и не спрашивать. – Оставайся, сколько нужно. Я подожду.

Айвор вошел в узкую старую дверь. Инграм присел прямо на обочину и задумался. Собственноручно лишить себя меча – что за безумная мысль! И, может быть, именно поэтому единственно правильная. Он никогда бы не додумался до чего-то подобного, а для Айвора это легко и понятно. Настоящий поэт, сумасшедший поэт, поэт божьей милостью. Слабый, растерянный, слепой, парализованный невозможностью действовать, но ведомый надеждой и безупречной чуткостью к миру и судьбе. Почему он решил остаться в этом проклятом городе?

Ударило в правом виске. Хорошо знакомое чувство опасности, когда реальность сдвигается, и что-то происходит. Инграм встал, и сосредоточился. Появилось ощущение, что события накатывают друг на друга, как волны. Покрывала бытия были сдернуты и разорваны. Все не так, как должно быть, и это чувство нарастало. Охотник судорожно старался удержать происходящее, понимая, что сами его усилия отражаются на изменениях, и искажают мир еще больше. Если бы у него был меч, он бы стал вертикалью мира, и не дал реальности ускользнуть. Ему был жизненно нужен меч, только сжать рукоять, и все бы получилось.

Никогда в жизни Инграм не был так одинок и так обнажен. Мир выскользнул из-под его власти, и опереться было не на что. Осталось быть компасом, чтобы отследить направление, и маяком, чтобы держать и звать о помощи. Это второе задание, которое Охотники дают своим ученикам. Сначала – найти ближайшего Охотника, а потом – позвать его. Компас и маяк. Почти никто с ним не справляется. Ариадна справилась, но, вопреки всем правилам, на ее зов пришел Орин.

Охотник кинулся в магазинчик. На витрине так и были разложены старые книги, привлекшие внимания Айвора. Внутри было пусто. Не было Айвора, тонкого и отчаянного, не было полок с книгами, не было запаха пожелтевших страниц, не было длинного, заваленного миниатюрами и бумагой прилавка, не было пожилого подслеповатого книгочея. Только темное пустое помещение. Охотник опустился на порог, и сжал виски.

Он открыл глаза, лишь почувствовав нежные руки на своих плечах.

- Что произошло? - Ариадна села рядом, но руку не отняла. – Ты так кричал. И, – она поколебалась, - ты ведь даже не искал меня? Сразу назвал имя. А если бы я была далеко?

- Я знал, что ты возле Белларозы.

- Откуда?

Инграм чуть покачал головой.

- Айвор пропал. Вошел сюда, и сгинул.

Ариадна нахмурилась.

- Ты все осмотрел?

- Проглянул, но невнимательно. Сил нет. Там было что-то громадное, и это совершенно меня сломало.

- Как ты дал им уйти? Почему? – теперь Ариадна стояла прямо перед ним, напряженно разглядывая Охотника.

- Не смог удержать, – тихо ответил Охотник.

- Что значит «не смог»? Инграм, что происходит? О, Господин , – воскликнула она, заметив, - ты что, вышел из дома без меча? Совсем сошел с ума? Это Айвор на тебя так действует?

- Да, наверное. У меня вообще нет меча. Его сломал Темный Хозяин Леса.

Ариадна ахнула. Это получилось у нее так неожиданно по-женски, что Инграм невольно улыбнулся.

- И ты выстоял против него?

- С тебя должок, - Инграм провел рукой по лбу, отгоняя воспоминание.

- Да, – она кивнула. – Хорошо, что ты позвал именно меня. Считай, я пришла расплатиться. Нужно вернуться к кузнецу и забрать твой новый меч. Скажешь, что выполнишь его задание потом.

- Нет, - твердо сказал Инграм, вставая.

- Думаешь, меч еще не готов?

- Нет. Я вообще не буду брать у него меч.

Ариадна подошла к нему почти вплотную.

- Что ты делаешь? Ты решил открыть свою дверь? Что происходит?

- Не знаю, - и тут же стукнуло в затылке. - Но откуда-то я же знал, что ты возле Белларозы?

- Инграм!

- Думаешь, отсутствие меча остановит Дикую Охоту?

Она смерила его внимательным взглядом, и вошла в магазинчик. Инграм перевел дыхание, и прошел вслед за ней. Действительно, что происходит?

Ариадна стояла на коленях, что-то нащупывая пальцами и принюхиваясь.

- Что-нибудь нашла?

- Это демоны, – ответила она, выпрямляясь. – Угловой дом, следовало догадаться. Вот на этом месте была пентаграмма. Запах остался. Он вошел, и его затянуло.

Инграм задумчиво поводил ладонью по полу.

- Да, это возможно.

Ариадна, цепко наблюдающая за ним, опять нахмурилась.

- Что тебя смущает?

- Бессмысленность, - Инграм смотрел в пол. – Они тратили энергию, подыскивали подходящий дом, именно угловой, нашли книги, которые, мало того, что почти никому не интересны, но их еще и трудно достать, и, самое главное, послали смельчака, который снимет дом, приготовит витрину и начертит пентаграмму. И все ради чего? Для кого?

Ариадна задумалась.

- Охота на людей.

- Глупости. Ловить неосторожных путников и даже грабить караваны значительно легче.

- Может, им просто нужны были ворота, чтобы появляться в этом городе?

- Тогда их нужно было делать в заброшенном доме, а не в магазинчике с привлекательной витриной.

- Ничего привлекательного в этой витрине нет!

- В том-то и дело. Но она была совершенно неотразима для Айвора. Значит, дело в нем.

Ариадна затрясла головой.

- Хочешь сказать, что все это ради твоего Айвора?

- Я не вижу другого объяснения, - совсем тихо ответил Охотник. - Посмотри сама, Айвор вошел, и ворота исчезли, - он начал ходить кругами, раздумывая. – Они знали про его страсть к таким книгам, они ожидали, что он пройдет здесь. Значит, за ним следили. Почему они не добрались до него раньше? – и тут же сам ответил. - Потому что я был с ним с самого начала. А до этого – ночь с троллями. У них не было ни одного шанса. Отследив нашу гостиницу, они расположились в ближайшем угловом доме. Рано или поздно Айвор, конечно, набрел бы на этот магазинчик, - он замолчал, тупо глядя в стену.

- Хорошо, - неохотно сказала Ариадна, - но это не объясняет, зачем им нужен Айвор.

Инграм не ответил, теперь глядя себе под ноги.

- Без объяснения «зачем» все твои построения рушатся, как карточный домик, - безжалостно продолжала Ариадна. – Ты явно стареешь. Сначала меч, потом Айвор, сломавший тебе путь, теперь эти рассуждения.

- Сломавший путь? – Инграм повернулся к девушке. Он хотел сказать, и вдруг понял это ощущение, то самое ощущение, которое почти все время было у Айвора: сказать - значит убить. Идеальный Охотник – это худший Воин.

- Инграм! Да возьми же себя в руки! Клянусь, еще немного, и я тебя ударю! Ты расплываешься, как тесто!

- Это во мне бродит свежая закваска, - пробормотал Инграм, и сощурился, опять наклоняясь к еле видимой пентаграмме. – Орин тебе рассказывал, как делаются такие вещи?

Ариадна чуть расслабилась.

- Это ворота перехода. Айвор был перенесен в место, где есть другая пентаграмма.

- Мы можем последовать за ним?

- Насколько я помню, - Ариадна со сведенными бровями походила на очень серьезную белую мышку, - ворота работают, пока видны. Эти почти стерты, значит, или они совсем не работают, или придется их активировать.

- Ты это умеешь?

- Нужно начертить пентаграмму, аналогичную той, что перенесла Айвора. Я не представляю, как это сделать. Во-первых, нужно знать, как рисовать, а во вторых, что писать.

Инграм, склонившийся над пентаграммой, задумался.

- Она всегда перестает действовать, когда через нее проходит человек?

- Не понимаю, - буркнула Ариадна, тоже наклоняясь, - чем занимался твой Учитель? Почему он не рассказал тебе всего этого?

- Моим учителем был Охотник, которого звали Дред. Возможно, он бы и рассказал мне про демонов и пентаграммы, если бы не встретил мальчика по имени Орин. Знаешь, чем кончилась эта история? – Ариадна отвела глаза. – Вижу, знаешь, - с холодным удовольствием продолжал Инграм. - Он сделал из Орина лучшего в мире Охотника, а я десять лет провел у кузнеца, потому что после Орина мне сказали, что из меня не получится Охотника. А знаешь, что было потом? Я выковал меч, лучший в мире меч, единственный из существующих, потому что я выковывал его не для того, кто есть, а для того, кем я хотел бы быть. И знаешь, у кого сейчас этот меч?

- Хватит! – Ариадна резко встала, и в ее руках мелькнула сталь.

Инграм опустил голову еще ниже, и убрал с шеи волосы.

- Ну же, давай! После Орина ты ведь можешь все, ничего не боишься и никогда не оглядываешься? И так же слышишь шаги, да?

Это была очень долгая секунда. Инграм рассматривал серый земляной пол, и в голове у него не было ни одной мысли.

- Я прошу прощения, – проговорила Ариадна, убирая меч.

Выпрямляясь, Охотник тряхнул волосами.

- Да. Я тоже.

Ариадна опять присела у почти исчезнувшего рисунка.

- Есть специальные пентаграммы – ловушки, рассчитанные только на одного человека, - спокойно проговорила она. - После того, как он прошел, пентаграмма исчезает. Это именно тот случай.

- А пентаграмма на том конце остается?

Девушка задумалась.

- Я слышала, что часто на том конце существует одна-единственная пентаграмма, что-то вроде главных ворот. Тогда переход из любого другого места заканчивается именно такими главными воротами. И, наоборот, из этой, центральной пентаграммы, можно попасть в любое место, где есть пентаграмма, достаточно лишь четко представить себе рисунок места, в которое хочешь попасть. Но, совершенно точно, такие главные ворота бывают или во дворцах правителей, или в капищах .

- Значит, наша проблема только в том, чтобы восстановить этот рисунок?

- Нет. Та пентаграмма была рассчитана на Айвора. Нам же нужна пентаграмма, которая бы перенесла нас обоих в то же место. То есть, мне могут помочь только некоторые элементы этой пентаграммы, а остальное придется делать самостоятельно. А я никогда в жизни не чертила пентаграмм! - резко ответила Ариадна. – И еще одно. Даже если случится чудо, и мы сможем осуществить переход, только представь, куда мы попадем, и сколько там будет демонов, а у тебя нет меча!

- У меня есть моя Дикая Охота, - отрезал Инграм. – Чем рисуются пентаграммы?

Ариадна напряглась, вспоминая.

- В нашем случае, кажется, это будет кровь. Нужно будет смешать твою и мою кровь, раз ворота для двоих. Послушай, но это неважно! Я просто не знаю, что и как чертить!

Охотник стоял спиною к ней, чем-то шурша.

- Что ты делаешь? – с тревогой спросила она.

- Смотрю, - ответил он. – Тут в витрине полтора десятка книг по магии, написанных на потерянных языках. Именно на тех, на которых говорят демоны и Айвор. Разве не странно? – и обернувшись, вдруг улыбнулся.

- Но ты же не говоришь на потерянных языках! – было видно, как она судорожно ищет выход, с невероятной скоростью просчитывая варианты. – Я смогу перерисовать пентаграмму, нарисованную в книге, но, чтобы узнать, какую именно, мне нужно перевести надпись под ней.

Инграм, почти не слушая ее, быстро пролистывал книги, ища изображения пентаграмм. Теперь уже Ариадна смотрела перед собой, полностью сосредоточившись на поиске решения.

- Нам нужен словарь.

- Нет. Очень долго искать, я даже не представляю, где, и еще дольше все это переводить.

Ариадна кивнула. Охотник, отбирая книги, даже не обернулся. Он и так знал, что прав.

- Есть! – воскликнула она, щелкнув пальцами.

Инграм, держа в руках две книги, подошел к ней.

- Посмотри. Это то, что нужно?

Ариадна открыла одну из книг на середине и посмотрела на рисунки.

- Да. Пошли.

- Куда?

Она победно вскинула голову.

- Кто имеет право изучать Порождения Хаоса и творить охранительное заклятье? Ты что, забыл, на каком языке они это делают?

Охотник посмотрел на сияющую девушку. Ему захотелось сгрести ее в объятья, как много лет назад. Но тогда это была девочка, глядящая на него с восхищением, а теперь – лучший в мире Охотник с лучшим в мире мечом.

- Пойдем, - сухо сказал Инграм. – я уже познакомился с одним человеком в фиолетовом плаще.

Ариадна вскинула изумленные глаза, но промолчала. Инграм, прижимая к груди книгу, почти бежал по мощеной улочке, глядя прямо перед собой. Девушка с трудом поспевала за ним. Подойдя к храму, Инграм яростно распахнул тяжелую дверь, и ворвался внутрь. Ариадна задержалась в дверях, медленно доставая меч и готовясь к удару. Она больше жизни любила эти мгновения, и старалась растянуть удовольствие.

В храме, судя по всему, шла служба. На скамейках было полно людей, на кафедре молодой священник в сером плаще, явно ученик, что-то читал, а возле зеркала сидело несколько людей в темных рясах. Человека в фиолетовом плаще среди них не было. Увидев Инграма, проповедник прекратил читать. Служители вскочили со своих мест, и столпились у кафедры. Прихожане взволнованно зашептались. Собор стал походить на растревоженный муравейник.

- Как вы посмели! – неуверенным голосом заговорил проповедник, с грохотом захлопывая тяжелую книгу.

- Мне нужен священник в фиолетовом плаще.

- Вы должны подождать, - с едва заметным облегчением проговорил проповедник . – Вы не имеете права сюда так врываться! Вы, и такие как вы, и так преступаете границы дозволенного! – в голосе его прорезались визгливые нотки.

- Молчите! - прогремел над сводами звонкий голос. - Вы, и такие как вы, даже понятия не имеете об истинных границах, и, конечно, не вам решать, что дозволено. – Ариадна, с высоко поднятой головой, спокойно шла по бархатной дорожке, а в руке ее сиял меч.

Каждый ее шаг казался предвестием смерти. Этот безумный контраст – маленькая светловолосая девочка и меч с темным узором в тонкой руке, вызывал желание закрыть глаза и провалиться сквозь землю. Ариадна была ужасна. Ариадна никогда не была прекрасней.

Охотник, не говоря ни слова, продолжал в упор смотреть на священника за кафедрой. Тот быстро вытер мокрый лоб платком, и неожиданно кинулся со всех ног к неприметной двери недалеко от зеркала. Через четверть часа в собор вошел красный от гнева человек в фиолетовом плаще. Он, демонстративно не обращая внимания на Ариадну, почти вплотную подошел к Инграму, и зашептал:

- Как вы посмели! – голос его дрожал от ярости.

Инграм протянул ему книгу.

- Что это? – он отшатнулся.

- Вы должны перевести надписи под пентаграммами, - спокойно сказал Охотник.

Священник в фиолетовом плаще оглянулся на столпившихся в отдалении служителей.

- Я не обязан вам помогать! – прошипел он.

Ариадна подошла на шаг, держа перед собой меч, и человек в фиолетовом отодвинулся.

- Не обязаны, - спокойно согласился Инграм. – Но вы это сделаете.

- Откуда вы знаете? – священник почти выплевывал слова. – Если вы можете меня убить, это не значит, что вы можете меня заставить, - запальчиво продолжил он, покосившись на Ариадну.

Инграм проследил его взгляд.

- Убери меч, - коротко приказал он.

Девушка, ничем не выдав своего удивления, моментально спрятала оружие в ножны. Инграм перевел взгляд на священника, подошел ближе, и медленно снял капюшон. По залу пронесся вздох восхищения. Молодые прихожанки становились на цыпочки, чтобы лучше видеть.

- Мне бы и в голову не пришло тебя убивать. Есть вещи в тысячу раз ужаснее, - очень мягко проговорил Инграм.

Побелевший от ужаса священник, не отрываясь, смотрел в синие неподвижные глаза Охотника. Легким движением Инграм опустил капюшон на лицо, и человек в фиолетовом плаще упал в обморок.

Айвор хорошо помнил, что зашел в магазин. Там было темно, он старался разглядеть полки, сделал один шаг, и провалился. Айвор даже не успел испугаться. Просто он только что был, и вот – его уже нет. Он где-то потерялся, словно разбился на кусочки, и собрался только в большом сумрачном зале с высокими колоннами и узкими окнами под самым потолком.

- Такой слабый! – раздался над его головой насмешливый голос.

Айвор с трудом встал и оглянулся. Перед ним на троне сидел демон. По крайней мере, скорей всего это был демон – громадный, с желтыми глазами, жестоким лицом, смуглым мускулистым телом и заостренными зубами. На темной голове, переливаясь всеми цветами мира, сияла корона, а с узких острых плеч свешивался длинный плащ цвета крови. Рядом с троном стоял другой демон – меньше, не такой смуглый, и еще более жестокий.

Демоны! Сам повелитель, за которым безуспешно гоняются все Охотники, мечтая отрубить эту узкую голову.

- Ты уверен, что не ошибся? – обратился сидящий на троне к помощнику.

- А кто еще будет писать стихи? – презрительно ответил тот.

Это совершенно выбило Айвора из колеи. Его стихи, опять стихи, проклятая поэма. Даже здесь она не отпускает его. А потом он осознал, что демоны говорят на мертвом языке, языке заговоров и проклятий. Тот самый язык, которому он безуспешно учил студентов.

- Он нас понимает?

- Нет, мой повелитель. Это же просто человек.

- Судя по его виду, он не понимает даже языка, на котором говорят его сородичи!

Айвор постарался не выдать свое знание языка. Он смутно чувствовал, что это единственный его козырь.

- Пусть он расскажет о часах, - приказал демон на троне.

Часы? При чем здесь часы? Они были только в самом начале поэмы. И что можно рассказать? Айвор растерялся окончательно. Видимо, отразившееся отчаяние было так велико, что демон опять обратился к слуге:

- Скажи, что как только он расскажет про часы, мы его отпустим. Нет, скажи, что мы вернем его домой.

- Послушай, Айвор! – вдруг очень зычно заговорил невысокий демон. Айвор сообразил, что теперь к нему обращаются на обычном языке, и постарался сделать более осмысленное выражение лица. – Мы, хоть и порождения зла, но небезразличны к прекрасному. Мой повелитель слышал про вашу поэму, но, мы не смогли достать книгу, дабы порадовать его. Поэтому мы позволили себе пригласить вас, в надежде, что вы прочитаете нам свою поэму, и она навсегда останется в наших сердцах.

Если бы подобную речь произнес человек, Айвор бы рассмеялся.

- Конечно, - быстро добавил демон, - после этого мы сразу вернем вас домой, - и улыбнулся, чтобы придать словам еще большую убедительность.

Глядя на когти демона, Айвор остро осознал, что после того, как он прочтет им поэму, его убьют. И, наверное, съедят. Он не был уверен в том, что демоны едят людей, но, глядя на заостренные зубы, легко в это поверил.

- Я, - медленно начал он, - не уверен, что смогу вспомнить все, еще и так быстро. Некоторые места я помню очень хорошо, - быстро сказал он, заметив, как хмурится демон на троне, - но вот начало, например…. – и натянуто улыбнулся.

- Очень жаль, - сухо ответил невысокий демон. – Вот как раз начало вашей истории мы хотели послушать больше всего. Ведь это так интересно – как появился мир.

Айвор сглотнул, молча глядя на повелителя.

- Что же, - властно проговорил повелитель, – мы покажем вам, какими гостеприимными и доброжелательными могут быть демоны, несмотря на все те слухи, что распространяют о нас Охотники и священники. Вас проводят в комнату и дадут перо и бумагу. Вы, конечно, сможете вспомнить свою поэму, особенно ее начало, - последнюю фразу он произнес так жестко, что у Айвора забегали по спине мурашки.

В сопровождении еще одного демона – очень высокого и худого, он шел по длинным, богато украшенным ко ридорам. Встречающиеся демоны не оборачивались, но провожали Айвора глазами. Легким прикосновением демон открыл комнату и пригласил Айвора кивком.

Комната была большой, но украшена с такой ошеломляющей и неумеренной роскошью, что казалась тесной. Айвор уже заметил, что демоны любят все красивое и блестящее. Здесь были парчовые покрывала, бархатные занавеси, громадные шкуры на полу и на стенах, множество золотых рамочек, фигурок, вазочек, подставок и еще каких-то предметов, назначение которых Айвор не знал.

Демон подвел его к столу, и указал на стопку бумаги, чернильницу, сделанную из громадного изумруда и длинное черное перо.

- Вы знаете, что с этим делать? – в вопросе его не было и тени насмешки.

- Да, конечно, - пробормотал Айвор, осторожно садясь в покрытое шкурами кресло.

Демон молча вышел. Айвор хотел вскочить, и проверить, заперта ли дверь, но тут же понял, что это бессмысленно: даже если он выйдет из комнаты, куда он пойдет? Он покрутил в руках диковинное перо, и, обмакнув в чернила, оставил на бумаге длинный след. Красный. От ужаса Айвор перевернул чернильницу, и она залила не только стопку бумаги, но штаны Айвора и роскошную пятнистую шкуру. Кровь. Неужели это – человеческая кровь? По виду было похоже, а попробовать на вкус Айвор не решался. Кое-как вытершись той же шкурой, кажется, уже безвозвратно испорченной, Айвор отошел в другой конец комнаты.

Некоторое время он просто приходил в себя. Потом сел на одну из шкур, и попытался собрать воедино все свои ощущения. Поэма. Неужели все из-за поэмы? И даже не целиком, а просто вторая песнь из девяти – о часах мира. Часы мира – он так радовался, когда писал об этом. Сама идея казалась ему восхитительной и свежей. Цитадель, где хранятся Часы мира, созданные одним из мастеров Хаоса. Передвинувший их стрелки передвигает время всего мира. Повелитель времени, ему неподвластный, ибо в самой Цитадели времени нет. Странная легенда. Кому понадобилось ее знать? Зачем? Это же просто выдуманная история, настолько безобидная и сумасшедшая, что даже священники лишь пожали плечами.

Как же там начиналось? Айвор сосредоточился, пытаясь вспомнить строчки. Это было так давно – с того времени, как он сжег поэму, он ни разу не сделал попытки вспомнить о написанном. Всплывало какими-то обрывками – там строфа, здесь рифма. Через несколько часов Айвор с отчаянием схватился за голову – он не мог вспомнить! Только кусочки, крохотные эпизоды. Что-то, конечно, он помнил лучше, но что-то ускользнуло навсегда. Самым странным было другое – не помня слов и рифм, он точно помнил ощущение , картинку. Он видел Цитадель, и часы, и Мастеров Хаоса, и то, как творили небо и землю. Он видел до мельчайших подробностей, но совершенно не мог запереть в слова. Поэзия ушла – осталась жизнь.

Айвор в отчаянии заходил по комнате, спотыкаясь о ковры и поминутно задевая безделушки. Что же делать? Что делать теперь, когда он все забыл? Писать заново? Но это будет совсем другая поэма, там все будет написано по-другому, и демоны, конечно, сразу догадаются, с первой строчки. Нельзя написать одну поэму во второй раз. Он бы мог потянуть время, но зачем? Оттягивать собственную гибель? Его смерть и так была милосердна к нему – очень долго ждала, хотя он должен был умереть еще там, у костра троллей.

Айвор сел лицом к двери, и начал ждать демонов. Он не знал, сколько прошло времени, но когда дверь медленно и тихо начала открываться, он уже знал, кто за ней стоит. Повелитель демонов был раздражен, а лицо его невысокого слуги искажала ненависть. Айвор сжался.

- Вы записали поэму?

- Нет, - тихо ответил Айвор, продолжая сидеть. – Я не смог ее вспомнить.

- Он лжет! – вдруг зашипел невысокий демон. – Такие вещи невозможно забыть! И не смей сидеть перед повелителем!

Айвор неуклюже поднялся, и отошел на шаг.

- Ну что же, – очень холодно и жестко сказал повелитель демонов, - раз память твоя так капризна, мы ей поможем.

И тогда Айвору впервые стало жутко. Повелитель демонов скинул тяжелый плащ на руки слуге, и несколько раз согнул и разогнул длинные когтистые пальцы. Айвор отходил все дальше и дальше, пока не уперся спиной в стену. Повелитель начал говорить. Воздух вокруг стал густым, а у Айвора закружилась голова. Уши, казалось, были заполнены ватой, и, чтобы вытащить эту пробку, он начал кричать, отчаянно надеясь услышать свой голос. Он все кричал и кричал, а на его крики ложились четкие и чистые слова заклятья. Голова раскалывалась, ужас был таким сильным, что не давал ни секунды передышки.

Айвор кричал не переставая, пока вдруг не различил другой голос, прорывающийся сквозь его крик и заклятья Повелителя демонов. Медленно сползая по стене, потому что ноги уже не держали, он увидел Ариадну, хохочущую прямо в лицо Повелителю, и ее меч, черный от крови. Айвор даже не мог понять, кто вызывает у него больший ужас – эти два демона, или девушка, от которой они пытались защититься. У самой двери, опираясь на нее спиной, стоял Инграм, и выкрикивал заклятья.

Дверь дрожала под ударами снаружи. Невысокий демон упал обезглавленным. Голос Повелителя становился все громче, теперь перекрывая слова Инграма. Айвор понял, что теперь все силы демона брошены на то, чтобы защититься от Ариадны. Инграм, заметив, что Айвор вне опасности, повернулся к двери, и коснулся ее ладонями. Казалось, за дверью все стихло. Айвор кинулся к Охотнику. Инграм оттолкнул его к стене, справа от двери, а сам с силой ударил по кованой ручке. Дверь сорвалась с петель. Крепко держа одной рукой Айвора за предплечье, Инграм выбежал в коридор. Обернувшись, Айвор успел заметить, как падает на золотое покрывало голова повелителя демонов.

Они бежали по тому же коридору, по которому вели Айвора. Ариадна мчалась последней, прикрывая их отступление. Демоны, попадающиеся на пути Инграма, падали как подкошенные. Инграм, казалось, бежал все быстрее и быстрее, и Айвор уже не мог дышать. Сзади слышались звуки падающих тел. Ворвавшись в тронный зал, Охотник дождался, пока туда проскользнет Ариадна, и тут же захлопнул дверь, прищемив руку какому-то демону.

Бледная Ариадна стояла на коленях в пентаграмме, и что-то писала кровью. Айвор не мог понять, откуда она ее берет. Охотник опять схватил Айвора, и почти втолкнул в пентаграмму.

- Готова? - обратился он к Ариадне, так и стоящей на коленях.

- Есть, - коротко ответила она, протягивая одну руку, испачканную в крови, Айвору, а другую, с мечом - Инграму.

Охотник схватил ее за запястье.

- Готово! Айвор, вспомни место, из которого ты попал сюда! Сосредоточься!

Айвор закрыл глаза. Дверь рухнула, и в проем ворвались демоны. Ариадна, находящаяся ближе всех к выходу, обернулась и встала с колен. В то же мгновение Айвор почувствовал, что она разжала руку, которой держала его, и, вместо этого, вдруг притянула Айвора к себе, словно обнимая. Айвор продолжал судорожно сжимать руку Инграма. Образ магазинчика все время ускользал, и ему понадобилась вся его воля, чтобы сосредоточиться. Ариадна мелко дрожала, и эта дрожь передавалась Инграму, которого она обнимала другой рукой. Невероятным усилием Айвору удалось на мгновение удержать образ тихого темного магазинчика, и тут все кончилось.

Он лежал на полу, вцепившись одной рукой в Инграма, а другой – обнимая Ариадну. Очень медленно Охотник поднялся на ноги, и начал стирать пентаграмму. Айвор отпустил Ариадну, покачиваясь, встал, и бросился к Инграму.

- Ты цел? – тихо спросил Охотник, стирая с лица следы крови и чуть отстраняясь.

- Как вы нашли меня?

- Долго рассказывать. Это благодаря Ариадне. Ариадна! – вдруг вскинулся он.

Ариадна так и лежала на полу, сжимая черный от крови меч.

- Ариадна! – Инграм кинулся к ней, и осторожно повернул лицом вверх, поддерживая голову.

Лицо девушки было белым, как первый снег, а волосы казались грязными. Пальцы ее разжались, и меч с темным узором глухо упал на пол. Айвор, не отрывая взгляда, оперся о стену, чтобы не упасть.

- Ариадна, девочка моя!

Она улыбнулась серыми губами.

- Вот ты и получил свой меч. Он все-таки вернулся к своему создателю.

- Ариадна, - Охотник говорил почти твердо, - это твой меч. Ты должна встать.

- Нет, – очень тихо ответила она, - это проклятье Повелителя демонов. Там, когда разлетелась дверь. Мы чуть – чуть не успели, и мне пришлось прикрыть вас. Иначе никто бы не выбрался. Все правильно.

- Ариадна! – он, не отрываясь, смотрел ей в глаза.

- Все хорошо. Меч вернулся к тебе, а я получила по заслугам. Это моя расплата за Орина.

- У тебя не было выбора тогда! – почти простонал Инграм. – Ты поступила правильно!

Она попробовала засмеяться.

- Но у меня и сейчас не было выбора. И я поступила правильно.

- Ариадна, ты же лучший в мире Охотник. Ты должна сражаться!

- Я никогда не стану такой, как ты, или он, – прошептала она, закрывая глаза.

- Но тебе это и не нужно! Никто не смог устоять против тебя! Неужели ты не сможешь победить смерть?

- А я и победила, - она закашлялась. – Вы-то живы.

И Охотник не нашел слов.

- Возьми меч! – она еще могла приказывать, - и отпусти меня. Эта дверь только для меня .

Инграм осторожно опустил ее на землю, и разжал руки. Потом взял меч, и отошел к стене, остановившись рядом с Айвором. Глаза Охотника были сухими, лицо – спокойным, а Айвор уже не мог сдержать слез.

- Он так скучал по тебе, - прошептала она, не открывая глаз. Ее пальцы на мгновение сжались, а потом ладонь раскрылась.

И Охотник тихо опустился на пол. Он смотрел и смотрел, совершенно неподвижным взглядом, словно перед ним была не мертвая девушка, а фарфоровая кукла. Айвор, уже не вытирающий слезы, закрыл лицо руками. Инграм не шевелился. С трудом отняв руки от лица, Айвор вскинул голову, чтобы не плакать хоть несколько секунд.

- Ну, что же ты? – выговаривать слова было трудно. - Ты ведь хочешь подойти и попрощаться. Она больше не прогонит тебя.

И Охотник не выдержал. Он кинулся к телу, легко поднял, и прижал к себе, пряча лицо в коротких светлых волосах. Плечи его содрогались от рыданий.

- Я же люблю тебя, люблю!

Айвор, глотая слезы, продолжал стоять на коленях.

Никто не вернется. Лучшие уйдут, а ты останешься вечным заложником своей памяти. Инграм, лихорадочно обнимающий мертвое тело, больше никогда так не плакавший. Какие-то вещи забыть невозможно, а помнить их невыносимо. Разве Охотники плачут? Разве Охотники сожалеют? Разве Охотники любят? Сотни тысяч вещей, на которые Охотник не имеет права, и каждое нарушение обращается такой болью. О, что за болью можно быть! Ариадна, мгновенная смерть при жизни, после смерти стала еще опасней. Теперь он укроет свое отчаяние на дне, и будет бесконечно вспоминать короткие мгновения, когда вы были вместе.

Ариадну похоронили за городом, под кустом шиповника. Алые ягоды на голом кусте привлекали каких-то серых пичужек, почти незаметных на фоне темных веток. Кто-то из местных жителей сказал, что цветы у этого шиповника – белые.

ГЛАВА 5. МЭДОК

На следующий день после похорон Айвор проснулся от тяжелого взгляда, которым смотрел на него Охотник.

- Что-то случилось? – Айвору было трудно вообразить что-то страшнее последних трех дней.

- Мне пора уходить, - сказал Охотник. – Только одно дело осталось незаконченным. Ты знаешь, зачем ты понадобился Повелителю демонов?

Айвор протер глаза, собираясь с мыслями.

- Знаю. Но это так глупо и нелепо.

Охотник молча смотрел на него. Айвор, путаясь и запинаясь, начал рассказывать про свою поэму и песнь вторую. Чем дольше он говорил, тем серьезней и сосредоточенней становилось лицо Инграма. Когда Айвор закончил, Охотник встал с постели и хрустнул костяшками пальцев.

- Я не понимаю. Я написал что-то не то? Я сделал что-то неправильно? Зачем им это было нужно?

- Не знаю, - задумчиво проговорил Охотник, - но это важно. Более того, это самая важная вещь из всего, что произошло, - Айвор почему-то ожидал, что Инграм запнется, но голос его не изменился. – Это нечто, касающееся судьбы мира. Я еще не знаю, как и почему, но ты должен пойти со мной, - и посмотрел на Айвора.

Айвор просиял.

- Конечно. Я вовсе не желаю здесь оставаться! Мне нужно быть с тобой, - внезапно добавил он, чувствуя себя виноватым.

Инграм кивнул, и впервые за три дня улыбнулся.

- Собирайся. Сегодня мы уходим.

- А куда? – запоздало спросил Айвор, откидывая одеяло.

- Мы пойдем к предсказательнице, - ответил Инграм, складывая вещи. – Она страше едва ли не всех живущих людей, и если кто-то что-то знает про Ч асы мира, то это именно она. Больше некому.

Айвор только кивнул в ответ. Город он покинул с чувством громадного облегчения. Он уже никак не мог представить, что остался бы здесь, ходил в церковь, опять преподавал мертвые языки и смертельно боялся встречаться с начальством. Сейчас он жил совсем другой жизнью, и именно эту жизнь он чувствовал по-настоящему своей.

- Послушай, - обратился он к Охотнику, когда они шли по сжатому полю, - а что Ариадна говорила про меч?

Инграм опустил голову.

- Этот меч был выкован мной.

- Тобой? – изумленно повторил Айвор, - но ты же не кузнец!

- Именно поэтому. Я создал мечту. Я не мог сделать определенный меч для реального Охотника, и я выковал идеальный меч для себя идеального. Это было моим началом и концом. Я сделал то, до чего не смог дотянуться, и, когда Орин пришел к кузнецу, я отдал свою мечту тому, кому она принадлежала. Он всегда был лучше меня.

- И ты рад, что теперь этот меч с тобой?

- Нет. В том-то и дело. Я теперь не чувствую, что это мой меч, и не уверен, что мне вообще нужен меч. Ты был прав.

Айвор посмотрел на Охотника – тот был спокоен и сосредоточен. Инграм почувствовал этот взгляд, поднял голову и улыбнулся.

Через несколько дней они вышли к реке. С точки зрения Айвора, это была очень приятная дорога – легкая, чистая, какая-то веселая. Охотник же, кажется, предпочитал лес. Впрочем, возможно потому, что он не любил рыбу. Инграм сказал, что путь займет около трех недель. На лошадях, конечно, было бы намного быстрее, но, во– первых, конники привлекают больше внимания, в том числе и порождений Хаоса, а во-вторых, они далеко не везде пройдут.

День за днем они шли вдоль берега, поросшего осокой, вслед за течением торопливой неширокой реки. Каждый день, просыпаясь утром, Айвор радовался, что он с Инграмом. В сущности, ему было все равно, куда идти. Дорога не имела значения, и он бы хотел, чтобы это путешествие было бесконечным. Ничего лучше этой жизни никогда не было. Справа плескалась вода, и ветер иногда доносил аромат кувшинок. Они ловили рыбу, и спали на камышах, завернувшись в плащи. Все вечера они проводили у огня, и, даже если не разговаривали, это было теплое и уверенное ощущение близости и доверия. Айвор никогда ни к кому так не относился. Сам же Инграм безумно скучал по своему мечу. Он чувствовал тяжесть за спиной, знал, что обмотанный меч мягко касается его спины, и лихорадочно хотел почувствовать широкую ребристую рукоятку, на которой знал каждую насечку. Это было какое-то липкое, навязчивое ощущение, словно все его тело протестовало против того, чтобы расставаться с мечом.

Еще через неделю погода начал портиться. Похолодало, и Инграм, хмуро взглянув на небо, заявил, что будут дожди. Айвор мужественно приготовился к ночевке в мокрой палатке на холодной земле.

- Возможно, мне удастся оттянуть наступление дождей, - как-то неуверенно проговорил Охотник.

- Возможно? – уточнил Айвор, кутаясь в плащ.

- Я не представляю, как это делается без меча, – объяснил Инграм, и усилием воли остановил руку, привычно потянувшуюся за спину.

Айвор почувствовал себя виноватым. Если бы не его глупая мысль, может быть, все было бы по- другому: Инграм получил свой меч, Ариадна осталась жива, а он бы не попал к демонам. Одна безумная убежденность, поломавшая все. Инграм почувствовал его состояние.

- Все в порядке. Все так, как должно быть. Этот меч ушел от меня, и больше никогда ко мне не вернется, даже если лежит в рюкзаке за моей спиной. Не жалей. Каждый Охотник знает, на что идет, и умирает в одиночестве.

Айвор кивнул. Начал накрапывать мелкий и явно затяжной дождь.

- Может, все-таки, попробуешь? – умоляюще обратился он к Охотнику.

Тот без особой надежды взглянул на небо. Только бы на минуту взять меч! А так - словно сам себя лишил руки.

- Давай до холма дойдем.

Айвор опять кивнул, перевешивая мешок на другое плечо. Подъем был отвратителен – земля налипла на обувь и выпачкала всю одежду. Мокрые плащи уже не грели, а заплечные мешки, намокнув, стали еще тяжелее. Добравшись до верху, Айвор подумал о спуске, и застонал. Инграм, прищурившись, рассматривал что-то впереди.

- Айвор, посмотри! Ты это видишь?

Дождь висел непроницаемой серой пеленой.

- Куда смотреть? – спросил Айвор, вытирая лицо.

- Значит, не видишь, - резюмировал Охотник. – Пойдем- ка скорее.

- Куда? – Айвор отчаянно сощурился, силясь что-нибудь разглядеть.

- Я вижу дом. По крайней мере, мне кажется, что это дом.

- Что, как обычно – тролли, оборотни, демоны? – неуклюже пошутил Айвор.

- Еще гоблины, баньши, эльфы, речные жители, лесные жители, обитатели болот. Список можно продолжить, - Инграм вздохнул. – В общем, я сегодня в дурном настроении, и буду отрывать головы голыми руками. Даже без заклятий.

Айвор представил себе это, и вздрогнул. Промокший и уставший, он начал осторожно спускаться по скользкому склону. Впрочем, Охотнику это тоже далось нелегко. Когда они подошли к дому, настроение обоих опустилось до опасного предела. Инграм быстрым шагом подошел к двери, и распахнул ее, даже не прикоснувшись. Айвор осторожно последовал за ним, держась шагах в пяти.

Они прошли по восхитительно сухому коридору, и Инграм, первым войдя в комнату, остановился как вкопанный. Осторожно подобравшись поближе, Айвор выглянул из-за его плеча.

В комнате сидели двое совершенно точно людей – темноволосая девушка, почему-то показавшаяся Айвору смутно знакомой, и молодой человек, которого хотелось назвать Охотником. По крайней мере, он был похож одновременно и на Инграма, и на Ариадну. Лицо у него было гордое и уверенное, глаза сверкали, а темные волосы были заплетены в маленькую косичку. Айвор опять перевел взгляд на девушку. Она спокойно, хотя и несколько недоуменно улыбалась. Ее волосы темным плащом закрывали спину, лицо было нежным и ярким – ослепительные глаза, румянец и алые губы. Весь облик ее дышал молодостью и свежестью.

Очень медленно Охотник опустил рюкзак прямо на покрывающий пол шкуры.

- Кто вы такие? – негромким мелодичным голосом спросила девушка, вставая.

К глубокому изумлению Айвора, Инграм поклонился.

- Я прошу прощения, что нарушил ваш покой, - так же мягко, как и хозяйка, проговорил он. – К сожалению, ливень, заставший нас недалеко от вашего дома, вынудил искать здесь убежище от непогоды.

Не веря своим ушам, Айвор воззрился на Охотника.

- Конечно, - очень вежливо ответила девушка. – Давайте, я помогу. Плащи можно повесить сюда, а здесь лучше всего разложить вещи, чтобы они просохли, - она смотрела в глаза Охотнику. – Кстати, я – Алетейя.

- Меня зовут Мэдок, - представился юноша.

- Мы – брат и сестра, - пояснила девушка, принимая плащ Инграма.

- Меня зовут Инграм, - ответил Охотник, освобождаясь от мокрой одежды. – А мой друг – Айвор. Он поэт.

Юноша, не говоря ни слова, коротко поклонился. Айвор подумал, что на Ариадну, все-таки, он похож больше, и с негодованием оглянулся на улыбающегося девушке Охотника. Он не ожидал такого удара в спину. Зачем его нужно было звать поэтом? Инграм знал, как он это ненавидит. Но назвать его поэтом при посторонних еще хуже.

- Поэт? – переспросила девушка, переводя взгляд глубоких темных глаз на Айвора, - вы такой счастливый!

Айвор, нерешительно снимающий плащ, замер.

- Счастливый? – уточнил он, разглядывая лужу, которая с него натекла.

- Писать стихи – это так странно.

- Странно? – машинально переспросил он, и тут же едва не поперхнулся внезапным пониманием: Инграм ни слова не сказал про себя.

- Вы напишете мне стихи? – продолжила девушка, протягивая ему полотенце.

Айвор замялся. Простейшая вежливость требовала, чтобы он ответил согласием, но мысль о том, чтобы писать кому-нибудь стихи, а, тем более, этой девушке, была за гранью безумия. Он в отчаянии бросил взгляд на Инграма.

Охотник невозмутимо подсел к камину, и обратился к юноше:

- У вас, наверное, нечасто бывают гости?

- Очень редко, - коротко ответил Мэдок.

Айвору не понравился его тон: чувствовалось, что он старается говорить вежливо, но ответ все равно получался резким. Однако, Инграм не обратил на эту холодность ни малейшего внимания, продолжая спокойно греть руки у огня. Молчание почему-то испугало Айвора.

- Вы, наверное, голодны?

Айвор вздрогнул. Он уже успел забыть о девушке. Инграм обернулся и улыбнулся своей самой мягкой и теплой улыбкой.

- Большое спасибо.

Алетейя улыбнулась в ответ, и начала возиться с едой. Охотник разбирал вещи, раскладывая их для просушки. Айвор пристроился где-то сбоку, наблюдая, как девушка готовит. Через несколько минут по кухне разнесся невероятный аромат запеченной рыбы. Айвор почувствовал, как предательски сжался желудок, и подумал, что очень давно не видел такой обыкновенной девушки – милой, доброй, слабой, и просто женственной. Такой, чтобы готовила еду, стирала одежду, убирала в доме, и все время была нежна и предсказуема. Жить с такой девушкой, и быть просто человеком, никогда не спрашивая себя о том, кто ты такой. Не слышать шагов и не умирать от невозможности двигаться. Быть с такой девушкой, и измерять свою жизнь зимой и летом, а не написанным и ненаписанным.

За стол сели молча. Это напряжение почему-то ударило по Айвору, и есть сразу же расхотелось, Охотник был сосредоточен, вид у Алетейи был встревоженный, а Мэдок все время смотрел на Инграма. Когда Айвор оглядывался на юношу, появлялось чувство, что тот постоянно ускользает, словно наталкиваешься на стену непонимания. Вежливая Алетейя старалась завести разговор, но беседа гасла, как искра в урагане. Все это было странно. Инграм, не захотевший сказать, что он Охотник, и болезненная резкость Мэдока. Что-то происходило, и причина явно была в юноше. Айвор бросил на него украдкой взгляд, и снова невольно втянул голову в плечи. Неужели это оборотень? Но тогда он бы не смог жить с Алетейей. Может, она тоже порождение Тьмы?

Пауза стала нестерпимой. Алетейя, неуверенно переводящая взгляд с одного гостя на другого, явно ждала, что они что-нибудь скажут. Однако Айвор не знал, что говорить, а Охотник , судя по всему, был озабочен чем-то другим. Мэдок вдруг резко отодвинул тарелку.

- Почему вы не скажете, кто вы такой? – упрямые сверкающие глаза сверлили Инграма.

- Меня зовут Инграм, - ровно ответил Охотник, опуская ложку.

- Кто вы такой? – повторил юноша.

Айвор с трудом перевел дыхание: сам он никогда не мог ответить на этот вопрос.

- Хорошо, - ответил Охотник, тоже отодвигая тарелку, - я отвечу на твой вопрос, но только если ты мне сначала ответишь, кто ты такой.

- Послушайте! – начала Алетейя.

Инграм и юноша продолжали смотреть друг на друга.

- Вы ведь Охотник, да? – внезапно сломался Мэдок. – Я сразу понял. Почему же вы не захотели сказать?

Мгновение Инграм смотрел куда-то перед собой.

- Мне нужно было, чтобы ты сам догадался, - ответил он, и улыбнулся.

Айвора передернуло. Какая чепуха! Догадался сам! У Инграма явно что-то на уме, а юноша не слишком умен, иначе он бы не стал выпытывать то, о чем и так догадался.

- Для нас большая часть принимать в нашем доме Охотника и его ученика, – торжественным тоном проговорила Алетейя.

Это неожиданно разрядило обстановку, и даже Мэдок рассмеялся. Инграм отпил из кубка, и вдруг поперхнулся.

- Что это?

Алетейя изумленно подняла бровь.

- Неужели вам не понравилось?

- Очень понравилось, - задумчиво ответил Инграм, - и я хотел бы получить рецепт этого напитка.

- Боюсь, это невозможно, - мягко сказала девушка. – Я сама его не знаю.

- Как же вы это готовите? – в голосе Инграма появились какие-то незнакомые нотки.

- Не знаю, - чуть смущенно ответила Алетейя. – Он просто получается, словно сам собой. Я слышала, что рецепт верескового эля давно утерян, и не уверена, что у меня получается что-то похожее.

- Ну что ты, - медленно ответил Инграм, делая еще один глоток, - это именно тот вересковый эль.

Айвор попытался вспомнить, кто и что недавно говорил про вересковый эль – королевский напиток, но так и не смог. После еды все устроились на нескольких громадных темных шкурах у камина. О том, кто такой Инграм, они больше не говорили.

- Это Мэдок их убил! – с гордостью пояснила Алетейя, проводя рукой по мягкому меху.

- Ты любишь охотиться? – обратился к юноше Инграм.

- Я не люблю убивать, - хмуро ответил тот.

Инграм кивнул. Еще какое-то время они болтали о пустяках, а потом Охотник украдкой зевнул. Алетейя тут же вскочила, и отправилась готовить гостям постели. Айвору тоже захотелось спать, и он с превеликим удовольствием нырнул в мягкую постель, наслаждаясь любимым запахом свежего белья.

Инграм медленно сел на постель, обнял колени руками и привалился к стене. Заметив это, Айвор напрягся:

- Что-то случилось?

- Айвор, он – Король, - глухо проговорил Инграм, закрывая глаза.

- Как – Король? – ошеломленно повторил Айвор. – Тот самый Король?

- Тот самый, последний. Последний оплот Порядка – тот, кто возглавит битву. Этот вересковый эль – последний кусок мозаики.

Айвора все это смутило.

- Тогда что тебя так мучает? Ты же должен радоваться!

Инграм опустил голову.

- Не мучает. Это не то слово. Даже не знаю, как описать. Представь, что входишь в темную комнату, и точно знаешь, что там никого нет, знаешь, что это просто крохотный детский страх, но он так силен, что ты не выдерживаешь, и делаешь уступку – зажигаешь свечи, чтобы показать самому себе, что там никого нет.

- И? – осторожно спросил Айвор, потому что Охотник замолчал, глядя в стену. – Там ведь никого нет?

- Там есть распахнутое окно. Понимаешь, они ушли в это окно. Или их не было. Все дело в том, что ты никогда этого не узнаешь. Теперь уже не узнаешь. До того, как зажег свечи, ты еще мог убеждать себя, что это просто детские страхи. Но с того момента, как ты увидел открытое окно, ты больше ни в чем не сможешь себя убедить. Ты так и не узнаешь, прав ли был.

- И? – Айвор с напряжением смотрел на Охотника.

- Не знаю. Я всегда зажигаю свечи.

- И видишь открытое окно?

- Не важно. Но я совершенно точно вижу открытое окно сейчас, - он тряхнул головой, отгоняя наваждение. - Ты тоже зажигаешь свечи?

- Нет. Я и так знаю, что там кто-то есть.

Инграм засмеялся, и сжал голову руками.

- Ты знаешь, со мной никогда такого не было. Я устал. Первый раз в жизни не хочу принимать решение.

- Ты боишься? – это было странно и неожиданно. Айвор встревоженно смотрел на Охотника.

- Да. И, что хуже всего, это очень большой страх. Он одновременно связан со страхом за судьбу мира – вдруг я что-то не то сделаю, не тому научу, или, наоборот, чему-то не научу.

- А еще?

Инграм медленно лег на постель.

- Надоело быть трамплином. Я какая-то вечная лестница. Мало мне лучших в мире Охотников, которым я отдал лучший в мире меч, мой меч! Так еще и трамплин для Короля. И теперь Королю достанется мой меч.

- Но тебе же не нужен меч! – Айвору вдруг захотелось обнять Охотника, отдать ему все свои силы и принятие.

- Я не знаю, - устало отозвался Инграм. – С ним я уже не могу, а без него – еще не могу. Просто один этап пройден, а другой никак не наступает. Этот меч – единственное, что я создал в своей жизни. Кроме этого я только убивал. У меня даже учеников никогда не было.

- А Ариадна?

- Ариадна ушла от меня, - Инграм вздохнул. – Но с Ариадной все было легко. Не подумай, не только потому, что я любил ее. Просто Ариадна была гениальна, неподражаема. Она отзывалась на любое прикосновение, была абсолютно послушна. Она понимала все мгновенно, и никогда не спорила. А он – совсем другой.

- Значит, - нерешительно ответил Айвор, - у тебя теперь будет ученик, и ты всему будешь учиться вместе с ним.

- Ты не понимаешь! – Охотник опять сел. – Я не уверен, что смогу справиться с ним! И, вообще – я не хочу этим заниматься. Просто не хочу. Мне не нужен ученик, у меня никогда не было этой страсти к обучению, как у других Охотников. Я работал только на себя, и меня это устраивало. Даже когда ушла моя Ариадна, – он не заметил слово, которое заставило Айвора вздрогнуть, - я испытал чувство облегчения – что больше не несу за нее ответственность. Я не боюсь решений, но я привык принимать решения только за себя. Я все всегда делал сам!

- Но, ты ведь со мной, - неуверенно проговорил Айвор. – Ты защищаешь меня, заботишься …

Инграм поднял глаза, и некоторое время рассматривал Айвора.

- Это другое, совсем другое. Не могу объяснить, но, понимаешь, я не обязан тебя учить, да я и не учу, скорее, сам что-то стараюсь взять у тебя. И, потом, каким бы слабым и неуклюжим ты не был, я точно знаю, что ты способен принять правильное решение. Я ни на мгновенье в тебе не сомневаюсь. Ты – это то, что я сам выбрал. А здесь совершенно чужой мне человек, которого я должен учить только потому, что он – Король!

Айвор опустил голову, рассматривая вышитые простыни. После долгого молчания он нерешительно проговорил:

- Но ведь ты можешь… Можешь отпустить жертву и перестать быть Охотником… та дверь для одного… что нужно сделать?

Инграм вскинулся.

- Нужно произнести слова. Самые важные и самые жуткие слова для Охотника. Я никогда не пойду на это. Ни за что.

- И что ты будешь теперь делать? – робко спросил Айвор. Он умирал от желания узнать, что это за слова, но побоялся спросить.

- Не знаю, - буркнул Инграм. – Буду спать.

Засыпая, Айвор думал о Алетейе. Он совершенно точно уже видел эту девушку, эти чистые черты, искаженные ужасом. Что могло так ее напугать?

Проснувшись утром, он некоторое время рассматривал потолок. Айвор уже забыл, как это: просыпаться под крышей. Дождь кончился, в окно светило солнце. Из кухни тянулись восхитительные запахи, заставляющие поскорее вылезти из постели. Инграма в комнате не было. Айвор вышел на кухню. На столе дымились горячие булочки и чашка кофе.

- - Доброе утро! – приветствовала гостя свежая Алетейя. – Инграм пошел прогуляться, а Мэдок на охоте. Не думала я, что ты такой соня!

- Я не соня, - вяло ответил Айвор, и впился в булочку.

Девушка только засмеялась.

- А куда ушел Инграм?

- Не знаю, - она пожала плечами. – Еще кофе?

- Нет. Спасибо, - Айвор почувствовал, что надо заставить себя оторваться от аппетитных булочек, – все очень вкусно.

Некоторое время он еще маялся, бродя от окна к двери, но потом пришел Мэдок с несколькими глухарями в дорожной сумке, и сразу стало шумно. Юноша громко рассказывал о своей охоте, одновременно снимая пропахшие потом вещи. Под темной рубашкой на груди у него висела тонкая цепочка с ключиком. Айвор уставился на блестящее украшение – в нем был что-то знакомое.

Стукнула дверь, и вошедший Инграм замер, уставившись на полуголого юношу. Он тоже смотрел на цепочку. Мэдок заметил его взгляд, и невольно сжал ключ в кулаке.

- Нас с сестрой нашли в лесу. Это было на моей шее.

Инграм молча протянул руку, и юноша неохотно снял цепочку. Ключ мягко лег в ладонь Охотника. Айвор вытянул шею, чтобы лучше видеть происходящее.

- Ты знаешь, что это? – Мэдок, не отрываясь, смотрел на Охотника.

Инграм держал цепочку двумя пальцами, наблюдая, как покачивается небольшой ключ. Он словно был загипнотизирован золотыми отблесками. Потом Охотник разжал пальцы, и ключ скользнул в руку юноше.

- Спрячь.

- Я хочу знать, что это, - твердо ответил Мэдок.

Охотник оглянулся на Айвора.

- Завтра утром. Или я дам ответ, или я уйду.

Кажется, Мэдок хотел что-то сказать, но, поймав взгляд Инграма, вышел из комнаты. Остаток дня прошел без приключений. Айвор наслаждался чистотой и покоем, Инграм бродил, как загнанный зверь, а Мэдок, словно специально, все время находился где-то рядом с Охотником. В конце концов, Айвор не выдержал, и, демонстративно закрыв дверь, спросил:

- Что это за ключ?

Инграм, стоящий у окна, неохотно повернулся.

- Это символ, который передается от короля к королю. Ключ к победе. Король ведь должен победить, - Охотник как-то криво усмехнулся.

- А как он попал к Мэдоку?

- По наследству. На протяжении сотен лет род Короля хранился в тайне, чтобы никто из сил Хаоса не смог добраться до него. Ключ – единственный опознавательный знак, но его недостаточно.

- Тогда как же…, - Айвор растерялся.

- Я знал, что он – Король, еще до того, как увидел ключ, - суховато отозвался Охотник.

Они помолчали.

- Ты что-нибудь решил?

Инграм вздохнул.

- Ничего. Я, конечно, поговорю с ним, но, честно говоря, не знаю, зачем. Скажу, что он должен найти себе учителя, и ничего не буду говорить про ключ. Нам нужно уходить отсюда как можно скорее. Не хочу быть учителем. Король, не Король, не буду, - он затряс головой, и у Айвора сжало сердце. Больше всего он хотел помочь Инграму, но не знал, как и зачем.

Охотник посмотрел на свое отражение в стекле и скривился.

- Ладно, где он? Пойду, сделаю это сейчас.

Инграм открыл дверь комнаты, и тут же донесся веселый голос Алетейи:

- Обед готов!

Охотник и Айвор переглянулись. Инграм улыбнулся.

- Так даже лучше, - сказал он, направляясь к столу.

Айвор проводил его долгим взглядом.

После обеда Охотник и Мэдок ушли в другую комнату, и закрыли за собой дверь. Алетейя расширенными глазами смотрела на эту дверь, а потом обратилась к Айвору:

- Что они делают?

- Я не знаю, – искренне ответил он. – Возможно, Инграм хочет что-то узнать у твоего брата.

- Но ведь он же не возьмет Мэдока в ученики, правда? У Охотника может быть только один ученик.

- Да, - удивленно ответил Айвор. – И у Инграма нет ученика.

- А ты? – упавшим голосом спросила девушка.

- Нет. Я не ученик, и никогда не собирался.

Алетейя побледнела.

- А что же я буду делать?

Айвор осторожно пожал ей руку.

- Все будет в порядке. Инграм никогда не обидит слабого, - он сам не совсем понял, к чему это сказал.

- Ты давно его знаешь?

Вопрос совершенно озадачил Айвора. Что значит «давно?» Давно – это сколько? Пока он в некоторой растерянности смотрел на девушку, дверь распахнулась, и в проеме появился Мэдок. Из носа у него текла кровь. Алетейя вскочила, и кинулась к брату. Он мягко отстранил ее, и неожиданно улыбнулся Айвору.

- Он зовет тебя.

Айвор неловко встал, и направился к Охотнику. Инграм сидел на кровати, и взгляд у него был какой-то блуждающий. Айвор осторожно прикрыл дверь, и сел на скамеечку прямо напротив Охотника. Инграм перевел взгляд на друга.

- Я не смог сказать ему «нет».

- Что? – Айвор вообще не понял, о чем речь.

- Он попросился стать моим учеником, и я не смог ему отказать, - глухо проговорил Охотник.

- Не смог отказать? – переспросил Айвор, не веря своим ушам.

Бледный Инграм кивнул.

- Но почему? – Айвор расширенными глазами смотрел на друга.

Охотник только отрицательно покачал головой.

- Какое-то безумие. Он ведь вообще не должен быть учеником Охотника. Он – Король, и все должно быть по-другому.

- Как? – тупо спросил Айвор.

- Не знаю. Но не так, все не так. Он не должен хотеть стать Охотником, он должен видеть свой путь, а не мой!

- А он знает, что он – Король?

- Нет, - устало ответил Инграм. - Это все приходит потом. Быть Королем мало, нужно еще стать Королем. Мои слова ему не помогут. Он должен пройти весь путь сам, и сам все понять. Я могу направить, но не могу провести.

- И когда это будет?

- Откуда же мне знать? – изумленно отозвался Охотник.

Айвор, ссутулившись, отвернулся к окну:

- Ну что, так теперь хорошо? Это лучше, чем дверь для одного? Дверь для другого мира? Ты доволен?

- Айвор! – первый раз за все время, что они были вместе, Инграм крикнул.

- Извини, - глухо отозвался Айвор. – И что теперь?

Инграм глубоко вздохнул.

- Мы возьмем его к гадалке. Я уже ничего не понимаю, да и не хочу понимать. Как она скажет, так и сделаем. В конце концов, хоть одно решение в своей жизни я переложу на другого.

Айвор задумчиво кивнул, и вдруг вскинулся.

- И ты отдашь ему меч?

- Отдам, - вздохнул Инграм, закрывая глаза. – Но, только когда буду уверен, что это именно его меч. А если он Король, то меч ему не нужен.

Наигранная веселость в голосе Инграма окончательно испугала Айвора. В первый раз он вдруг осознал, что Охотник Инграм – еще и человек. Сильный, смелый, мудрый, но человек. И этот человек не хотел расставаться с мечом, и не хотел тратить силы и время на того, к кому не лежит сердце. Конечно, он прав, и сам Айвор поступил бы точно также. Сестра Мэдока ему нравилась гораздо больше, чем упрямый и опасный юноша.

На следующий день Айвор проснулся, солнце стояло уже высоко, а Инграма опять не было. Айвор оделся, и вышел в общую комнату. За столом сидела заплаканная Алетейя.

- Что, что такое? – с утра Айвор очень плохо соображал.

- Они уйдут. Ты об этом знаешь?

- Знаю, - Айвор нерешительно взял горячую булочку. – Я тоже уйду.

Девушка смотрел на него громадными заплаканными глазами.

- Что же делать мне? Когда он вернется? Ты знаешь?

- Я знаю, - осторожно начал Айвор, - куда мы пойдем. В двух неделях пути отсюда живет гадалка. – Инграм хочет узнать у нее про меня, а теперь и про Мэдока. Думаю, дальнейшее будет зависеть от ее ответа.

Алетейя вскинула голову.

- Вот и хорошо!

- Что хорошо? – удивился Айвор.

- Я пойду с вами.

Он чуть не поперхнулся булочкой.

- А зачем?

Ответить она, конечно, не могла. Просто смотрела большими темными глазами на Айвора и молчала. Айвору вдруг стало жалко ее до слез.

- Он – Охотник. Он не будет любить тебя.

Она встала.

- Я пойду за своим братом!

Айвор вздохнул. Где же он мог ее видеть? Так и не вспомнив, он взял вторую булочку. Глухо стукнула дверь – вернулись Инграм и Мэдок. Инграм был совершенно такой же, как обычно – сдержанный, доброжелательный и сосредоточенный. Мэдок же, казалось, стал двигаться в два раза быстрее.

- Алетейя!

- Собираемся и идем, - невозмутимо ответила она, вытирая стол. – Припасами занимаюсь я, вещами – ты.

Инграм посмотрел на Айвора. Тот едва заметно пожал плечами. Охотник в ответ покачал головой.

- Но Алетейя, послушай…- Мэдок замер. Айвору это показалось даже забавным. – Ты не можешь идти!

- Почему? – парировала она, начиная упаковывать вяленое мясо.

- Зачем это тебе?

Кажется, Инграм тоже начал получать удовольствие от сцены.

- А тебе?

- Я… - начал он, и замолчал.

Айвор сразу посмотрел на Охотника. Лицо Инграма было напряжено и сосредоточено. Мэдок тоже обернулся к Охотнику. Инграм встал, и молча вышел. Алетейя жадно провожала его глазами.

- А почему бы и нет? – бросил Мэдок. – Я буду меньше за тебя волноваться.

Сборы заняли большую часть дня. Алетейя все время что-то роняла, они переругивались с Мэдоком, а Инграм сидел в стороне с каким-то неподвижным лицом. Айвору болезненно хотелось с ним поговорить, как-то поддержать, но вместо этого он только забился в противоположный угол, и тоже бессмысленно наблюдал, как собираются их хозяева. Покидая дом, лишь Алетейя оглянулась, и низко поклонилась. Мэдок скривился – ему было неприятно, что это увидел Инграм.

С новыми попутчиками Айвор чувствовал себя неуютно. Радовало только то, что погода все время была солнечной. Мэдок его смущал, а о чем говорить с Алетейей, он не знал. Она почти все время шла молча, ни на что не жаловалась, и была незаменима на привалах. Инграм и Мэдок обычно шли чуть впереди, тихо переговариваясь. Айвору удавалось поговорить с Охотником только ночью, когда они сидели у огня. Девушка и ее брат, непривычные к длинным переходам, засыпали быстро и сразу, а Инграм и Айвор почти всю ночь сидели у огня, засыпая по очереди.

Охотник лежал на своем плаще, грея то один, то другой бок, и рассматривая звездное небо.

- Ты изменил свое отношение к Мэдоку?

Айвор не удивился вопросу.

- Нет. Он еще больше теперь напоминает мне Ариадну.

- Чем?

- Они…- Айвору было трудно подбирать слова, - сильные. Слишком сильные. Их много. Такое чувство, что они не могут управляться с этой силой, и не знают, что и как делать. Так бывает, когда в первый раз с женщиной, которую очень любишь, - он покраснел. – Ты совсем другой.

Инграм резко сел.

- Это потому, что у меня не хватает этой силы. И женщина, которую я любил до безумия, так и не стала моей, - добавил он горько.

- Да. И ты будешь все делать по– другому – умнее, расчетливее, чутче, - Айвор бросил взгляд на Охотника, убеждаясь, что тот понял, о чем речь.

Тот понял.

- - У меня самого такое чувство. Иногда кажется, что я не могу справиться с Мэдоком. Он понимает все почти мгновенно, и, кажется, плотина вот-вот прорвется.

- Ты делаешь из него Охотника?

- Пытаюсь, - Инграм вздохнул. – Но он не может быть Охотником, тем более, таким хорошим. Он должен стать Воином, а из него только получается хороший Охотник.

- Лучше Ариадны? – нерешительно спросил Айвор.

- Лучше Ариадны, – глухо повторил Инграм.

- Боишься, что не удержишь?

- Еще не знаю. Наверное, больше боюсь, что это снесет его. В любом случае, я же не могу контролировать его постоянно. Он должен сам научиться держать себя. – Охотник, забавляясь, протягивал руки в самый центр пламени.

- А девушка тебя совсем не интересует?

Инграм пожал плечами.

- Это же просто девушка.

Айвор так и не сказал ему. Ни одного слова про то, как Алетейя только и говорит об Охотнике, как ловит его взгляд, как все время старается быть рядом. Смолчал, как ему жаль эту девушку, и он боится за нее, потому что вспомнил, почему ее лицо показалось ему таким знакомым.

Мэдок очень изменился за две недели их дороги. Он стал каким-то уверенным и быстрым. Когда Айвор на него смотрел, ему приходили в голову только два слова – громадный и опасный. Бешеный поток, который рано или поздно уничтожит дамбу. Инграм по сравнению с ним начинал казаться хрупким и больным. Энергия и сила этого человека были невероятны. Он действительно был тем, кто не может проиграть, кто всегда выигрывает, даже независимо от усилий .

Наблюдая за Мэдоком, Айвор понял, почему Охотник говорил, что недостаточно быть Королем. Юноша не имел представления о силе, которую хранил в себе. Он почти случайно делал вещи, которые Инграму давались с величайшим трудом. Он не имел представления о своих способностях, и ничего не знал о границах своего могущества. Инграм пока еще контролировал его, но это получалось только благодаря его мудрости и авторитету, а вовсе не способностям и силе.

Больше всего Айвора поражала странная способность Мэдока действовать почти мгновенно, не раздумывая. Это настолько отличалась от привычек вечно задумчивого и взвешивающего Инграма, что вызывало смешанное чувство ужаса и восхищения. Раздумывая, Айвор решил, что такое мгновенное действие, без оценки ситуации – просто разновидность инстинкта, следование крови, королевской крови. Инграм все делал из пустоты, опираясь только на себя, а за плечами Мэдока были знания тысячелетий. Он был не только сильнее всех, но и быстрее всех. Он просто безошибочно следовал дорогой предков.

Инграм так и не отдал Мэдоку меч. Показал, дал подержать, продемонстрировал несколько выпадов, и бережно упаковал, привычно спрятав за спину. Айвор заметил, какими глазами Мэдок смотрит на оружие. Он готов был поклясться, что именно такое лицо было у Ариадны, когда она впервые увидела меч Орина. Нет, меч Инграма.

ГЛАВА 6. ФЕЙТ

К началу третьей недели они вышли на опушку. Инграм сказал, что отсюда до дома гадалки не более часа ходу, и, перед тем как прийти туда, стоит хорошо отдохнуть и помыться. Алетейя немедленно воспользовалась поводом, и настоятельно попросила всех удалиться. Инграм и Мэдок охотно направились в лес, и Айвор, у которого не осталось выбора, поплелся за ними.

Когда Охотник был с Мэдоком, он мало обращал внимания на Айвора. Айвор был даже рад этому – он получал возможность увидеть Инграма как бы со стороны. И, еще, иногда у него появлялось ощущение, что Охотник берег его, стараясь не подпускать Мэдока. Впрочем, Мэдок и сам все время проводил рядом со своим учителем.

Легко двигаясь по золотому шуршащему ковру, Инграм рассуждал о свободе и силе. Мэдок почему-то все время возвращался к этому. Инграм много раз рассказывал о жизни Охотников и Великом Противостоянии, но Мэдок все время что-то уточнял, словно пытался найти лазейку.

- Чем ты сильнее, тем больше ответственность за эту силу, тем больше нужно возвращать. Значит, я обязан спасать того, кто не так силен, и нуждается в защите. Смысл всей жизни Охотника только в этом.

- Мне так не кажется, - ответил Мэдок, пристально глядя на Охотника. – Я думаю, чем ты сильнее, тем свободнее. А так получается, что вся твоя сила просто растрачивается, и ты, вместо того, чтобы быть свободным, сам создаешь себе еще какие-то оковы.

- Чем ты сильнее, тем больше от тебя зависит. Есть только одна свобода – свобода выбрать то, чему будешь подчиняться. Выбирая то, чему будем служить, мы перестаем быть одинокими в своем безумии, - тон Инграма был ровным, но где-то на дне этого спокойствия Айвор чувствовал тревогу.

- Тебе не приходило в голову, что, возможно, ты растрачиваешь свои силы по пустякам?

- Жизнь – не пустяки. Помочь слабому – не пустяки. Для каждого умирающего есть разница. Для каждого спасенного есть разница, и, пока я живу, я буду создавать эту разницу.

- И что дальше? – вскинулся Мэдок. – Ты двигаешься от одной отрубленной головы к другой. Действительно, какая богатая и насыщенная жизнь! Знаешь, - он резко остановился, – я не хочу быть Охотником. Может, я чего-то не понимаю, но то, что я понимаю – ужасно. Я просто хочу быть свободным! - он резко повернулся, и направился в обратную сторону, едва не сбив Айвора с ног.

Инграм с глубокой задумчивостью смотрел ему вслед и, как с изумлением заметил Айвор, улыбался.

- Чему ты рад?

- Тому, что ты чувствуешь безупречно. Тому, что я был прав. Тому, что он сам отказался от того, чтобы быть Охотником, потому что никакой он не Охотник.

- И теперь он понял, что он Король? – с тревогой уточнил Айвор.

- Еще нет. Теперь он точно знает, что он не Охотник, и снова начнет искать себя. Я предупреждал, его, что он не Охотник, но он этого не почувствовал, потому что слишком хотел стать Охотником. Скоро придет понимание того, что на самом деле следует делать. А гадалка подтолкнет его.

- И что будет?

- Он будет выигрывать, не сражаясь. Он только что выиграл. Это именно тот человек, кто победит в Великом противостоянии. Он отказался от смерти – значит, выбрал жизнь.

- А меня он испугал, - задумчиво ответил Айвор. – Мне всегда казалось, что Король очень остро должен чувствовать свою ответственность за других – на то он и Король. А Мэдок, да же если и будет держать бой, будет делать это для себя, думая только о себе, и ведомый только своими интересами. Я не уверен в том, что это – правильно. Это было бы истиной для тебя – в сущности, ты так и живешь. Но ты – одиночка, никогда ни за кем не пойдешь, и никогда никого не поведешь за собой. А ему самой судьбой суждено стоять впереди войска. Имея за спиной сотни тысяч людей, он не может позволить себе думать только о своем Я.

- Зато ничто не будет держать его, и иметь над ним власти. Его нельзя будет подкупить, или соблазнить. Он будет слушать только свое сердце.

Айвор пожал плечами. Сказанное его не убедило.

Вернувшись на стоянку, они увидели встревоженную Алетейю. Она кинулась к Охотнику.

- Что ты сказал ему? Он заявил, что больше не хочет быть Охотником. Почему?

Инграм чуть нахмурился.

- Ты же хотела, чтобы он вернулся домой? О чем же ты волнуешься?

Алетейя смутилась.

- Но это как-то неправильно. Мочь, знать, как нужно сделать, и не делать – это неправильно. Я знаю, что Мэдок – талантлив. И ты это знаешь, иначе не взял бы его с собой. В нем есть что-то сильное, громадное. И он не должен этого потерять и растратить, проведя всю жизнь в домике в лесу. Я очень боюсь за него – если это не найдет выхода наружу, оно просто уничтожит его изнутри, и он сгорит, - Алетейя словно старалась заглянуть Охотнику прямо в сердце.

Инграм повернулся к Айвору, едва заметно улыбаясь. Тот опустил голову.

- А если это найдет выход наружу, оно уничтожит все вокруг.

- Не волнуйся, - мягко сказал Охотник, обращаясь к девушке. – У него другой путь. Он просто должен найти его сам. Его беда в том, что он не хочет брать то, что принадлежит ему по праву рождения. Он думает, что сможет сделать все по-своему, и сила позволит ему стать свободным.

- Это не так?

- Это так. Но он просто не понимает, что такое свобода. Свобода начинается с оплаты счетов – не только прошлых, но и будущих. Старые он еще признает, а от будущих – отказывается, не понимая, что в любом случае платить придется, только, когда наступит время, цена будет куда выше. Где он?

Глядя на лицо Алетейи, Айвор не мог решить, поняла ли она, что сказал Инграм.

- На берегу.

Охотник кивнул.

- Ты не пойдешь за ним? – тревожно спросила она.

- Сам придет. Деваться ему некуда, - бросил Охотник, садясь к огню.

Алетейю это задело, но она промолчала. Конечно, Мэдок пришел. Хмурый и недовольный, он сел в отдалении, переводя взгляд с Охотника на Айвора и обратно. Айвор заметил, как Инграм улыбается уголками губ. Молчание становилось угрожающим.

- Хорошо, - вдруг сказал Мэдок. – Я сделаю так, как скажет гадалка. Я не знаю, кто я, и зачем нужен этому миру, но я готов поверить на слово.

Улыбка Инграма потухла, и, на мгновение, лицо стало очень жестким.

- Нам пора идти, - ровно сказал он, затаптывая тлеющий огонь.

Медленно сгущались сумерки. Мэдок шел рядом с сестрой, и, воспользовавшись этой возможностью, Айвор пристроился к Охотнику.

- Что тебя так дернуло? Эта фраза про гадалку? Но ведь ты сам решил переложить на нее ответственность.

- Именно поэтому, – глухо отозвался Инграм. – Я знаю, что это такое, и меня пугает подобная легкость в перекладывании решения. Тем более, когда решение касается всей дальнейшей жизни.

Айвор задумался.

- Но это закономерно. То есть, правильно для него. Так все и должно быть. Гадалка дает ответ, и с этого времени уже нет места колебанию, раздумьям или страху. Тот, кто получит ответ, будет абсолютно открыт миру. Никаких планов и погруженности, потому что все решено. Мэдок так и действует. Он не познает, а вспоминает. Все ситуации этого мира уже были в прошлом, и выбор не имеет смысла – все давно пройдено.

- Никакой ответственности, - бросил Инграм.

- Перед кем? За него все решает кровь. Он уже все знает, твое дело – лишь заставить его вспомнить.

Охотник вздохнул.

- Я, наверное, просто наивный дурак, или так получается из-за того, что у меня никогда не было учеников. Я был уверен, что Король – потому и Король, что он способен сделать безошибочный выбор. Он повелитель именно потому, что является идеальным мерилом для всего. А получается, мы просто блуждаем по чужим следам, и все исхожено до нас. Он не делает выбора – все давно известно.

- Мир – един. Если есть дорога, остается по ней идти, неважно, кто ходил до нас - отозвался Айвор.

- Получается, он идет по собственным следам? – грустно бросил Охотник. – А мы только следуем за ним. Что же, возможно, это лучший путь для Короля. Но я очень рад, что ни ты, ни я не имеем королевской крови,

- Но, ты ведь можешь и не следовать… найти свою свободу – абсолютную – в этой двери на одного, - еле слышно проговорил Айвор.

Инграм обернулся.

- Почему ты все время к этому возвращаешься? Что в этой теме не дает тебе покоя?

- Свобода, - просто ответил Айвор. – Возможность слышать шаги и возможность выбрать свой путь – вне имен.

Охотник хотел ответить, но вдруг остановился.

- Ты что?

Вместо ответа Инграм указал рукой, и Айвор с изумлением увидел далекое пламя, казавшееся в полумраке еще ярче.

- Что там? – в голосе Мэдока скользнула тревога.

- Это – конец, – глухо отозвался Инграм.

- Гадалка? – моментально догадался Мэдок.

Охотник обернулся к Алетейе.

- Вы с Айвором остаетесь здесь. Мэдок, со мной, - он наклонился, и достал меч. Лезвие блеснуло в лунном свете.

Инграм двигался очень быстро и тихо. Казалось, под ним даже опавшие листья не шуршат. Мэдок безуспешно старался идти так же, и даже перестал спотыкаться в полной темноте, но сухие ветки стонали под его шагами.

Вблизи объятый огнем дом казался громадным. Мэдок, тяжело дыша, и держась за дерево, не мог оторвать взгляда от переливающегося всеми цветами пламени, а Охотник напряженно смотрел по сторонам. Отдышавшись, Мэдок выпрямился, и сделал несколько шагов к дому.

- Инграм, что там?

Взгляд выхватил темное пятно.

- Где?

- На той стороне, за домом.

- Уверен, что там что-то есть? - бросил Охотник, вглядываясь.

- Совершенно точно, - твердо сказал Мэдок. – Я вижу фигуру. Наверное, это сама гадалка. Дом загорелся, а она успела выскочить, - он оглянулся на Инграма, и резко замолчал.

Инграм смотрел, а потом начал видеть. Удар был таким мощным, что Охотник едва не упал. Мэдок машинально поддержал его, не веря тому, что Инграм вдруг оказался таким слабым. Охотник как-то вытянулся, лицо его было сведено судорогой, а пальцы чуть подрагивали. Он побелел так, словно смерть опустила руки на его горло.

- Инграм! – Мэдок тронул его за руку.

- Это она, - прошептал Охотник серыми губами.

- Кто?

- Почувствуй это, - Инграм старался, чтобы губы не дрожали. – Войди целиком, чтобы каждая клеточка ощущала это присутствие.

Мэдок вглядывался и вглядывался, уже почти перестав различать фигуру.

- Ты должен смотреть не глазами! Просто сосредоточься на внутреннем образе, и запомни это чувство, - голова раскалывалась.

Юноша послушно закрыл глаза, постарался отпустить все мысли и вдруг поймал. Ощущение было таким сильным и ярким, что он покачнулся. Он не ожидал ничего подобного.

- Кто это? – с изумлением услышал он свой голос, ставший незнакомым.

- Она. Принцесса Хаоса, – глухо ответил Инграм. – Сама Фейт.

- Ты дашь ей уйти? – ноздри Мэдока раздувались, словно он чувствовал добычу.

- Я не смогу ее удержать, - Охотник тоже не отрывался от тонкой фигурки.

- Ее нельзя победить?

- Я не могу. У меня не хватит сил, - Инграм бросил короткий взгляд на Мэдока. – Я же не Король.

Теперь Мэдок тоже смотрел на Инграма.

- А если я смогу ее удержать?

- Почему ты так думаешь? – Инграм вытянулся, как струна.

Мэдок сглотнул. Вид у него был одновременно растерянный и упрямый.

- Мне кажется. Я чувствую. Я знаю, что могу, - голос его дрожал, а глаза были широко открыты.

- Знаешь? – резко повторил Инграм.

- Знаю, – теперь уверенней сказал юноша. – Я знаю, что у меня хватит сил. Я смогу.

- А если не сможешь, мы оба погибнем.

- У меня есть сила, чтобы это сделать! – теперь Мэдок настаивал. Ноздри его раздувались, глаза сверкали. Он походил на охотничью собаку, взявшую след.

- Сила – есть, - Мэдок не обратил внимание, как Инграм выделил первое слово. Он опять смотрел на фигуру, почти скрытую пламенем.

(Ну же, почувствуй это! Ты должен найти свое Я. Именно сейчас! Судьба все решила за меня, значит, и за тебя)

- Это наш единственный шанс, - неожиданно жестко сказал Мэдок. – Я не могу уйти без победы!

(Ну, еще немного!)

- Ты действительно хочешь попробовать? – уже спокойней спросил Охотник.

- Нет. Я точно знаю, что у меня хватит силы удержать ее. Я просто не знаю, что и как нужно делать, - Мэдок расправил плечи.

Ушло. Остались только гордость и самолюбие.

Инграм вскинул голову, собираясь с мыслями.

- Я могу наложить заклятье, но, чтобы она не смогла ему противостоять, ты должен напасть первым, и держать ее. Стать абсолютной стеной, чтобы она не смогла пошевелиться, пока я буду накладывать заклятье. Она должна быть полностью захвачена тобой. Но еще никто и никогда не делал такого.

- Как ее держать? – напряженно спросил Мэдок.

- Пойдем, нам нужно подобраться поближе, - и Охотник начал объяснять вполголоса, мягко ступая по жухлой траве. – Ты должен полностью сосредоточиться на ней, представить, что она твоя часть, как ветка дерева. Она будет сопротивляться, биться изо всех сил, а ты должен сохранить неподвижность. Единственный шанс – стать вертикалью мира – абсолютной устойчивостью, что держит все три мира. Ты возьмешь мой меч, представишь себе эту вертикаль, воткнешь его в землю, и будешь держать. Этот меч станет твоим якорем, иначе Фейт снесет тебя. Ты будешь держаться за него, и мысленно держать Фейт. Если ты хоть на секунду потеряешь сосредоточенность, ты погибнешь. Если ты отпустишь руки, ты погибнешь. Если ты расслабишься до того, как я наложу заклятье, ты погибнешь. Ты еще хочешь это сделать?

Мэдок вскинул голову. Сейчас он был очень похож на Ариадну.

- Разве после таких слов я смогу отказаться?

Они уже почти обошли дом. Фейт находилась в нескольких десятках метров от них, задумчиво созерцая пламя.

Охотник видел ее как бы двойным зрением – с одной стороны, это было нечто громадное, темное, хаотичное и безумное, а с другой – невысокая девушка в черном, как ночь плаще, и с длинными волнистыми волосами, чуть рыжеватыми в отблесках пламени. Именно та девушка, которую любил Орин.

Мэдок сосредоточенно сжимал в руках рукоятку меча. Инграм глубоко вздохнул.

- Не отпускай ее, ни на секунду. Если начал держать – держи до конца, или она убьет нас. Готов?

Мэдок кивнул, тоже вздохнул, не отрывая взгляда от Фейт, поднял меч, и воткнул его в землю, держась так сильно, что костяшки пальцев побелели. Первое мгновение, казалось, ничего не произошло, но своим вторым зрением Инграм увидел, как вся эта темная сила пришла в движение, и тут же остановилась, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Мэдок держал. Инграм обернулс я на него – уже не было мрачного юноши. Он действительно стал стеной и великим древом, вертикалью, на которую нанизаны три мира, и вся темная сила, словно морской прибой, накатывалась, пытаясь сломать эту сердцевину бытия. Мэдок был и границей и центром, и, запертая в этой тюрьме, принцесса Хаоса билась, пытаясь прорвать оборону, тем самым открывая себя для удара.

Времени оставалось мало. Инграм сосредоточился, и начал быстро, громко и внятно проговаривать слова заклятия. Другим зрением он видел бледного замершего Мэдока и неподвижную фигурку в темном плаще. Ни он, ни она не слышали заклинаний. Инграм подошел к принцессе, опустился на колени, и начал рисовать круг, прямо пальцем по мокрой земле. Фейт поняла, что проиграла, только когда круг замкнулся. Внезапно удары прекратились, а мощь потухла. Запертая в круге, девушка в черном плаще медленно опустилась на колени.

Инграм кинулся к Мэдоку. Ему понадобилось почти три минуты, чтобы вывести Мэдока из состояния глубокой погруженности и противостояния. Юноша разжал руки и упал. Инграм осторожно подхватил его, чувствуя, что собственные силы на исходе. Меч был раскален, и Инграм пока оставил его на том же месте. Отдышавшись, он тронул Мэдока.

- У меня получилось? – прошептал юноша, с трудом разлепляя глаза.

- О тебе еще будут складывать легенды, - Инграм улыбнулся. - Лежи, тебе нужно отдыхать. Я приведу Айвора и твою сестру, - он хотел встать, но Мэдок схватил его за руку.

- Кто я?

Инграм выдохнул. Он безумно устал, горло сжимало, а ноги почти не держали, он хотел забыть про Мэдока, хоть на мгновение, но юноша неожиданно цепко держал его.

- Что ты чувствуешь? – осторожно проговорил он, стараясь разжать пальцы Мэдока.

- Власть, - прошептал юноша, и мгновенно заснул.

Охотник облегченно перевел дыхание. Очень медленно Инграм побрел к лесу. Увидев его, Айвор побледнел.

- Что случилось? Где Мэдок? Как гадалка? – забросала его вопросами Алетейя.

- Мы сделали невероятное, - проговорил Инграм, обращаясь к Айвору. – То, что никто и никогда не делал, и даже в голову не приходило, что такое возможно. Мы поймали Фейт.

- Ту самую? Принцессу Хаоса?

- Ты себе не представляешь, - Инграм прикрыл глаза. - Пожалуйста, возьмите все вещи, и пойдем. Если через пять минут я не засну, меня можно будет хоронить.

Огонь не разводили – возле сгоревшего дома было тепло. Алетейя заботливо прикрыла Охотника и брата плащами, и даже что-то подложила им под голову. Темна я фигура в круге была неподвижна. Ни Айвор, ни Алетейя после строгого предупреждения Инграма туда не подходили. Алетейе хотелось поговорить обо всем произошедшем, но Айвор сделал вид, что собирается спать.

Он сидел, укутавшись в плащ, и смотрел на огонь. События опять вышли из-под контроля. Теперь, когда, казалось, все должно проясниться, запуталось еще больше. Эта мгновенная потеря цели словно ослабила Айвора. Мир, который был так хорошо организован и почти объяснен, рухнул. Бессмысленное движение в бесполезное место в неподходящее время. Он не мог представить, что теперь что-то будет, словно завтра кончилось, еще не начавшись, и только остатки надежд, как пыльца с крыльем мертвых бабочек. Интересно, теперь, после пленения принцессы Хаоса, Мэдок понял, кто он? Айвор так и провел почти всю ночь без сна, сидя у сгоревшего дома.

Все, кроме Алетейи, проснулись поздно. У Айвора все болело, у Инграма пролегли тени под глазами, а Мэдок, хоть и выглядел уставшим, сиял.

- Ты знаешь, что мы сделали? – кинулся он к Айвору.

- Да, - Айвора этот восторг почему-то испугал. – Инграм нам вчера рассказал.

- Никто не делал такого! – с гордостью сказал Мэдок, бросая взгляд на темную фигурку, сидящую в отдалении.

Айвор проследил его взгляд.

- Она такая маленькая, - захотелось подойти и заглянуть ей в глаза.

- Она чуть не убила меня! Я просто оказался сильнее! Сильнее, чем сама принцесса!

Инграм, сидящий у огня, обернулся:

- Мэдок! – юноша вскинулся. – Сядь! Алетейя, что у нас с завтраком?

- Уже почти, - мягко ответила девушка и нерешительно оглянулась на пленницу. - А она?

- Не думай об этом, – спокойно ответил Инграм.

Айвору показалось, что плечи принцессы дрогнули. Мэдок неохотно сел, и взял чашку.

- Что мы будем делать теперь?

- Мы будем завтракать. Медленно и спокойно.

- А потом? – Мэдок явно был недоволен.

- А потом, - задумчиво повторил Инграм, бросив взгляд на Айвора, - будет потом.

Завтрак прошел напряженно. Мэдок пролил кофе, Алетейя порезала палец, сам Айвор не мог проглотить ни кусочка, и только Инграм, действительно, ел медленно и спокойно, тщательно пережевывая, и ни разу не оглянувшись на пленницу. Айвор чувствовал, что Охотник просто набирается сил перед тяжелым разговором, а Мэдок от нетерпения уже не находил себе места.

Позавтракав, Инграм встал, отряхнул с колен крошки, глубоко вздохнул и обратился к Айвору:

- Ну что, попробуем? – и чуть улыбнулся, словно стараясь поддержать Айвора, который вовсе не нуждался в поддержке.

- А я? – голос Мэдока был резким и требовательным.

Мгновение Инграм задумчиво смотрел на него.

- На твоем месте я бы этого не делал.

- Почему?

- Принимай решение сам.

- Ну, - Мэдок вскочил, - если я смог ее удержать, то и остальное я тоже переживу.

Охотник вскинул бровь, и ничего не сказал. Для Айвора эти три десятка шагов до круга были трудными, а Мэдок явно боролся с желанием обогнать идущего впереди Инграма. Алетейя, оставшись у огня, смотрела им в спины.

- Ни в коем случае не заходите за границу круга.

Мэдок пренебрежительно повел плечами – ему и так это было понятно. Инграм подошел почти к самой границе, и, к глубокому изумлению Айвора, поклонился.

- Принцесса!

Девушка медленно подняла голову, и выпрямилась в полный рост. Теперь можно было разглядеть каждую ее черточку, и Айвор, увидев это лицо, почти вскрикнул:

- Но я знаю вас. Вы та девушка, что жила прямо над моей комнатой!

Все повернулись к нему. Он смутился.

- Я совершенно точно видел ее и прекрасно помню. Ты всегда оглядывалась, когда мы сталкивались с тобой в коридоре, и улыбалась, - он был растерян и ошеломлен.

- Ты ошибаешься, - они сказали это одновременно – Фейт и Охотник, после чего повисло молчание.

- Нет! – совсем тихо проговорил Айвор, опуская голову.

Принцесса рассматривала его так, словно он был один на свете.

- Фейт! – позвал Инграм.

Она, не отрывая взгляда от Айвора, бросила короткое «да».

- Это ты сожгла дом и убила гадалку?

Она посмотрела на Инграма.

- Охотник, и даже не очень хороший Охотник.

- Меня зовут Инграм.

Айвору показалось, как что-то дрогнуло в ее глазах.

- А ты? – обратилась она к Айвору.

- Айвор, - он тоже смотрел ей в глаза.

- Если ты не Охотник, и не Воин, то кто ты?

Она тоже задала этот проклятый вопрос.

- Я не знаю, - ответил он.

Взгляд принцессы скользил по двум фигурам. На Мэдока она не обратила ни малейшего внимания. Молчание было очень долгим. Айвор все время чувствовал сумасшедшее желание отвести взгляд, и в тоже время не мог этого сделать. У принцессы Хаоса были самые невероятные в мире глаза – черный, почти матовый зрачок, обрамленный радугой. Зеркало безумия, как представилось Айвору.

- Хорошо, - вдруг сказала она. - Чего ты хочешь?

- Для начала – ответов, - спокойно ответил Инграм.

- Для начала? – она скрестила на груди руки. – Ну что же, попробуем.

- Зачем ты убила гадалку?

- Это уже неважно.

- Фейт!

Больше всего Айвора удивило, как мягко он с ней говорит. Это был почти ласкающий голос.

- Я говорю правду. Это уже неважно.

- Почему?

- Потому что ты опередил меня.

- В чем?

Улыбаясь, принцесса смотрела куда-то за горизонт. Айвор понял, что Фейт не будет отвечать. Для нее это просто была игра в загадки, и подсказывать она не собиралась. Инграм тоже понял это, и опустил голову, раздумывая. Взгляд его бесцельно скользил по стоящим рядом.

- Айвор! – вдруг вскинулся Охотник, - конечно, ты!

- Что? – Айвор в изумлении повернулся к Инграму.

- И часы мира, – уверенно закончил Инграм. Он уже прочитал ответ в лице Фейт.

- Часы? – повторил Мэдок.

- Фейт!

- Нет, - сказала она. – Если тебе так нужно знать, давай заключим сделку.

Инграм присел на корточки.

- Чего ты хочешь?

- Я расскажу, и ты отпустишь меня.

- Нет. Все зависит от того, что ты расскажешь. Я могу только поклясться, что не причиню тебе вреда.

- Не отпускай ее! – ноздри Мэдока раздувались. – Она должна умереть!

- Ты совершаешь ошибку, - сказала Фейт, кивнув на Мэдока. – То, что он Король, никого не спасет. Такой Король вообще никого не может спасти.

- Король? – ошеломленно переспросил Мэдок.

- Ты не сказал ему? – насмешливо бросила принцесса Инграму. – Впрочем, это ничего не меняет, – она снова презрительно оглядела Мэдока. – Как гласит предание, ты - тот, кто выиграет последнюю битву, и весь мир будет принадлежать тебе.

Мэдок повернулся к Охотнику:

- Почему ты мне не сказал? – голос его задрожал. - Значит, вот зачем ты взял меня! И вот почему я смог победить ее!

- Зачем ты с ним связался? – насмешливо бросила принцесса, кивая на Мэдока. – Он уничтожит все вокруг, и даже не заметит этого.

- Я уничтожу тебя! – с ледяным презрением бросил Мэдок.

- Ты глуп! – с еще большим презрением парировала Фейт. – У тебя нет ничего, кроме твоей силы. Ваш род давно выродился. Кровь осталась, а дух исчез.

- Мэдок! – голос Инграма, казалось, заполнил собою все.

Юноша замолк, и отошел на шаг.

- Мы поговорим потом, - и обернулся к принцессе. - Фейт, тебе стоит принять мое предложение, - мягко сказал Инграм.

- Я больше не буду звать тебя Охотником, - после паузы так же мягко проговорила Фейт. - Ты должен был меня исправить, - Инграм изумленно вскинул бровь, но она не обратила внимания. - Что же, я принимаю твое предложение.

Много тысяч лет назад Старший Мастер Хаоса создал часы, отмеряющие время мира. Порядок не может создать такие вещи из-за стрелы времени и усложнения всего, что есть в мире. Но в хаосе все едино, и можно бесконечно передвигать стрелки назад.

- Это же моя легенда! Песнь вторая. Откуда ты знаешь? – Айвора начала бить дрожь.

У нее было очень странное выражение лица.

- Часы находятся в Цитадели, в которой времени нет. Путь к ней был утерян много веков назад, а сама история исчезла из нашего мира. Но покрывала были сдернуты, и тайна обнажилась, как морские камни после прилива. Ты знаешь, что ты сделал? – она смотрела на Айвора. - Ведомый светом собственного Я, ты увидел путь во тьме. Ты тот, кто видит давно потерянную дорогу, ибо сам ее сплел, написал, вытащил из глубины бытия. Только поэт и может найти путь.

- Я же просто написал легенду! – Айвор почти плакал.

Лицо Фейт было неподвижно.

- Ты не просто увидел существующее – ты нашел дорогу к погребенному. Поэтому за тобой охотились демоны. Я почувствовала, что двери приоткрыты, и пришла к гадалке узнать, кто, как и зачем сделал это.

- Она ответила тебе, и ты, желающая сама владеть тайной, убила ее, - глухо закончил Инграм.

- Многие из темных творений почувствовали, как сдвинута плита тысяч лет. Владеть часами – значит владеть миром.

- И можно побеждать, не сражаясь – просто переводя стрелки! – ошеломленно проговорил Айвор.

- Теперь ты видишь, поэт? – насмешливо отозвалась Фейт. - Никто из темных творений не знал, кто и как сделал легенду истинной и нашел дорогу. Только Повелитель демонов почти добрался до истины, и был убежден, что ты знаешь путь.

- Но я не знаю! – почти простонал Айвор.

Она глядела куда-то за его спину.

- Пока – не знаешь. Ты видишь слишком целостно, саму чистую идею. Но чем ближе ты будешь подходить к Цитадели, тем яснее будет твой путь. Ты начнешь узнавать написанное тобою же.

Айвор с ужасом смотрел на Инграма, и вдруг ему пришла в голову странная, мало связанная со всем происходящим мысль:

- Инграм, но ведь это значит, что уже тогда ты стал Воином!

- Когда? – изумленно повернулся он.

- Когда встретил меня, ты вступил в игру, сам не зная об этом. Ты все время защищал меня, ты переиграл всех, и делал это инстинктивно. Это было естественное, и, какое-то, - он запнулся, - чистое действие.

Инграм прикусил губу.

- Не знаю, возможно. Я просто не чувствую этого. Я продолжаю ощущать и звать себя Охотником. Это имя еще помещается во мне, - он замолчал.

- Ты обещал отпустить меня! – напомнила Фейт.

- Она должна умереть! – твердо сказал Мэдок.

- Еще нет, - Айвор видел, как напряженно раздумывает Охотник. - Хорошо, а если бы ты раньше меня добралась до Айвора?

- Мы бы начали искать дорогу.

- Но он ее не знает! По крайней мере, пока, как ты сама сказала!

- Зато я знаю, - спокойно ответила принцесса.

Айвор сначала не понял, о чем она. Потом понял, и почувствовал, что по спине потекла струйка пота.

- Ты! – повторил Инграм.

- Я же потомок Великих Мастеров.

Айвор чувствовал себя загнанным и потерянным. Все так сплелось, и центром мира вдруг оказался он сам. Захотелось закрыть глаза и умереть. Слишком много всего. Почему он? Почему не кто-то другой написал эту поэму, и эту проклятую песнь вторую?

- Страшно? – с какой-то жестокой радостью спросила принцесса.

Инграм отвернулся и направился к стоянке. Бросив холодный взгляд на принцессу, Мэдок пошел за ним. Айвор так и остался стоять, и смотреть в безумные глаза Фейт.

- Неужели ты никогда не подозревал? – спросила она, садясь прямо на землю.

- О чем? – глухо отозвался он. – О том, что я поэт, настоящий поэт, как ты говоришь? Меня назвали сумасшедшим, а поэму – нелепой и выспренной. О том, что я вижу? Мне просто казалось, что я схожу с ума, поэтому и приходят такие странные видения, - на мгновение он прикрыл глаза. - А после того, как я показал бы тебе дорогу к часам, ты бы меня убила?

- А ты бы показал?

- Не знаю. Я ничего не понимаю, и ни в чем не могу разобраться. Эти видения – единственное, что есть ясного в моей жизни. И я действительно видел тебя.

Фейт смотрела на него в упор. Не выдержав этого взгляда, Айвор почти побежал к стоянке.

Инграм сидел, обхватив голову руками. На лице его читалось такое напряжение, что, казалось, он сейчас сойдет с ума. Рядом сидела встревоженная Алетейя. Мэдок ходил кругами вокруг огня.

- Что она сказала тебе? – впервые тон его не был снисходительным.

- Ничего, - Айвор чувствовал себя совершенно разбитым, и неспособным что-либо делать.

- Ты ведь тоже знал, что я – Король? – требовательно продолжил Мэдок. – Почему ты мне не сказал?

Айвор умоляюще посмотрел на Охотника.

- Потому что ты должен до всего дойти сам! – бросил Инграм. – Твоя дорога и твое Я – только твоя забота. Никто не укажет тебе путь. Хватит!

Эта вспышка словно отняла у него все силы. Мэдок притих. Инграм перевел усталый взгляд на Айвора.

- Ты решаешь, что теперь будет?

- Вот видишь, - Охотник с трудом улыбнулся, – как я ни старался, сбежать от принятия решения не получилось. Все было решено, и нам придется идти этой дорогой, а мне – взять ответственность.

- Но все ясно! – вмешался Мэдок. – Мы должны сами найти эти часы.

- Мы не знаем к ним дороги.

- Пусть она нам ее покажет!

- И что потом?

- А потом я убью ее!

- Мэдок, ее нельзя убить! – отозвался Инграм, блуждая взглядом по разбросанным вещам.

- Тогда, мы запрем ее заклятьем в таком же круге.

- Мы? Ты собрался идти с нами?

От этого «с нами» в груди у Айвора потеплело. Мэдок вскинул голову.

- Ты же видел меня, ты знаешь, что я могу. Я хочу побеждать, я могу побеждать. У меня никогда не было такого чувства – чувства, что я – на своем месте, и все так, как должно быть, - сейчас он почти умолял. – Инграм, я должен пойти с тобой. В конце концов, я – Король, и я тоже знаю легенды. Ты должен служить мне!

Айвора испугала последняя фраза, но Инграм словно и не обратил внимания.

- А твоя сестра?

Мэдока это задело.

- Разве она кому-нибудь мешала? С ней были проблемы? И потом, мы же не можем ее бросить?

- А если она не согласится? – Айвор не мог избавиться от ощущения, что Инграм просто проверяет Мэдока.

- Конечно, согласится! – такое предположение явно было оскорбительно.

Инграм покачал головой. Этот жест Мэдок расценил как сомнение.

- Инграм, ты не обойдешься без меня. Ты сам знаешь, что не сможешь удержать эту ведьму. А я снова сумею запереть ее.

- Ты думаешь, она так глупа? У нас не получится во второй раз ничего подобного.

- Значит, будет по-другому! Мы не должны упускать подобный шанс. Она покажет нам дорогу. Часы – это наша победа, победа Порядка над Хаосом.

- Она не согласится, - робко вставил Айвор.

Инграм вздохнул.

- В том-то и дело, что согласится. Она будет рассуждать точно так же, как Мэдок – что сумеет нас переиграть. Этого я и боюсь.

- У нее не получится, - бросил Мэдок. – Я сильней, и она это знает.

Инграм очень долго смотрел на юношу.

- Ты что, боишься? – недоверчиво спросил Мэдок, словно не веря тому, что видит.

- Я боюсь того, что вы одинаково рассуждаете, - неохотно ответил Охотник.

- Значит, мы рассуждаем правильно! – с триумфом бросил Мэдок.

- Это много что значит, - хмуро ответил Инграм, и обернулся к Айвору. – А ты что думаешь?

- Она, – начал он, неуверенно оглянувшись на Мэдока, - мне нравится. И, я знаю, что это глупо, но так хочется посмотреть в реальности на то, что было мной создано и открыто. Я хочу убедиться, что видел правильно, и не сошел с ума.

- Ну что же, - сказал Инграм, поднимаясь, - двое против одного.

- И я против! – внезапно вскинулась Алетейя. – Это все неправильно. Она – Хаос и Тьма. Ее нужно оставить здесь, и с ней нельзя договариваться. Неужели вы не чувствуете? Все не так.

Трое мужчин смотрели на девушку. Мэдок – с презрением, Айвор – с растерянностью, а Инграм – с любопытством. Алетейя все поняла.

- Простите, - прошептала она, закрыв глаза.

- Алетейя, - мягко позвал Инграм. – чего ты боишься?

Девушка молчала.

- Дело не в Фейт, верно?

Она не ответила.

- Что происходит? – Мэдок был встревожен.

- Все в порядке, - ответил Инграм, и направился к принцессе.

Увидев его, девушка встала.

- Ты должна поклясться в том, что проведешь нас по изв естной тебе части пути до часов, и не навредишь нам.

- Зачем мне это делать? – холодно бросила она.

- Это твой единственный шанс. Ты нужна нам, а мы нужны тебе.

- Не совсем так. Мне нужен Айвор. А я нужна не вам, а тебе лично.

- Спорить не буду. Твое дело или принять предложение, или нет.

- А если я не приму его?

- Ты останешься здесь, или пока кто-то сильный не разорвет чары, или пока они не ослабеют настолько, что ты сама порвешь сеть. Мы оба приблизительно представляем, сколько это займет времени. Чуть меньше вечности.

- Ты думаешь, время имеет значение, когда речь идет о часах мира?

Яркие, как сапфиры глаза смотрели прямо в такие же яркие, но радужные глаза, напоминающие опалы.

- А разве речь сейчас идет о часах мира?

Она опустила глаза.

- Я клянусь.

- Нет. Ты должна поклясться своим Я. Для творений Тьмы нет ничего дороже этого.

Взгляд ее заледенел.

- Я клянусь своим Я.

Инграм протянул руку. Она сжала его пальцы, и он осторожно вывел ее из круга. Фейт выдернула руку. Айвор зачарованно наблюдал, как принцесса Хаоса расправляет плечи и встряхивает волнистыми волосами. Какое-то мгновение она и Инграм смотрели друг на друга, а потом почти одновременно отвернулись.

- Куда лежит дорога?

- На юг, - холодно ответила она, - кратчайший путь начинается через лес эльфов.

- Что это за место? – спросил Мэдок, собирая вещи.

- Не очень хорошее место, - задумчиво ответил Инграм. - Именно потому, что неизвестно, чего от них ждать. Я никогда не был там, но слышал много слишком странных историй, поэтому не хочу говорить ничего. Лучше увидишь сам.

Алетейя роняла то один предмет, то другой. Мэдок начал помогать ей упаковывать вещи. Фейт равнодушно смотрела на их возню, и Айвор опять не мог оторвать от нее взгляда.

- Айвор! – тихо позвал Инграм.

Поэт неохотно подошел к нему.

- Осторожней, - Инграм тревожно глядел в его глаза. - Она подчиняет тебя. Не смотри на нее и старайся не разговаривать.

- Нет, - неуверенно отозвался Айвор. – Просто, с ней трудно расстаться. Она - как зеркало и море. В ней все отражается и все меняется. Мне кажется, - он запнулся, - это я что-то делаю с ней, - и замер, пытаясь осознать собственные слова.

Инграм посмотрел на тонкую линию горизонта.

- Если бы это мне сказал Мэдок, я бы испугался. Но, как и что с тобой – я не знаю, и все мои знания разбиваются о твою пустоту. Я ничего не могу тебе посоветовать, и помочь тебе ничем не смогу. Я могу только повторить: пожалуйста, будь осторожен.

- Я просто не знаю, чего мне бояться.

Инграм опять смотрел прямо ему в глаза.

- Клянусь, этому я не буду тебя учить.

Айвор улыбнулся и закинул мешок за спину.

Впервые за долгое время он шел впереди, рядом с Фейт. Чуть позади двигался Инграм, а замыкали шествие брат с сестрой. Айвор не знал, как это случилось, но был рад этому. Рядом с принцессой Хаоса он чувствовал себя спокойно и уютно. Это было странно, и еще несколько недель назад он бы чувствовал себя виноватым, и судорожно искал в своем сердце тень Хаоса. Тогда он еще знал, чего бояться, и как все должно быть. Теперь он просто наслаждался каждой минутой рядом с ней, и набирался смелости спросить ее о Тьме и Хаосе. Больше всего Айвор хотел знать, правильно ли он все писал и видел.

- Фейт, - робко обратился он.

Она чуть повернулся к нему.

- Я знаю, это глупый вопрос, но, может, ты сумеешь объяснить мне это так, чтобы я понял. Чем люди отличаются от вас, порождений Тьмы и Хаоса? – он почувствовал, что Инграм за его спиной прислушивается.

Она тихо рассмеялась.

- Что же ты не спросишь об этом у своего Охотника?

- Мне кажется, - негромко ответил он, - ты понимаешь это по-другому.

- Да. Но правильно ли я это понимаю? – в глазах ее вспыхнул насмешливый огонек.

- Ну, – Айвор смутился, - я сам буду это решать.

Фейт опять посмотрела на него.

- Странный ты человек, – медленно проговорила она. – Слабый, неуверенный, хрупкий, и, в то же время, обладающий каким-то невероятным стержнем. Тебя одинаково пугают плач ребенка, Темный Хозяин Леса, нахмуренные брови декана и твои собственные просьбы ко мне.

Айвор изумленно воззрился на собеседницу.

- Но ведь так у всех. Если что-то пугает, то неважно, что это. Страх не делает разницы.

- - Нет! Ты не делаешь разницы! Это и делает тебя поэтом , – Айвор сжался, как всегда сжимался при этом слове. – Впрочем, неважно, - она тряхнула темными волосами. - Только люди обладают страстью. У нас нет страстей – лишь желания. Мы – свободны, и слушаем только себя. Ни один человек не в силах это стерпеть, поэтому нас так ненавидят.

- Мне казалось, вас ненавидят потому, что вы – зло, - удивленно отозвался Айвор.

Она повела плечами.

- Ты делаешь ту же ошибку, что и остальные. Хаос и зло – не одно и то же. Между добром и злом разницы куда меньше, чем между порядком и хаосом. Добро и зло – категории этические и относительные. Порядок и Хаос – понятия абсолютные, и касающиеся самых основ существования. Думаешь, все служители порядка добры и милосердны?

- Но, ведь Господин – это абсолютное добро, - отозвался ошеломленный Айвор.

- Бог – самый человек из людей. Как и все люди, он творит порядок из хаоса и дает имена. Никто из нас, порождений Хаоса, не станет давать имена существующему, и никто из нас не станет делать вещи тем, чем они не являются – это человеческое, слишком человеческое. Никто из нас не может написать ни картины, ни стихотворения – ибо для этого нужно дать имя и увидеть вещь другой. Мы же видим мир только таким, каким он есть на самом деле . Именно поэтому мы сильнее вас, людей. А вы создаете бесконечное количество миров – вашими фантазиями, страхами, надеждами, ошибками и объяснениями. Мы лишены этой способности.

- Но, ведь тогда люди должны вечно ошибаться, затерянные в своих мирах, и им не суждено найти истинный мир, - Айвор растерялся.

- Так и есть, - ледяной голос Фейт испугал поэта больше, чем ее слова.

- А я бы не смог увидеть историю про часы, - что-то внутри Айвора не могло вынести ужаса ее слов.

Фейт какое-то время просто смотрела на дорогу.

- Знаешь, чем поэт отличается от остальных людей? Придуманный мир, в котором он живет, это одновременно мир всех людей и всех вещей мира. Это и есть единственно подлинный мир для него. Лишиться этого дома – значит умереть. Истинный поэт – это абсолютная пустота. Его Я растворяется в мире, поэтому он безошибочно отличает истинное от ложного, и мгновенно видит скрытое. Он является каждой вещью мира одновременно, и, чтобы не сойти с ума, и как-то отделять себя от этих вещей, он начинает давать им имена. Давание имен для него – это единственный способ выжить.

- Но я вовсе не такой! – воскликнул Айвор.

- Да. Ты не такой. Сделав громадный, невероятный шаг, ты свернул с этой дороги. Может быть, ты найдешь новый путь, которому невозможно дать имя, и поэтому ты уже больше не будешь поэтом. А возможно, ты будешь гнить в своей невозможности быть тем, кем должен.

Какое-то время Айвор шел в молчании, раздумывая над словами Фейт. Кажется, она этим забавлялась.

- В чем смысл Великого Противостояния? – нерешительно задал он вопрос. Говорить про поэтов было выше его сил.

- Ты об Игре? - Фейт явно разочаровалась темой. - Противостояние – уже в названии. Для вас это – великая борьба. Для нас – просто игра. Человек – это тот, кто подчиняет и организует, давая имена всему, что видит, и оперируя этими именами. Миром нельзя манипулировать – он необъясним и неподчиняем. А вот именами мира, его жалкими тенями и подобиями – можно. Любое человеческое общество строится на подчинении и порядке. Хаос – есть отсутствие организации, реальный мир, о котором нельзя говорить, ибо слово – лишь тень. Порождения Хаоса не слушают никого и никому не подчиняются. Они никогда не смогут выиграть у людей, но и победить их невозможно.

Айвор в изумлении уставился на принцессу.

- Но, тогда борьба не имеет смысла!

- С точки зрения порождений Хаоса – да. Великий парадокс игры в том, что людям свойственно организовывать пространство вокруг себя. Но, это значит, что они начинают с хаоса, и порядок точно так же строится на уничтожении, как и хаос. Видишь ли, человек вообще принадлежит Порядку чуть меньше, чем Хаосу. Где порядок, там нет места упорядочиванию. А смысл жизни людей в бесконечном умножении тени одного, реального мира, который им недоступен. Поэтому они и ищут Хаос, чтобы победить. Они любят побеждать. Победа – это организация.

- Значит, я никогда не видел настоящего мира? И все – ушло, все, что есть – лишь мои мечты, желания, страхи, воспоминания и так до бесконечности? Нет никакого мира для людей – лишь его объяснения и трактования?

Молчаливый Айвор с отчаянными глазами, еще раз разбитый и уничтоженный, сметенный реальным миром, который весь выскользнул, затерялся в словах. То самое, проклятое ощущение, которое она так безошибочно нашла и указала. Нет никакого мира. Слова – это заговор против реальности. Он сам – в тюрьме, и уже никогда не выберется, так и оставшись в тысячах слов, слов, которые убивают мир, превращая его в вещь, о которой можно лишь говорить.

Он не слышал ничего вокруг, кроме этого негромкого насмешливого голоса.

- Дело не в словах. У тебя были только слова, но ты нашел потерянный путь. Инграм – просто человек, но он безупречно видит любое зло, лишь давая ему имя. Ты никогда не спрячешься от слов, но ты сможешь научиться обходиться с этими словами так, чтобы они расступались, и каждое из них было сценой с приоткрытым занавесом. Или строить из них лодки, которые увезут тебя в неназванное. Впрочем, ты и так это умеешь, иначе не был бы здесь.

Айвор сжал виски. Он перестал понимать.

- Война уже идет, - тихо заговорила Фейт после долгой паузы. – Война идет с момента создания мира. Люди меняют мир вокруг себя, подчиняя его своим правилам. У людей есть короли и священники, торговцы, крестьяне, ремесленники. Мир их упорядочен, и они стараются упорядочить и подчинить себе все, до чего смогут дотянуться. Именно люди начали служить и подчиняться чему-то или кому-то высшему.

- Но, ведь ты – Принцесса Хаоса. Разве тебе не подчиняются все творения Хаоса?

- Они не обязаны слушаться меня. Я не могу им приказать. Я могу обмануть, могу испугать, могу согнуть, уничтожить или подкупить. Но никто, ни одна, даже самая крохотная тварь не обязана мне подчиняться. Ни одна темная тварь не хочет подчиняться. Бескорыстное служение подразумевает веру в идею. У нас нет веры, потому что мы знаем точно, и у нас нет идеи, потому что перед нами только один, реальный мир. И с этим я могу справиться.

Айвор мог только смотреть на нее. Где-то там, на дне отчаянной веры еще теплилось понимание, почти инстинктивное, но имен этому не было, и он медленно сходил с ума. Что остается, когда мир рухнул? Он точно знал, но так же точно не хотел давать этому имя. Фейт смеялась, но он чувствовал, что она говорит правду.

- Они слушают меня не потому, что я - принцесса. Они слушают, потому что моя воля сильнее.

- Как у Мэдока?

- Нет. Скорее, как у Инграма.

Айвору ужасно захотелось спросить ее про Мэдока, чтобы узнать, правильно ли он чувствует, но так и не спросил. Вместо этого он пошел чуть медленнее, и сравнялся с Инграмом. У Охотника было такое лицо, словно ему отрубили голову лучшим в мире мечом, а потом попытались приставить ее на место. Алетейя и Мэдок, идущие позади, спорили о том, из какого дерева получаются самые надежные лодки.

- Ты знал о том, что она рассказала? – неуверенно обратился к нему Айвор.

- Нет, - тихо ответил Охотник. – Я и сейчас не знаю. Этого слишком много для меня. Я был и остаюсь человеком, который безупречно убивает. Это – остается. Это – единственная устойчивая вещь в мире, неважно, реальный он, или нет. Что бы ни случилось с миром, мое Я – неподвижно.

- Почему же мое так разбилось? – Айвору захотелось лечь лицом в траву, и заплакать. – Почему твое Я стало для тебя опорой, а мое Я меня утопило, предварительно сведя с ума? Что я делаю не так?

- Айвор, - после долгого раздумья проговорил Инграм, - пожалуйста, ответь мне на один вопрос, только очень хорошо подумай. Нет, - сказал он, заметив, как напрягся собеседник, - я не буду спрашивать, кто ты. Я попробую с другой стороны: что такое мир?

- Сова, - моментально ответил Айвор.

Охотник нахмурился.

- То есть, мир подобен сове?

- Нет! Мир не подобен сове. Мир и есть сова, - Айвор взмахнул руками, и заметил, как обернулась Фейт, – живущая в этом лесу. Сова, с большими темными крыльями и негромким уханьем, цепко хватающая жертву. Это очень старая мудрая сова, предпочитающая отсыпаться днем, когда ее смогут увидеть, - он говорил все быстрее, смертельно боясь, что забудет имена. - Ночью можно лишь услышать тень ее движения, и догадаться, что она есть. А знать точно про ее мягкие крылья, возможно, только когда она поймает тебя, - его дыхание сбилось, и он заговорил тише. – Но, когда она поймает тебя, ты уже ничего не будешь знать о себе. Ты будешь мертв, и это абсолютное знание будет мертво вместе с тобой. Мир – это совершенно точно сова. Это самая точная вещь, которую я знал в своей жизни.

Медленно и громко принцесса Хаоса начала хлопать в ладоши.

- Как же твое Я может быть опорой, когда ты умер в когтях совы? – Инграм осторожно взял Айвора за предплечье.

Айвор закрыл лицо руками.

- Ты считаешь меня сумасшедшим?

- Нет. Просто ко мне мир еще не прилетел на мягких темных крыльях, - очень мягко ответил Инграм, - не бери в голову.

- Но ты веришь, что мир – сова?

- Конечно. Устроим привал?

Когда Инграм разжигал костер, к нему подошел Мэдок.

- Я слышал ваш разговор, - спокойно сказал он. - Эта ведьма сводит его с ума.

Охотник бросил взгляд на Фейт, сидящую поодаль, и с каким-то жестоким выражением лица наблюдающую за тем, как Алетейя разбирается с припасами.

- Да, - ответил Охотник. – Но это единственный способ для него найти дорогу к часам.

Мэдок вздохнул, и взял лук со стрелами.

- Я на охоту.

Инграм кивнул, и послал Айвора за водой. Сам он остался смотреть на огонь. К нему подсела Алетейя. Она явно хотела поговорить, но не знала, с чего начать. Инграм, чувствующий взгляд Фейт, сидящей поодаль, упорно молчал.

- Ты думаешь, ей можно доверять? – наконец нерешительно начала Алетейя.

Это был плохой вопрос, и самое неудачное начало разговора. Инграм подумал, что, наверное, мог бы ответить, но ему не хотелось говорить о принцессе, тем более, с Алетейей. К тому же, его раздражал этот умоляющий взгляд. Пока он думал, что лучше ответить, Фейт встала, и подошла к ним.

- Тебе не стоит мне доверять, - насмешливо обратилась она к девушке, выделив первое слово.

Алетейя вспыхнула:

- А я и не доверяю!

- Тогда что ты хочешь узнать у Инграма? – казалось, еще немного, и Фейт расхохочется прямо ей в лицо.

Алетейя был растеряна и смущена, но сдаваться не собиралась.

- А почему тебя это так тревожит? – она тоже старалась говорить презрительно.

- Меня это не тревожит, - так же насмешливо, но уже почему-то мягче ответила Фейт. – Придет время, и твои кости сгниют во влажной земле, а он будет со мной.

- Фейт! – Инграм встал между девушками.

Принцесса смотрела прямо ему в глаза. Лицо Охотника было неподвижным.

- Что ты видишь ?

- Я не скажу тебе, - насмешливо ответила Фейт, резко отворачиваясь.

Инграм посмотрел на Алетейю – у девушки дрожали губы.

- Разве творения Тьмы могут предсказывать будущее?

- Нет, - коротко ответил Инграм.

Теперь Алетейя смотрела ему в глаза, и весь вид ее молил о помощи, защите и любви. Охотник вздохнул. Он продолжал чувствовать спиной холодный и насмешливый взгляд принцессы, и все теплые слова застревали в горле. Перед глазами остро, почти болезненно стояла одна картина: белый, как смерть, Орин, и Фейт, снимающая темный плащ, Фейт, которую Орин любил – больше жизни, больше собственного меча и своей ученицы.

- Со мной! – насмешливо крикнула Фейт.

Алетейя вздрогнула, как от удара, и не удержалась. По щекам ее потекли слезы. Инграм почувствовал, что виноват, и ему захотелось как-то защитить ее.

- Порождения Хаоса никого не любят, и никто не любит их!

- Он тоже так считал, – парировала Фейт. – Я с этим справилась!

Орин. Она тоже думала о нем. Инграм, стараясь спрятаться от смутных мыслей, молча сел к огню, и осторожно обнял дрожащие плечи Алетейи. Она немедленно воспользовалась этим, и опустила голову ему на плечо. Они сидели так до прихода Айвора, который не смог скрыть своего изумления увиденным.

Алетейя поставила котелок с водой на огонь, и начала возиться с едой.

- Что у вас произошло? – Айвор невольно оглянулся на принцессу, которая сидела, уткнувшись подбородком в колени.

- Алетейя ревнует к Фейт, - мрачно сказал Инграм.

Айвор посмотрел на солнце, клонящееся к западу.

- Бедная девочка! Все так глупо, - мягко и грустно ответил Айвор. - Она должна видеть, что уже все решено.

- О ком ты говоришь? – ошеломленно проговорил Охотник.

- О тебе и Фейт, - удивился Айвор.

- Что – я и Фейт? – Инграм вдруг перестал понимать.

- Просто, даже если дверь закрыта, все равно чувствуется, когда стоят на пороге.

- Айвор, о чем речь? – Инграм встал.

- Но, - Айвор неуверенно посмотрел на Охотника, и тоже встал, - ведь все видно. Я просто подумал, - он смутился, – понимаете, вы, двое – как половинки одного целого. Вы созданы друг для друга, вы могли стать миром друг друга, а вместо этого вы сражаетесь друг с другом. Это так…странно. Именно те, кто создан друг для друга, точно также будут друг друга убивать.

- Убивать?

Айвор сжал виски.

- Не надо, не мучай меня. Я не знаю. Прости, наговорил кучу глупостей, но это просто тени на воде. Не слушай, не бери в голову. Мне показалось. Пожалуйста, извини.

- О, Господин ! – прошептал Инграм.

Появился сияющий Мэдок с двумя тушками глухарей.

- Ты есть будешь? – обратился Инграм к Фейт.

- Нацеди мне крови, - бросила она, не шевельнувшись.

Мэдок скривился.

- Я не буду этого делать, - твердо сказала Алетейя.

В первый раз за все время, что они знакомы, Айвор услышал от Инграма резкость:

- А я на тебя и не рассчитывал!

Алетейя опустила голову.

- Очень глупо, - насмешливо бросила Фейт, – теперь ты упустила возможность подсыпать мне яду. Я бы, конечно, не умерла, но здорово помучилась.

Встал Мэдок – громадный, тяжелый, сильный, и медленно подошел к принцессе.

- Оставь в покое мою сестру, - ноздри его раздувались от бешенства.

Фейт тоже поднялась ему навстречу. Она чуть откинула голову, и тряхнула волосами. Мэдок смотрел на нее в упор, не отрывая глаз, и вдруг словно потух, молча отошел, и сел рядом с сестрой, которая робко поцеловала его в макушку. Айвор закрыл глаза, пытаясь отогнать видение.

ГЛАВА 7. КОРОЛЕВА ЭЛЬФОВ

На следующий день они вошли в лес эльфов. Тот самый лес, где бесследно исчезали путники и росли самые прекрасные цветы, лес, где могли исполниться самые заветные желания, или могло быть наложено самое страшное заклятие. Пересечение границы ощущалась каждой клеточкой тела. Два шага, и на них обрушились тишина и зеленый сумрак. Даже тень осени не задела эти могучие стволы и раскидистые кроны. Место это Айвору не понравилось. Он начинал чувствовать себя лесным духом, прозрачным существом, которое, умирая, превращается в серую былинку. Высокие деревья с толстыми стволами и затейливым сплетением веток вызывали острое чувство опасности. Инграм тоже был встревожен.

- У нас есть шанс пройти через лес незаметно? - обратился он к Фейт.

- Нет, - принцесса оглянулась.

- А на чьей стороне эльфы? – нерешительно поинтересовался Айвор.

- На своей.

- Это как? – вмешался Мэдок.

- Они не любят Хаос, но никогда не будут на одной стороне с людьми.

- Почему?

- А почему они должны быть? – Фейт опять начала говорить насмешливо. – У них свой путь.

Разглядывая попутчиков, Айвор подумал, что только принцесса и Инграм находятся в уравновешенном состоянии – он почти всегда был спокоен и сосредоточен, а она – холодна и насмешлива. Настроение Мэдока менялось постоянно – от раздражения до полного восторга собою и Инграмом. Алетейя все время была в напряжении – словно ждала удара. Что же касается самого Айвора, то он просто старался об этом не думать. Он пытался держаться поближе к Инграму, и не выпускать из поля зрения идущую впереди Фейт. Когда она вдруг остановилась, он удивился настолько, что чуть не упал, зацепившись за торчащий корень.

- Что случилось? – Инграм замер рядом с принцессой.

Она оглянулась, и нахмурилась.

- Я не могу найти дороги. Кажется, мы заблудились.

- Заблудились? – повторил Мэдок. – Ты завела нас в чащу, а потом говоришь, что не можешь найти дороги?

- Не могу, – спокойно ответила она, продолжая осматриваться.

- О, Господин! – прошептала Алетейя, и остановилась рядом с воином.

Инграм опустил на землю рюкзак, и, откинув голову, закрыл глаза. Айвор уже видел его таким.

- Нам здесь что-нибудь грозит?

- Не знаю.

- Она лжет, - объявил Мэдок.

Фейт, как обычно, не обратила на него внимания. Айвор сел на свой мешок, невольно радуясь возможности передохнуть. Алетейя устроилась рядом.

- Может, устроим привал, поедим? – нерешительно обратилась она ко всем.

- Видимо, это самое разумное, - хмуро согласился Мэдок, бросив взгляд на неподвижную принцессу.

Инграм опустил руки и открыл глаза.

- Я тоже не чувствую дороги, даже тени ее нет.

- Эльфы хорошо прячут свои тропинки, - отозвалась Фейт.

Инграм тоже сел, и посмотрел на попутчиков. Мэдок был раздражен, Айвор растерян, а на лице Алетейи читалась такая безоговорочная вера в Охотника, что хотелось сесть к ней спиной.

- Мы отсюда выбраться сможем? – осторожно спросил Айвор.

- Не уверен, - вздохнул Играм, и посмотрел на Фейт.

- Послушай меня, - подозрительно спокойным голосом заговорил Мэдок, - она все рассчитала. Мы умрем естественной смертью, тем самым освободив ее от клятвы.

- Это ничем ей не поможет, - устало ответил Инграм, продолжая смотреть на холодно улыбающуюся принцессу. – Айвор ведь умрет с нами.

Айвор неуверенно улыбнулся.

- А кто вообще знает дорогу из этого леса?

- Эльфы.

- Значит, - еще больше смущаясь, продолжал Айвор, - нам просто нужно привлечь их внимание!

- Между молотом и наковальней, - бросил Мэдок.

Инграм и Фейт переглянулись. Это так потрясло Айвора, что он забыл все, что собирался сказать. Они смотрели друг на друга, словно сверяясь.

- Нужно закричать? – неуверенно спросила Алетейя, оглянувшись на Инграма.

- Нет, - Айвор смотрел на деревья. – Это же дом эльфов. Если бы ваш дом горел?

- Эльфийский лес, - задумчиво проговорил Воин, теперь глядя на Айвора, - нет ничего проще. Мы вызовем пламя.

- И они придут? – неуверенно спросила Алетейя.

- Прибегут, - убежденно ответил Инграм. – Ну-ка, нам нужно собрать как можно больше валежника.

- Мне кажется, - сказал Мэдок, не двигаясь с места, - эльфы будут очень недовольны.

- Очень, - согласился Инграм. – А ты видишь другой выход?

Мэдок пожал плечами, и тоже начал собирать ветки.

Это был восхитительный костер. Айвор подумал, что никогда в жизни не видел такого чудесного пламени. Возле этого огня было безопасно и тепло. Он напоминал о доме и цветах на подоконниках. Они даже вскипятили воду, но попить чаю не успели – огонь погас так быстро, словно воздух вокруг кончился, и пламя задохнулось. Деревья вокруг будто ощетинились острыми копьями и стрелами.

- Я же предупреждал! – бросил Мэдок, поднимая руки.

Все, кроме Фейт, последовали его примеру.

Деревья словно расступились, и на поляну вышел невысокий гибкий человек в узкой зеленой одежде. Только присмотревшись, Айвор заметил разницу с людьми: глаза эльфа были золотыми, кожа – очень бледной, с каким-то зеленоватым оттенком, а уши – заостренными.

- Я – Элдер, - голос у него был очень звонкий, и можно было подумать, что говорит мальчишка, если бы не презрительный тон. – Вы не только нарушили границу, но и осмелились зажечь огонь в священном лесу. Есть ли у вас оправдания этому святотатству?

- Это был единственный способ привлечь ваше внимание, - тщетно стараясь говорить виновато, ответил Инграм.

- Охотник, - зачем-то констатировал эльф.

Инграм поклонился. Айвор неуверенно опустил руки.

- Кто вы такой? – повернулся эльф к Мэдоку.

- Мой ученик, - вмешался Инграм.

- Я спрашивал не вас! – резко оборвал его Элдер.

Айвор подумал, что эльфы, в сущности, очень неприятные создания. Судя по выражению лица, Мэдок думал так же.

- Хватится наслаждаться свой властью, - вдруг заговорила Фейт, и голос ее, казалось, заполнил все вокруг. – Сейчас мне это надоест, и я тебя убью.

Айвор заметил, как Инграм опускает голову, скрывая улыбку.

Только сейчас Элдер перевел взгляд на принцессу, небрежно отряхивающую край плаща.

- Вы! – выдохнул он, и Айвор поразился, как изменился его голос.

Фейт смерила его презрительным взглядом.

- Надеюсь, вы сопроводите нас до опушки? – от ее голоса начали замерзать цветы.

- Сожалею, принцесса, но не имею права, - судя по тону, Элдер несколько овладел собой. – Вы покусились на наш лес, и я обязан проводить вас к Королеве.

На лице Фейт мелькнула досада.

- Тогда будьте добры, - она выговорила это так, словно наступила на труп крысы, - вести себя соответствующе.

- Конечно, принцесса, - гордый эльф поклонился. – Прошу идти за мной.

Элдер шел впереди, показывая дорогу. Остальные эльфы следовали за ними, прячась среди деревьев. Инграм нагнал принцессу.

- Ты могла бы убить Королеву эльфов?

- В ее дворце – нет, - безразлично ответила Фейт. – Сейчас у нас нет выхода. Только она сможет приказать вывести нас из леса.

- А заставить Элдера? – судя по тону, Инграму было очень любопытно.

- Он бы предпочел умереть, чем вывести нас из леса и нарушить приказ, - с легким разочарованием сообщила Фейт. – Нам придется как-то договариваться с Королевой.

- А ты с ней знакома? – вмешался Айвор.

- Порождения Хаоса знают друг о друге. Этого достаточно.

- Нужно было послушать меня, – бросил Мэдок. – Мы бы нашли дорогу.

- Нет! – в один голос ответили Инграм и Фейт.

- Да! – бросил Мэдок. – Я бы нашел этот путь.

- Уже поздно, – негромко заметил Инграм. – Решение принято, остается следовать приходящему.

Алетейя осторожно коснулась плеча Айвора. Он вздрогнул.

- Мэдок прав, - тихо сказала она.

- Откуда ты знаешь? – Айвор невольно посмотрел на тихо переговаривающихся Фейт и Воина.

- Знаю, - еще тише ответила девушка. – Я чувствую, что идти нужно именно за ним.

Айвор прикрыл глаза. Что за безумный мир! Почти все чувствуется, знается и видится. Неужели ничего в этом мире нельзя объяснить и предсказать – просто, логично, понятно? Почему почти все время нужно двигаться вслепую? Иногда это движение безошибочно, но, сколько же нужно сил убедить себя, что на середине пути не стоит открывать глаза! Хоть бы раз, кто-нибудь объяснил, что, как и почему. Ему даже причины собственных действий непонятны, почему же он ждет, что кто-то другой будет действовать предсказуемо и логично.

- Знаешь что, - разозлился он, - вот пойди, и скажи все это Инграму!

Алетейя, не ожидавшая такой резкости, замерла, словно ее ударили. Айвору стало болезненно стыдно.

- Извини, я не хотел. Я не то хотел сказать. Прости, пожалуйста, я очень виноват. Это вышло случайно.

Алетейя кивнула. На глазах ее блеснули слезы.

- Все в порядке, я понимаю, ты устал и встревожен.

Айвор как-то криво улыбнулся, и пошел чуть быстрее, чтобы нагнать Инграма. Мэдок, сравнявшись с сестрой, нежно погладил ее по голове.

Их вели еле приметной тропинкой, обозначенной чуть более желтыми листьями, чем лежащие вокруг. В лучах опускающегося солнца деревья казались золотыми. Элдер все время оглядывался, проверяя, следуют ли за ним пленники. Прошло около получаса, когда Айвор заметил, что тропинка изменилась – она стала шире, и, как оказалось, выложена маленькими цветными камнями. С каждым шагом деревья словно отступали, и вдруг, после очередного поворота, глазам пленников открылось невероятное зрелище.

Дворец Королевы эльфов словно вырастал из дерева, сам был деревом, и, в то же время, разительно отличался от всех деревьев, что Айвор не только когда-либо видел, но и мог когда-либо увидеть. Взрывающееся семя, что в ритм сердца бьется в небеса. Как-то так. Или совсем не так, даже ничего похожего. Дерево и недерево, земля, и разрыв с этой землей. Он никогда не стал бы жить здесь. Он бы сошел с ума, соскользнул с этих противоречий, и падал, падал, падал.

- Ты что-то видишь? – с тревогой спросил Инграм.

- То же, что и ты, - Айвору не хотелось говорить.

Фейт обернулась и холодно улыбнулась. Она собралась что-то сказать, и Айвор уже сжался, но заговорила Алетейя:

- Это невероятно красиво! – глаза ее сияли.

Айвор вдруг почувствовал подкатывающую к горлу тошноту – слово «невероятно» было неуместным до нелепого. Зачем говорить слова, если не умеешь ими пользоваться? Слово «красиво» было преступлением. Вообще, говорить в такой момент было как удар в солнечное сплетение.

- Знаете, как он горит? – бросил Мэдок.

Кажется, впервые за все время, Фейт посмотрела на него с интересом.

- Как? – спросила она.

Мэдок сощурился.

- Горит, - коротко ответил он.

Элдер их не услышал. Инграм, внимательно наблюдающий за эльфом, подумал, что это странно.

Их вели по капризным тонким дорожкам и мостикам, мимо странных деревьев с листьями самых чудесных расцветок, мимо невероятных, громадных цветов и тихо журчащих ручейков. Дома были деревьями, а деревья – домами. Они не вошли во дворец, а словно стали его частью, нашли себя в сплетении ветвей, стали его продолжением и новым побегом. Все, что еще было в Инграме Охотником, и то, что уже стало Воином, восстало против этого места. А потом, когда он увидел Королеву, тоже подумал о пламени. Чтобы оно горело, горело, горело.

Королева эльфов была гибкой веткой тиса, тонким тростником и мертвым стволом, гниющим в воде, обломком коры и первым подснежником. Ее возможно было определить только через то, чем она не была. Айвор смотрел на нее и проваливался.

- Зачем вы пожаловали в мой лес? – обратилась она к Фейт.

- Я искала короткую дорогу, - слегка пожала плечами принцесса.

- И начали жечь мой дом?

- Мне казалось, что ваш лес невозможно сжечь одним крохотным костром на поляне. Очень жаль, что я ошиблась.

Королева поджала губы.

- Что заставило вас разжечь костер?

- Мы заблудились, и хотели привлечь внимание эльфов.

- У вас это получилось, - сухо ответствовала Королева. – Кто придумал это?

Не ожидавшие такого вопроса, путники переглянулись, но тут вмешался Элдер.

- Он, моя Королева, – сказал эльф, указывая на Айвора.

- Ты ошибаешься, - Инграм и Фейт опять заговорили в один голос.

- Значит, он говорит правду, - резюмировала Королева, посмотрев на Айвора.

Айвор упорно смотрел в землю.

- Что же, - заговорила Королева, - только из уважения к вам, принцесса, вы и ваши попутчики можете идти. Вас выведут из леса. Что же касается этого человека, – она кивнула на Айвора, - он останется здесь, и будет сажать цветы, взамен уничтоженных, и деревья, что научит его с уважением относится к ним.

Повисло молчание.

- Королева, только одна просьба, - заговорила Фейт, - возьмите девушку вместо этого человека. Она будет верой и правдой служить вам многие годы.

Алетейя побледнела, и посмотрела на Инграма.

- Или возьмите ее брата, - Фейт кивнула на окаменевшего от ярости Мэдока.

Какое-то время Королева переводила взгляд с Алетейи на Айвора. Инграм затаил дыхание.

- Нет, - вдруг резко сказала Королева. – Останется именно он!

Собрав остатки воли, Айвор поднял глаза.

- Тогда, Королева, не могли бы мы воспользоваться вашим гостеприимством хотя бы на одну ночь? – голос у Фейт был совершенно безразличным, и Инграму стало страшно – он почувствовал запах смерти от волос принцессы Хаоса.

- Да, можете, - в голосе Королевы скользнуло удивление. – Следуйте за Элдером.

Элдер поклонился. Путники, оглядываясь на Айвора, прошли за эльфом.

Комнаты, предоставленные им, были великолепны. Тонкие пологи, сверкающие ткани, прихотливые изгибы и легкие, изящные предметы – воистину, эльфы были великими мастерами. Невольно изумившись красоте и простоте обстановки, Инграм разложил вещи, и постучал в дверь Фейт.

Принцесса скинула длинный темный плащ, и Инграм замер, рассматривая легкое, словно сплетенное из паутинки, платье цвета сумрака: немного синего, золотого, сиреневого, бордового и черного. Фейт поправила темный локон на виске, и опустилась в кресло. Она была абсолютной повелительницей – осанка, движение, жест, выражение глаз. Орин, если бы ты только ошибся, но твоя безошибочность стала твоей смертью.

- Что будет с Айвором?

- Нужно подумать, - спокойно ответила она. – Поэтому я и попросила ее о гостеприимстве. – В конце концов, можно наложить заклятье на ее деревья, и снять его лишь в обмен на Айвора.

Инграм задумался.

- Почему ты предложила ей Алетейю?

- От нее никакого толку, - Фейт пренебрежительно повела плечами. - Айвор мне нужен, тебе я дала слово, опасного Мэдока лучше держать при себе, а она – пустое место. Все абсолютно разумно, и ты должен признать мою правоту. В любом случае, пока нам остается только ждать. Думаю, скоро придет Айвор, и тогда следует хорошо подумать и выбрать лучший вариант действий. Можешь идти.

Эта последняя фраза была настолько естественной, что Инграм сначала подошел к двери, а только потом осознал произошедшее: он последовал ее приказу. Так легко и приятно. На секунду он замер, а потом открыл дверь, и вышел. Раз уж начал, делай до конца.

В его комнате сидел Мэдок.

- Ты бы действительно отдал им Алетейю?

Инграм вздохнул.

- Не знаю. Но, я точно знаю, что если бы ее не было, ничего бы не изменилось.

- Следовало послушать ее, когда она говорила, что мы не должны заключать никаких договоров с Фейт, - резко сказал Мэдок. - Моя сестра была права. Фейт сводит с ума Айвора и разрушает тебя. Ты же Охотник, ты гордишься тем, что ты Охотник и защитник. Как же ты можешь оставлять в залог своим идеям невинную девушку?

- Ты взял эту невинную девушку с собой, - негромко напомнил Инграм. – Это не прогулка по маковым полям, и она об этом знала. И она знала, что это опасно, знала, что не сможет защититься, и всю дорогу защищать придется ее. Почему же она пошла? Хотела быть полезной? Она могла бы стать полезной, заменив того, кто действительно нам нужен.

Мэдок слушал его, низко опустив голову.

- Я не мог ее оставить! У меня нет никого, кроме нее, и я люблю ее!

- Значит, ты должен был остаться с ней, - жестко бросил Инграм. – Нельзя получить все сразу, как ты не можешь этого понять!

Мэдок молчал.

- Только один вопрос, - наконец сказал он, вставая, – если бы Айвор не знал дороги к часам, ты бы все равно предпочел поменять его, бесполезного, на такую же бесполезную Алетейю?

Взгляд его, жесткий и холодный, был устремлен прямо на Охотника.

- Да, – Инграм не дрогнул. – Он – единственное, чем я дорожу.

- Значит, дело только в твоем Я? В том, что ты любишь и не любишь?

- Да. Только ты не можешь себе это позволить.

- Почему?

- Потому что ты – Король. Вот и будь Королем.

- Я думал, мораль одинакова для всех, - голос Мэдока был совсем тихим, - и нет никаких полезных и бесполезных людей.

- Я тоже так думал, пока сначала не встретил того, кто стал мне братом, а потом того, кто будет Королем, - Инграм подошел к окну.

Мэдок очень тихо закрыл за собой дверь. Инграм схватился за голову. Еще полгода назад он бы отнесся к этому совсем по-другому. Он бы старался спасти всех, даже зная, что бесполезно. А что произошло сейчас? Он стал больше дорожить своей жизнью? Нет, не стал. Он стал больше любить окружающих? Нет, как презирал горожан, так и презирает. Что же случилось? Почему теперь он будет делать только то, что абсолютно необходимо, что никто не сделает за него? Раньше он никогда не колебался, принимал решения мгновенно, и так же мгновенно их менял. Теперь он просчитывает и анализирует, а, приняв решение, никогда от него не отступится, и пойдет до конца, зная, что дорога будет послушной. Настоящий Охотник никогда не стал бы размениваться – он бы держал бой за каждого человека. Сегодня Инграм впервые осознал, что перестал быть Охотником, и что ему больше не хочется сжимать рукоятку меча.

Когда за Элдером и гостями закрылась дверь, Королева обратилась к Айвору:

- Почему они хотели обменять тебя?

- Я не знаю, - искренне ответил он. – Наверное, они почувствовали, что я сойду с ума и умру здесь.

- Почему? – Королева нахмурилась.

- Из-за этого место, которое дерево и не дерево, и одновременно местом не является. Из-за того, что ты – центр этого мира, и каждая его часть, каждый лист и каждый эльф. Здесь нет места моему Я, я становлюсь твоей частью, с каждой секундой, и я слепну. Ты становишься моей госпожой – той, что повелевает моей болью, и мир здесь больше не сова. Теперь мир – дерево, а значит, здесь мир – все три мира, потому что дерево только одно, - Айвор сглотнул, и невольно схватился за горло.

- Кто ты такой? – королева привстала.

- Я не знаю, не знаю, - и он начал плакать. Слезы все текли и текли, а вместе с ними приходили фразы. Это место сводило его с ума. Это место заставляло его говорить слова, которые никогда раньше не приходили, и становиться вещами, которых не было в этом мире.

- Сядь! – сказала она, и Айвор опустился на пол, прямо к ее ногам. – Расскажи еще про это место.

И он начал говорить: сначала спотыкаясь, и захлебываясь, а потом все ровнее и глубже. Слова, которые стали лодками. Солнце замерло, встретившись с луной. Все вещи пришли в движение, чтобы стать собой, и отправиться в великое плаванье, где они станут всем миром. Королева больше не была центром мира. Сердце происходящего было точно посредине между говорящим и слушающей. Мир снова стал совой, а потом эта сова покинула лес, и между деревьями встали горы, вырастающие из волн. Это был поразительный, невероятный мир, откуда можно было двигаться в любую сторону, и каждое место становилось центром. Бытие было движением, и Айвор покорно следовал словам, увозившим его в безмолвие. Но чем ближе он подбирался, тем дальше отходила тишина, вспугнутая его шагами, и он остановился, стараясь удержать мгновение.

Он замолчал, и вдруг увидел, как плачет Королева эльфов – испуганная в первый раз в жизни. Золотые слезы скатывались по зеленому платью, оставляя сияющие дорожки. Она больше не была центром мира, и теперь знала, как этот мир может рассыпаться.

- Уходи, - сказала она, поднимая голову, и вытирая слезы. – Тебе здесь не место. Убирайся, ты, и твои друзья. Прочь!

Айвор неуклюже взял свой мешок, так и лежавший у трона все это время, и вышел из залы. У дверей он столкнулся с Элдером.

- Где они? – он не мог справиться со своими губами. – Королева сказала, что отпускает меня.

Элдер молча проводил его к комнатам гостей. К Алетейе Айвор идти не хотел, Инграма не было, а дверь Мэдока была заперта. Он постучался к Фейт.

Она так резко распахнула дверь, что Айвор отошел на шаг.

- Что ты сделал?

Айвор, со смешанным чувством облегчения и страха понял, что она, каким-то образом, если не знает о произошедшем, то чувствует его.

- Я читал ей стихи. Мы…, - он запнулся, - говорили о мире. А потом ее мир перестал быть деревом, и даже совой он не остался. Там было столько всего, и она плакала, а я устал, - Айвор смотрел в радужные глаза принцессы Хаоса, и ему почему-то становилось легче, словно он укрылся одеялом с головой, и ничего не происходит.

- Нам нужно идти, - резко бросила она, надевая плащ.

- Инграма нет, а у Мэдока заперта дверь, - Айвор опустился в кресло. – Может, стоит переночевать здесь? Тем более, уже поздно, - он с трудом подавил зевок.

- Нет, - отрезала Фейт. – Она никогда не простит тебе своих слез. Мы уйдем сейчас. Ты найдешь Элдера, или любого другого эльфа, кто выведет нас отсюда. Я пойду за Инграмом.

Айвор кивнул. Ему совсем не хотелось вставать, но противоречить принцессе он не мог.

Фейт нашла Инграма на террасе. Он, присев на резные перила, задумчиво смотрел вниз, на извилистые громадные корни. Хотелось прыгнуть вниз, чтобы корни проросли сквозь кости, и мертвое вновь стало живым. Очень медленно принцесса подошла, и остановилась рядом, тоже глядя вниз.

- Как ты меня нашла? – Инграм даже не повернул головы.

- Слепой перед двумя дверями безошибочно чувствует, за которой свет. Боишься, что я оказываюсь права?

- Я ничего не боюсь, - спокойно ответил Инграм. – Я просто пытаюсь понять, какую дверь выбрал я.

Фейт протянула руку, и оторвала ветку тиса.

- На твоем месте я бы задумалась, какую дверь выбирает Мэдок.

- А вот ты боишься, - Инграм посмотрел на принцессу.

- Я справлюсь, - с еле заметной насмешкой отозвалась она. - Королева отпустила Айвора. Мы должны уйти как можно скорее.

- Отпустила? – Инграм встал с перил. – Но почему?

Фейт направилась к выходу.

- Пусть он сам тебе расскажет.

Еще издалека Инграм услышал голоса. Мэдок и Алетейя, с рюкзаками за плечами, разгова ривали с каким-то эльфом. Айвор опирался на косяк, и глаза его были закрыты.

- Все готовы? – бросил Инграм, забегая в свою комнату, и спешно собирая вещи.

Айвор с трудом разлепил глаза, и слабо улыбнулся. Алетейя демонстративно отвернулась от принцессы. Та даже не заметила, возясь с завязками маленького, неизвестно откуда взявшегося зеленого рюкзачка.

Покидая город Королевы эльфов, Айвор единственный обернулся. Занимался рассвет, когда эльф довел их до опушки.

- Граница нашего леса – этот ручей, - сказал он, остановившись у прозрачного потока. – Прощайте, и помните наше гостеприимство.

После этих слов Мэдок скривился. Инграм, не оглядываясь, и не говоря ни слова, перескочил на другую сторону. Айвор, попытавшийся так же легко перепрыгнуть, соскользнул в воду. Было такое ощущение, что кто-то толкнул его в спину взглядом. Мокрый и несчастный, он сидел, укутавшись в теплый плащ Инграма, и мелко дрожал. Фейт скользнула через ручей, словно лодка. Мэдок заботливо помог сестре перебраться на другой берег.

ГЛАВА 8. ВОЛК

- Может, - неуверенно заговорила Алетейя. – мы никуда не пойдем сегодня? Очень хочется спать, и я голодна.

- Фейт? – Инграм не обернулся.

У Мэдока дернулся уголок рта.

- Мне все равно. Нам ничего здесь не грозит.

- Хорошо, – Инграм кивнул. – Разведем костер, поедим, и ляжем спать.

Айвор не дождался завтрака. Как только он чуть согрелся, глаза его закрылись, и он, как мешок с опилками, повалился набок. Инграм подложил ему под голову свой свитер. Несколько мгновений он рассматривал спящего, и вдруг его передернуло. Опять появилось то же чувство, что было в деревне оборотней – опасность. Болезненное ощущение взгляда в спину. Инграм обернулся, и встретился с удивленным взглядом Мэдока.

- Он рассказал тебе, почему его отпустила Королева? – требовательно спросил Мэдок, подкидывая веток в огонь.

Сидящая, как обычно, в отдалении, Фейт насмешливо улыбнулась.

- Да, - Инграм безнадежно оглянулся.

Не дождавшись продолжения, Мэдок не выдержал:

- И что?

- Неважно, - коротко ответил Инграм, помешивая в котелке. Он невольно старался чем-нибудь занять себя.

- Почему ты не хочешь рассказывать? – вдруг очень жестко спросил Мэдок.

Алетейя тревожно переводила взгляд с одного мужчины на другого.

- Не вижу смысла, - бросил Инграм. – Это ничего для тебя не изменит. Чем меньше ты знаешь, тем чище действуешь. Знание ничем тебе не поможет. За тебя все давно решила кровь. Не мешай своему пути осуществляться.

Какое-то время Мэдок рассматривал траву под ногами.

- Пусть, - наконец проговорил он. – Я буду считать, что ты прав. В самом деле, если я не стану верить в твою правоту, во что еще мне остается верить?

Они проспали почти весь день и часть ночи. Инграму снился голодный и жесткий взгляд. Даже во сне его пальцы судорожно искали меч, стараясь защититься. Когда край неба чуть порозовел, Охотник проснулся в холодном поту. Он сел, перевел дыхание, и увидел прищурившуюся принцессу. Инграм потянулся, и подсел к огню.

- Ты совсем не спишь?

- Сплю.

Инграм отвернулся. Ну, зачем он с ней заговорил? Только стоит привыкнуть, начать относится к ней как ..как…как… Он затряс головой. Она же принцесса Хаоса, а он ведет себя с ней как с…с... И снова не смог сказать. Что-то давило на него, что-то чуждое, и он никак не мог избавиться от этого ощущения. Он открыл глаза, и встретился с внимательным взглядом Фейт.

- Мы не сможем уйти сегодня.

- Почему?

- Айвор спит, - она снова начала смотреть на огонь.

- И что?

- Ты не сможешь его разбудить.

Инграм подошел к спящему, и затряс его. Айвор не шевельнулся. Дыхание его было спокойно, но почти незаметно. Инграм легко ударил его по щеке. У поэта даже ресницы не дрогнули.

- Фейт, что с ним? – тревога заслонила раздражение.

- Он спит.

- Он проснется? – проклятая тревога, совсем незнакомое, или совсем забытое чувство. Это то, что сделало его чутче и…слабее? Он не только начал забывать о себе – оказалось, что нет места и для гордости, самолюбия, насилия и упрямства. Человека, который был Охотником, больше не было.

- Проснется, - спокойно сказала Фейт, внимательно глядя на Инграма. - С ним такое уже было. Разве он тебе не рассказывал?

- Нет. Но откуда ты знаешь?

- Я постучалась в его сны, - и вдруг улыбнулась.

- Ты можешь попасть в сны любого?

- Сны – это единственная дверь, которая всегда открыта для Хаоса.

Инграм в глубокой задумчивости смотрел на принцессу.

- Нет, я не была в твоих снах, и к Мэдоку я не стучалась, - насмешливо ответила она на незаданный вопрос.

- Почему?

- Потому что когда я прихожу в сны, спящий меня видит, и, как он не может закрыться от меня, так и я от него. Это обоюдоострое оружие.

- Ты именно так пришла к нему, да? – тихо спросил Инграм, отворачиваясь.

Она сразу поняла, о ком он спрашивает.

- Если бы я солгала, он бы сразу это увидел. Я была открыта ему, а он – мне.

Повисло долгое молчание. Лишь когда зашевелился просыпающийся Мэдок, Инграм негромко заговорил:

- Сколько нам нужно ждать?

- Не знаю. Я зайду в сон и попробую с ним поговорить. Просто он очень устал, ему нужно очень много понять, и всему дать имена. Пожалуйста, пока я буду там, не подпускай ко мне Мэдока и эту идиотку.

Инграм невольно бросил взгляд на Алетейю – она улыбалась во сне, и казалась совсем юной и слабой.

- Фейт!

- Да? – она обернулась.

- Не стоит задирать Мэдока. Ты ведь знаешь, что он сильнее, правда?

Она присела рядом с Айвором, и взяла его за руку.

- Ты обещал!

- Да, - устало отозвался Инграм.

Она закрыла глаза. Больше не было темной поляны и тлеющего огня. Это был мир, где каждая вещь единственная, и принадлежит только себе. Даже если бы в этом месте не было ничего, оно не казалось бы более пустым, чем сейчас. Это место было Айвором, и никакого отношения к Айвору не имело. Это место было домом Фейт.

- Айвор.

- Принцесса.

Она сдернула темное покрывало, сотканное из звезд небытия, и он увидел трон с черной бархатной обивкой и платиновыми ручками. Фейт села, и откинула голову.

- Это твой дом?

- Это наш дом.

- Я могу уйти отсюда?

- Если проснешься.

- Разве я сплю? – он не столько удивился, сколько задумался.

- Ты знаешь, что остается, когда ты уходишь?

- Движение.

- Верно. Ты не спишь, и тебя здесь нет. Ты просто двигаешься, относительно каждой и единственной вещи. А если бы ты был здесь, эти вещи были бы связаны, и чем-то были. А сейчас они сами по себе, и являются только собой.

- Я могу проснуться?

- Да.

- В любой момент?

- Да.

- А что будет с тобой?

- Я проснусь вместе с тобой.

- Ты этого хочешь?

- Странно, - улыбка Фейт была мягкой и теплой, – меня ни разу об этом не спросили.

- Если ты не хочешь, я не буду просыпаться.

- Разве ты не будешь скучать по Инграму?

- Буду. Скажи, правда, что когда силы порядка победят, для Охотников больше не будет дела в этом мире?

- Правда. После победы, тех, кто не захочет служить священникам, рано или поздно уничтожат.

- Инграм об этом знает?

- Да.

- А Мэдок?

- Его это не интересует.

- А что будет, если победит Хаос?

- Люди будут уничтожены. А потом творенья Хаоса начнут убивать друг друга.

- И кто же останется?

- Я, потому что я сильнее всех.

- Значит, Инграм все равно погибнет, и выхода нет?

- Есть очень маленький выход, узкая дверь для одного, - голос у нее был тихий и мягкий. - Я подарю тебе возможность спасти его, чтобы ни случилось, но только один раз. Тебе достаточно будет сказать: «Желаю, чтобы Инграм был спасен». Но ты должен кое-что отдать мне взамен.

- Возьми меня.

- Нет. Мне нужно меньше, но неизмеримо больше. Я хочу, чтобы ты написал стихи – для меня и обо мне. Порождения Хаоса живут лишь в одном мире. Я хочу, чтобы ты создал для меня другой мир.

- Но Королева эльфов…

- Я – не Королева эльфов.

- Да.

Одна за другой начали исчезать вещи. Последним исчез трон. Фейт стояла в абсолютной пустоте.

- Тебе трудно искать слова?

- Мне трудно найти твои слова, которые станут твоими именами.

Тишина.

Сдирая с вечности покров

Король грядет в венце из снов

И мертвецы хоронят мертвецов

- Спасибо.

Мир снова стал полон и осмыслен. Последнее, что помнил Айвор, это кто-то тяжелый и опасный, стоящий прямо у двери его снов. Айвор сам открыл эту дверь, и проснулся. Его рука так и покоилась в ладони Фейт. Было раннее утро.

- Айвор!

Фейт отняла руку и встала.

- Ты в порядке? – Инграм чуть сощурил свои яркие глаза.

- Да, - с легким изумлением ответил Айвор. – А что?

- Ты спал четыре дня, - вмешалась Алетейя, глядя на него с тревогой.

- Четыре дня? – Айвор затряс головой. – Простите меня.

- Все в порядке, – суховато отозвался Мэдок. – Она действительно была в твоих снах? – он кивнул на принцессу.

- Да. Она очень… помогла мне. Я не знаю, когда бы проснулся, если бы не она, - мужественно ответил Айвор, глядя в глаза Королю.

Инграм заметил, как принцесса прячет саркастическую улыбку.

- Ну что, теперь все готовы? Нам нужно спешить, - сказал Воин, затаптывая огонь.

Теперь они шли на запад, и опять через лес. Айвору хотелось рассказать Инграму про все, что было, но он с изумлением понял, что не может подобрать слов. Через два предложения он так запутался, что решил совсем ничего не говорить. Инграм не настаивал. Мэдок тоже молчал, привыкнув, что Айвор вообще не склонен что-либо рассказывать ему.

Еще Айвор заметил, что за эти дни, кажется, Алетейя и Инграм стали немного ближе друг к другу, они даже начали идти рядом. Мэдока это радовало, и он почти все время находился в хорошем настроении, иногда даже снисходя до беседы с Фейт. Она же, как обычно, лишь насмешливо улыбалась. Мэдок больше не кривился, когда взгляд его падал на принцессу. Наоборот, он начал шутить с ней, и всю дорогу до привала они о чем-то негромко говорили. Инграм с Алетейей тоже были заняты только собой. Все это показалось Айвору каким-то неестественным, словно он что-то пропустил.

- Вы так сблизились с Алетейей, - заговорил он, улучив момент, когда девушка немного отстала.

- Да, – коротко ответил Инграм.

- Что-то произошло? – осторожно спросил Айвор.

- Нет.

- Инграм!

Воин вздохнул.

- Понаблюдай за Фейт и Мэдоком.

- Они стали разговаривать.

- Айвор! – внезапно Инграм схватил его за запястье. – Посмотри ты. У меня такое чувство, что или я схожу с ума, или с ума сошел Мэдок. Я и так уже третий день мучаюсь чувством, что за нами следят, а тут еще и это. Понаблюдай ты, и скажи, что думаешь.

- Я не могу об этом думать, - неуверенно ответил Айвор. – Я или чувствую, или нет.

- Неважно, – ответил Воин, оглядываясь.

Айвор понял, о чем говорил Инграм лишь ближе к вечеру, на привале. Мэдок, как обычно, собирающийся на охоту, спросил у Фейт, чего бы она хотела на ужин. Она негромко ответила, он кивнул и улыбнулся. Идя к лесу, он опять оглянулся на Фейт, а о сестре словно забыл. Айвор тупо смотрел, а потом его словно ударило. Понимание было таким ослепительным, что он зажмурился.

Мэдок влюблен! Сердце Айвора болезненно сжалось при мысли об Алетейе. Бедная девочка!

- Пошли, попробуем наловить рыбы, - сказал Инграм, и тут заметил лицо Айвора.

- Он сошел с ума! Он не может любить ее! Он же ее ненавидит! – Айвор схватился за рукав друга, - Инграм, что происходит?

Воин оглянулся на Фейт. Айвор проследил его взгляд, встал, и они пошли к реке.

- Ты ничего не понял, - Инграм вздохнул. – Он не любит ее. Он просто надеется обмануть ее и склонить на свою сторону.

- Но, - Айвор совсем растерялся, - это же смешно!

- Да, - жестко бросил Инграм, - но он считает себя самым умным. Он думает, что это лучший способ победить не сражаясь - просто подчинить ее своей воле, дождаться, пока она даст слабину.

- Значит, это только расчет? – Айвор невольно почувствовал облегчение. Он не мог представить себе принцессу с Мэдоком, который ему упорно не нравился.

Инграм чуть замялся.

- Не только, - коротко бросил он.

- А что? – наивно спросил поэт. И тут же ему в голову пришла другая мысль. - Ты использовал Алетейю, чтобы продемонстрировать Мэдоку, что дорога свободна, и он может сам ухаживать за Фейт?

Инграм опустил голову.

- Это был единственный способ проверить мою догадку. Она хорошая девочка, с ней легко, и она так радуется, когда я с ней заговариваю, - он словно оправдывался.

Айвор вспомнил сияющее лицо Алетейи, и вздохнул. Инграм закинул удочку.

- А когда ты догадался?

- Заметил, как он смотрит на нее, когда она расчесывается.

- Чего он хочет? – нерешительно спросил Айвор.

- Хочет, - коротко ответил Инграм. – Во всем мире она одна ему ровня. Беда в том, что он не ровня ей, - и оглянулся на сидящую в отдалении принцессу.

И Айвор понял: Мэдок хотел получить сразу все. Он считал, что его сила дает эту возможность.

- Он сильней ее, - тихо сказал Айвор. – Я понял это, когда она была в моем сне. Если она попадет в его сон, он сразу увидит, какая она, и уничтожит ее.

- Знаю. Но она его переиграет, это точно, Айвор. Она подчинит его своей воле.

Айвор смотрел, как дергается поплавок.

- Нет. Она сможет его переиграть, но не сможет подчинить.

- Ты уверен? – Инграм осторожно снимал с крючка рыбу.

- - Да.

- Ты еще ни разу не ошибался.

- Да, - Айвор смутился.

Инграм закинул удочку, но тут из лагеря донесся истошный крик:

- Инграм!

Они кинулись на стоянку. Белая, как бумага, Алетейя, чуть дрожала, держась рукой за ствол молодого дубка. Айвор смотрел на что-то громадное и живое, шевелящееся посредине поляны, и никак не мог понять, что происходит. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять. Тяжело дыша, окровавленный Мэдок опутывал веревками громадного, почти черного волка. Он с трудом поднял голову, увидел Охотника, и глаза его засияли.

- Это он, Инграм! Он шел за нами все это время. Это порождение Хаоса, и я не смог убить его голыми руками. Дай меч!

Айвор с ужасом разглядывал невероятного зверя с красными глазами. Таких волков, конечно, не бывает. Громадные лапы, длинная жесткая шерсть и маленькие уши.

- Нет! – раздался властный голос.

К волку подошла Фейт, опустилась на колени, и вдруг прижалась лицом прямо к длинной черной морде. Волк перестал биться, и тихо заскулил.

- Не смей его трогать, - коротко сказала она.

- Я слышал об этом царе волков. Это – одно из самых кровавых порождений Хаоса, - тихо сказал Инграм, обращаясь к Айвору. – Тот, кто убьет его, спасет сотни жизней.

- Дай меч, - повторил Мэдок.

- Почему мы не должны убивать его? – спокойно спросил Инграм.

- Потому что он был моим любовником. Я и сейчас люблю его.

Тишину нарушил звук падающего тела – Алетейе стало дурно. К ней кинулся Айвор. На лице Мэдока читался ужас, смешанный с презрением и отвращением.

- Ты не могла! – пробормотал он.

- Они все – порождения Хаоса, - ровно заметил Инграм.

- Порождения Хаоса должны быть уничтожены, - жестко сказал Мэдок. – Дай меч!

Инграм смотрел на Фейт, прижимающую к себе темную морду страшного зверя. Фейт почувствовала его взгляд, но посмотрела на Айвора. Айвор жалко улыбнулся.

- Почему он так долго шел за нами? – негромко спросил Инграм.

Фейт посмотрела в глаза волка.

- Он думал, я сержусь на него, и не решался подойти. Но я не сержусь больше, - мягко сказала она.

Айвор, как зачарованный, смотрел на зверя.

- Инграм! – почти крикнул Мэдок.

- Нет, - наконец сказал Инграм.

- Что?

- Я бы предпочел, чтобы ты дал ему уйти.

- Инграм, что ты делаешь! Ты же Охотник, а это – порождение Хаоса. Неужели ты не хочешь убить его?

Теперь Инграм смотрел на волка.

- Я не могу. Не я поймал его, не мне его убивать. Не мне открывать дверь для одного. Это была не моя охота. Поэтому я просто прошу отпустить его.

- Но почему? – в голосе Мэдока слышалась почти мольба.

- Потому что я знаю, что чувствует тот, кто потерял свою любовь.

- Ты что, думаешь, этот волк – ее любовь? – теперь начало прорываться бешенство.

- Я хорошо знаю, кто был ее любовью. Но, возможно, она – единственная любовь этого волка.

- Инграм!

- Я просто прошу, – ровно проговорил Инграм. – У меня нет власти сделать это самому, и я прошу, чтобы это сделал ты.

Мэдок медленно встал, и подошел к Инграму.

- Пожалуйста, одумайся, - тихо сказал он. – С тобой что-то происходит. Дай мне меч.

- Нет.

Ноздри Мэдока раздувались. Фейт продолжала обнимать волка. С тихим вздохом Алетейя открыла глаза. Мгновение она смотрела на Инграма.

- Послушай его, Мэдок, - умоляющим тоном проговорила девушка.

- Ты тоже просишь? - Мэдок перевел взгляд на сестру, и, резко отвернувшись от Инграма, направился в лес.

Айвор перевел дыхание.

- Скажи волку, чтобы он не трогал Мэдока, - бросил Инграм.

Фейт перерезала веревки. Волк встал и потерся мордой о ее ноги.

- Спасибо, - сказала принцесса, глядя прямо в глаза Инграму.

Волк медленно потрусил к лесу.

- Мы так давно не виделись, и он соскучился, - она оглянулась на бледную Алетейю.

Инграм, взяв удочку, молча вернулся к реке. Фейт села на землю, и закрыла глаза. На волка она не оглянулась. У Айвора почему-то навернулись слезы на глаза.

Утром следующего дня, проснувшись, Инграм заметил у лица спящей Фейт небольшую ослепительно белую кость, явно человеческую. Он присел, чтобы рассмотреть поближе, и принцесса моментально открыла глаза, словно и не спала.

- Это подарок, - и Фейт опустила кость в зеленый рюкзачок.

Мэдок не подошел, и не сделал ни единого жеста в ее сторону. Все вернулось на круги своя. Мысль о Волке, который был любовником принцессы, уничтожила все надежды и расчеты. Мэдока передергивало, когда он приближался к Фейт. Теперь он шел только возле сестры, нежно поддерживая ее, когда она спотыкалась.

Айвор опять пристроился к Фейт, лицо которой было жестким и неподвижным. Рассматривая холодный профиль, Айвор понял, что эта история сломала и планы принцессы. Она рассчитывала, что сможет обмануть Мэдока, или, еще лучше, заставить полюбить себя, и у нее бы это, конечно, получилось. Что там Инграм говорил про Тьму в сердце? Покорение Короля было бы ее абсолютной победой. Если бы она только позволила убить волка… Но она не позволила. Сердце Айвора вдруг сжалось. Инграм может что угодно говорить о ее расчетливости и коварстве, но то, как она обнимала зверя, не шло у него из головы.

ГЛАВА 9. РУСАЛКА

Через несколько дней лес начал редеть. Айвор, невольно радуясь появлению тропинок, наконец-то расслабился, стал идти почти прогулочным шагом, и, в результате, чаще спотыкаться, вызывая насмешливые улыбки у попутчиков. В очередной раз, глубоко задумавшись, Айвор споткнулся о пенек, и заметил, как пристально смотрит на него принцесса. Стараясь преодолеть смущение, он заговорил:

- Куда теперь?

- Мы должны пересечь Великое озеро.

- А когда я начну вспоминать дорогу? – с тревогой и смутной надеждой спросил он.

- С той стороны все придется начать сначала. Там и попробуешь, - ему опять показалось, что она улыбается.

- Мы поплывем на лодке?

- Если нам дадут ее речные жители.

- Речные жители? – переспросил Инграм и заметно помрачнел.

Фейт повела плечами.

- Ты был влюблен в русалку?

- Нет, - спокойно ответил Инграм. – Но я знал одну русалку.

- Она не пыталась тебе утопить? – кажется, Фейт это развлекало.

- Пыталась, - очень сухо ответил Инграм.

Принцесса совсем развеселилась.

- Ты отрубил ей голову, или оставил ее умирать в дюнах?

Инграм не ответил. Алетейя издала какой-то звук – то ли вздрогнула, то ли застонала.

- Никогда, - отчеканила Фейт, - глядя на Айвора, - не верь русалкам. Ни одному слову, чтобы они не говорили. Это самые лживые и коварные создания в мире.

- Мэдок! – окликнул Инграм, - это относится и к тебе!

- Нет, скорее, отрубил голову, а тело бросил гнить на скалах, - задумчиво сказала Фейт.

Инграм чуть замедлил шаги, и сравнялся с Алетейей.

- А почему они лгут? – с любопытством спросил Айвор.

- Они обожают последний выдох человека под водой.

- Им нравится смотреть, как люди умирают? – Айвор невольно вздрогнул.

- Нет. Им просто нравится этот выдох. Они же не виноваты, что люди от этого умирают! – Фейт откровенно издевалась над ним.

Айвор замолчал. Впереди посветлело, деревьев становилось все меньше, и путники вышли к Великому Озеру.

Оно показалось небольшим, но неизмеримо прекрасным – как бриллиант в темно-синем бархате. Сверкающее зеркало, окруженное горами, хрупкое и неподвижное. Тропинка спускалась прямо к пирсу из темного дерева. Инграм, не доходя до пирса, снял рюкзак, и обернулся к Фейт:

- Что теперь?

- Следует с пирса бросить в воду какой-нибудь подарок. Тогда появится кто-то из речных жителей, и подумает, что с нас потребовать за лодку, - принцесса стояла у самой воды, и держала в ладошке жабу.

- Что обычно требуют речные жители за перевозку? – вмешался Мэдок.

- По-разному, – ответила принцесса. – Чаще – какие-нибудь человеческие вещи – одежду, обувь, очень любят расчески. Иногда просят, чтобы мужчина их поцеловал. Если есть женщина, то могут потребовать ее волосы. Трудно предсказать, - Фейт опустила жабу в рюкзачок.

Айвору показалось, что она лжет.

- Давайте посмотрим, что у нас есть, - Инграм наклонился к своим вещам. – Что-то, с чем не жалко расстаться.

- У меня есть карандаши, - покопавшись, сообщил Айвор.

- А у меня – кружевные носовые платки.

- Нет здесь ничего лишнего, - буркнул Мэдок. – Все необходимо. Можете взять, что угодно.

Инграм задумчиво посмотрел на меч, поколебался, и отвернулся.

- Могу отдать свой точильный камень.

- Давайте платок и камень, - Фейт протянула руку.

Положив в платок камень, и связав края платка, она встала на край пирса, и зашвырнула как можно дальше. По воде пошли круги, и Айвор увидел мелькнувшую головку русалки. Головка пропала, и, через мгновение, русалка вынырнула прямо у пирса. Айвор смотрел на нее, и не мог поверить глазам – никогда в жизни он не видел существа прекрасней.

У нее были длинные, гладкие и блестящие, зеленоватые волосы. Ослепительно белая кожа с чуть просвечивающими на висках зеленоватыми жилками, изумрудные глаза, и бледные, какие-то светло-фиолетовые или сиреневые губы. Руки и плечи ее были совершенны, а грудь… это уже не поддавалось никаким словам. Айвор решил, что русалки – самые восхитительные создания в мире.

Мэдок, низко склонившись, так же очарованно рассматривал речную жительницу. Только Инграм, резко выпрямившись, уставился на другой берег. Русалка плеснула хвостом.

- Что, Охотник, хотите перебраться на тот берег? – пропела она.

Видимо, что-то в ее обращении смутило Фейт, и она взглянула на Инграма.

- Знаешь, чего мне хочется, Охотник? – русалка пыталась поймать его взгляд.

- Не могу поверить! – вдруг расхохоталась Фейт, и Айвору стало страшно от ее смеха. – Ты отпустил ее! Ты, Охотник, знающий, что такое речные жители, отпустил русалку, которая чуть тебя не утопила!

Алетейя, бледней русалки, схватилась за перильца, чтобы не упасть. Очень медленно Инграм повернулся к принцессе.

- Отпустил? – ошеломленно повторил Мэдок. – Ты, вообще, уверен, что ты – Охотник?

- Она такая красивая, - пробормотал Айвор, невольно стараясь оправдать Инграма.

- Да она тебя сгноит! – В первый раз Айвор увидел в каком бешенстве может быть Фейт, даже несмотря на то, что она полностью собой владела. - Выпустить русалку, нет, подумать только!

Русалка терпеливо ждала, пока шум затихнет.

- Я знаю, чего мне хочется, – сообщила она, глядя прямо на Инграма. – Конечно, вы переберетесь на другой берег, но ты со мной за все расплатишься!

Лицо Инграма ничего не выражало. Русалка смотрела на него, жестоко улыбаясь.

- А где-то в другом месте перебраться можно? – тихо обратился Мэдок к Фейт.

- Нет. Это же Великое Озеро. Дорога – одна. Ты ничего не сможешь обойти, и нигде не получится срезать, - ответила принцесса, не разжимая губ.

- Наклонись, - поманила русалка, - и я скажу тебе на ухо, как тогда, помнишь?

Инграм присел на пирс, и опустил голову.

- Человека! – взвизгнула русалка так пронзительно, что Айвор едва не упал в воду. – Тут целых четыре человека. Пусть кто-то из вас останется со мной!

Инграм, не отрывая взгляда от русалки, встал.

- Хорошо, - очень спокойно ответил он. – Я останусь.

Алетейя тихо вскрикнула. Фейт бросила короткий взгляд на Айвора – он расширенными глазами следил за Воином. Зрелище было ошеломляющим – тонкий напряженный Инграм, с растрепанными ветром темными волосами, и тянущаяся ему навстречу сказочно прекрасная русалка. Это видение было совершенным настолько, что казалось неестественным. Айвор видел все словно со стороны, как на картине. В этот момент он не мог думать о том, что Инграм сейчас уйдет за русалкой, исчезая из этого мира; он просто смотрел, желая, чтоб мгновение длилось вечно.

- Нет, пожалуйста, нет, - Алетейя начала плакать. – Лучше останусь я!

- Не вздумай! – вскинулся Мэдок.

- Айвор! – очень мягко и тихо позвала Фейт.

Он вздрогнул, выходя из оцепенения. Фейт словно коснулась кончиками пальцев его души.

- Я не знаю, - он закрыл глаза. Объяснять было глупо, а уйти в тень молчанья он не мог, снова чувствуя себя виноватым. - Хочется просто стоять и смотреть на него. Любоваться каждым шагом и молиться на каждое движение. Я никогда не буду таким, и никогда не смогу сделать ничего подобного. Но я благодарен Господину за то, что просто смог увидеть, что это существует.

- Ты увидел, и что дальше? – голос Фейт стал ледяной водой. - Это никак не изменило твои планы и твои взгляды. Что толку смотреть? Отвернись и иди своим путем. Если бы Инграм выбирал себя, он снова бы стал собой. А ты, восхищающийся им, никогда бы не выбрал себя, но и его бы не выбрал. Ты бы предпочел стать тем, чего не знаешь – и поэтому ты опережаешь его.

Айвор, несчастный и умоляющий, уставился на Фейт расширенными глазами.

- Сделай, сделай что-нибудь, ведь есть же выход!

Спокойный, сосредоточенный Инграм, смотрел куда-то перед собой. Алетейя держала его за руку, и по щекам ее текли слезы:

- Не нужно, не делай этого, давай, останусь я!

- Ну что, - насмешливо заговорила русалка, - садиться будете?

Айвор с изумлением заметил невесть откуда появившуюся зеленую лодку.

- Будем, - твердо ответил Инграм, наклоняясь к своему мешку, и доставая темный сверток. – Мэдок, меч теперь твой.

- Подожди! – Мэдок схватил Воина за предплечье, и зашептал. – Перебирайся с нами, скажи, что хочешь попрощаться, и просто не оставайся с ней!

- Этот Король далеко пойдет, – буркнула Фейт.

- Но ведь это можно сделать! – не унимался Мэдок. – Они – темные силы. Ты можешь нарушить договор! Неужели ты никогда этого не делал?

Инграм бросил короткий взгляд на принцессу Хаоса.

- Можно сказать, что никогда.

- Но это смешно! – Мэдок топнул ногой. – Ты нам нужен!

- Зачем? – спокойно спросил Инграм, оглядывая попутчиков. – Ты никогда меня не слушаешь, твоей сестре я не принесу счастья, Фейт уже сгубила одного Охотника, а ты… - он перевел взгляд на Айвора, - … а ты сильнее всех нас. За твоей спиною мир, и ты никогда не упадешь. Никому из вас я не нужен.

Фейт опустила глаза, это было так странно, она сразу стала похожа на человека, и вдруг Айвор вспомнил. Он закричал.

- Желаю, чтобы Инграм был спасен!

Что-то случилось, гладь озера вздрогнула, и русалка беззвучно нырнула. На волнах осталась покачивающаяся лодка.

- Айвор!?

Поэт смотрел на Фейт.

- Спасибо.

Она покачала головой.

- Это не я.

- Ты спас его? – непонимающе проговорил Мэдок.

Айвор только кивнул, и начал неуклюже перекладывать вещи в лодку. Инграм повернулся к принцессе.

- Зачем?

- Прости, не поняла, - и Айвор изумился презрительности ее тона.

- Ты сделала это для меня, или чтобы завоевать его благодарность?

- Конечно, для тебя, - с еще большим презрением ответила она. – Если бы ты умер, я бы лишилась удовольствия тебя прикончить .

Алетейя, смотревшая на них, схватила Инграма за руку.

- Нам нужно уходить отсюда.

- Забирай скорей свой меч! – шутливо бросил Мэдок. – Еще немного, и я не смогу с ним расстаться.

Сидя в лодке, несущей его к другому берегу, Айвор чувствовал подбирающуюся к горлу тошноту, словно кто-то лопатой ковырял его внутренности. Всплывали картинки, странные и разрозненные, без имен, но с чужой памятью, как в зеркале. Бесконечная история без единого слова, отражающаяся в галерее зеркал. Если поставить их правильно, ты увидишь дверь, и выйдешь навстречу себе.

- Что с тобой? – ласково спросил Инграм.

- Вы с ней не расстанетесь, - пробормотал Айвор, уже даже не стараясь уцепиться за реальность.

- С кем?

- Там, в саду, ты сам увидишь. Я говорю правду, и не сошел с ума. Лишь не проси меня о строках, - Айвор почти спал, все больше и больше проваливаясь в свои видения.

- Что с ним? – дрожащим голосом спросила Алетейя, невольно отодвигаясь.

- Он вспоминает, – к своему изумлению Инграм услышал в голосе Фейт тревогу. Совсем легкое, почти неприметное дрожание, но, все-таки… - Его память – его будущее, и он не видит разницы между тем, что было, и что будет. Мир замкнут, как кольцо в цепи.

Лодка причалила. Инграм вынес спящего Айвора.

- Уходим от воды, - бросила Фейт, беря вещи Айвора.

- Ты знаешь дорогу? – Мэдок взял свои вещи и рюкзак Инграма.

- Теперь моя очередь забывать, - она пожала плечами.

Через несколько десятков метров Инграм остановился, и осторожно опустил Айвора на траву.

- Он опять будет спать? – тревожно спросила Алетейя.

- Не знаю, - Фейт швырнула рюкзак.

Мэдок молча стал собирать ветки для костра. Инграм так и стоял, и выражение лица было у него какое-то отсутствующее.

- Что это? – вдруг спросил он, вскидывая голову.

- Где? – Алетейя уронила пакет с листьями для заварки.

Мэдок посмотрел на сестру, и увиденное ему не понравилось. Она издергалась до такой степени, что вздрагивала от малейшего шороха и возгласа, каждую секунду ожидая беды. Инграм не заметил, продолжая напряженно искать.

- Вы не слышите?

- А что мы должны слышать?

- Будто часы тикают, очень тихо, еле слышно. Прислушайтесь!

- Я ничего не слышу, - через секунду разочарованно отозвалась Алетейя.

Мэдок отмахнулся от нее.

- Да. Я тоже слышу, но не звук, а что-то вроде напоминания о нем.

Фейт медленно полезла под плащ, и достала тонкую короткую цепочку, на которой висели часики с шестью стрелками.

- Вы об этом?

Инграм протянул руку, она сняла цепочку с шеи. Он сообразил почти мгновенно, потому что ожидал чего-то подобного, а Мэдоку понадобилась несколько секунд:

- Это такая же цепочка, как у меня!

Фейт быстро повернулась к нему.

- Значит, ключ у тебя! Все сошлось.

- От чего ключ? – Инграм приложил всю волю, чтобы голос не дрогнул.

- От часов мира, - Фейт теперь смотрела на Инграма.

Он закрыл глаза. Ключ к победе, конечно, как нелепо! Не символ, именно ключ к часам, управляющим миром. Так просто, и, значит, все было решено с самого начало – и он, и Айвор, и Фейт.

- А что означают эти часы?

Фейт молча протянула руку, и он нехотя расстался с изящной вещицей.

- По этим часам нельзя перевести время, - сказала она, пряча цепочку под одеждой. - Но это единственные в мире часы, по которым станет видно, что время переведено. Они - точная копия настоящих часов мира.

- Почему они заработали?

- Они все время работали. Я не знаю, почему сейчас ты стал слышать этот звук. Наверное, по той же причине, по которой Айвор начал вспоминать.

Мэдок зажег огонь, и Инграм с облегчением протянул руки к пламени. Айвор зашевелился.

- Я что, опять спал? Сколько?

- Около получаса, – успокоил его Воин. – Как чувствуешь себя?

- Хорошо, – с легким изумлением ответил Айвор, садясь поближе к огню. – Мы сегодня куда-нибудь пойдем?

Все посмотрели на Инграма.

- Думаю, нет, - медленно сказал он. – Все устали? – это было то ли утверждение, то ли вопрос. Алетейя восприняла его как вопрос.

- Да, останемся здесь.

- Ты видишь, куда нам идти?

Айвор хотел ответить, но посмотрел на Фейт, очень быстро, словно коснулся, и замялся.

- Не знаю. Одни обрывки.

Инграм кивнул.

Медленно вечерело. В воздухе синими тенями носились летучие мыши. Ветер доносил плеск озера и шелест камышей. Где-то далеко квакали лягушки, и Айвор вслушивался в ночную симфонию. Инграм явно очень устал, и выражение лица у него опять стало отсутствующим. Сидеть молча было тягостно, а говорить не о чем. Первой заснула Алетейя. Мэдок тоже выглядел измотанным.

- Давай, я сегодня посижу ночь у огня, - попросил Айвор. – Я уже не засну.

Инграм, не говоря ни слова, завернулся в плащ и словно провалился в сон. Помаявшись около часа, Мэдок последовал его примеру. Фейт так и осталась сидеть рядом с Айвором. Ночь вокруг дышала и цвела. В мягком ветре не чувствовалось даже тени осени. Всю ночь они молчали, иногда по очереди поднимаясь, чтобы подкинуть веток в костер. Айвору было необыкновенно спокойно и хорошо. Состояние совершенства, когда ничего нельзя прибавить или убавить. Лишь один раз Фейт, смотрящая на огонь, заговорила:

- Только представь, прийти к этим часам, и вместо всех расчетов, переводов и надежд на победу, просто сжечь их. Взять ответственность за свободу. Сидеть, подтянув колени к подбородку, и смотреть, как оно горит, горит, горит.

Айвор прикрыл глаза, представляя. Действительно, горит, горит, горит. Никакой победы и никакой зависимости. Сжечь часы и остаться в неизменном времени. Встать лицом к лицу с пониманием, что ничего нельзя вернуть. Не принимать никаких решений – не потому, что боишься, а потому что любое решение делает тебя несвободным. Просто сжечь, зная, что ни о чем не будешь жалеть, и нет ничего, на что стоило бы обернуться. Отрезать себе все пути к отступлению ради счастья посмотреть, как оно горит, горит, горит.

Ночь вступила в утро незаметно, и когда Айвор сообразил, что пора всех будить, совсем рассвело.

Инграм, как обычно, проснулся мгновенно. Пока Мэдок и Алетейя умывались, громко плещась в озере, он подошел к Айвору.

- Ты боишься, что если будешь ясно видеть путь, я решу избавиться от Фейт?

- Нет! – Айвор вздрогнул, и невольно оглянулся. – Дело не в тебе.

- Мэдок не сделает этого, - сухо ответил Инграм, собираясь.

- Он не связан словом. Он Король, и хочет уничтожить порождение Тьмы. И, в конце концов, он уже знает, что она никогда не будет с ним.

- Из-за той истории с волком? – Инграм нахмурился.

- Нет! – в голосе Айвора прорвалось раздражение. – Я же сказал, вы с ней не расстанетесь!

- Айвор, - мягко позвал Воин, - я не понимаю.

- Я тоже, - он задыхался отчаянием безошибочности, - но все именно так!

Инграм вздохнул.

- Ты знаешь, куда нам идти?

- Туда, – Айвор махнул рукой на восток. – Но я не знаю, что там будет.

- Фейт?

Принцесса встала ему навстречу.

- Сад тропинок и камней.

- Сад? – переспросила Алетейя. – Это нам чем-то грозит?

Фейт тряхнула кудрявыми волосами.

- Наверняка. Но, я не знаю, чем. Айвор?

Он лишь беспомощно пожал плечами.

Айвор не знал, куда нужно идти, но, словно компас, чувствовал дорогу. В первый раз за все время попутчики шли за ним. Он даже не мог внятно объяснить, что их ждет, но точно знал, что идет правильно. Он был настолько погружен в свое переживание дороги, что искренне удивился, когда Инграм заговорил о привале. Заснул он очень быстро, словно выключился, так и не дождавшись ужина. Заметив это, Фейт усмехнулась, и посоветовала его не будить. На следующее утро Айвор проснулся раньше всех и сам себе не поверил: до этого дня он всегда просыпался последним.

Он с изумлением посмотрел на спящих, и с трудом поборол острое желание всех разбудить. Почти час он маялся, не зная, чем себя занять. В конце концов, он решил приготовить завтрак, даже разжег костер, но тут проснулся Инграм. Окинув быстрым взглядом результаты усилий, он лишь спросил, как давно Айвор не спит. Тот смутился, решая, как все объяснить, но, к счастью, проснулся Мэдок, и Инграм не стал ждать ответа.

Спустя несколько часов, они вышли из жиденького леса, и увидели вдалеке сад. Расположенный на холме, он был окружен живой изгородью, и казался таким громадным, что обойти его было невозможно. Тропинка услужливо привела путников прямо к резной потрескавшейся калитке. Инграм, идущий первым, осторожно приоткрыл калитку.

- Кажется, выбора у нас нет?

Никто не ответил. Алетейя в восхищении оглядывалась, Мэдок был насторожен, а Айвор, вдруг почувствовавший себя выжатым, как постиранная тряпка, был совершенно погружен в себя. Только Фейт, улыбаясь, сорвала алую розу, и вставила ее в волосы.

Мэдок, идущий последним, машинально прикрыл за собой резную калитку.

Красивая, посыпанная светлым песком дорожка, вела куда-то вглубь, мимо пышных зарослей разноцветных бутонов. Ветки прихотливо склонялись к головам путников, и ароматные соцветия осыпали темную грязную одежду пыльцой. Солнце светило ярко, а ветра почти не было. Мэдок недовольно кривился, резко раздвигая длинные ветки, мешавшие ему идти. На Айвора эта цветущая сеть действовала одуряюще – из-за пыльцы начали слезиться глаза. Фейт низко надвинула на лицо капюшон.

- Нам просто нужно пройти через сад. Здесь ведь не может быть ничего страшного? – вид капризных цветов и прихотливой зелени подействовал на Алетейю успокаивающе, и она улыбалась.

В первый раз за все время она была счастлива, что отправилась в это путешествие. Любуясь цветами, она задержалась лишь на мгновенье, чтобы сорвать сказочно прекрасную орхидею, а когда выпрямилась, обнаружила, что никого нет. Это изумило ее, и она на мгновение испугалась. Девушка побежала по дорожке, и путь ее неожиданно закончился у маленького озерца. Это было странно – дорожка только одна, она никуда не сворачивала, куда же делись остальные? Бесцельно покрутившись, Алетейя решила, что за ней обязательно вернутся, и лучше не искать самой путь из зеленого лабиринта. Успокоившись на этом, она всунула цветок в волосы, как это сделала Фейт, и посмотрела на себя в голубую гладь. Из воды на нее смотрела очаровательная девушка, красивая настолько, что сжимало сердце, девушка, на которую никогда не посмотрит Инграм, и которая совсем не нужна ему. Она будет самой доброй, самой нежной, самой заботливой и красивой, а ему все равно. Это бесполезно, все бесполезно. Навалилась длинная и тяжелая усталость. Как она могла радоваться, когда нет ни одного просвета? Алетейя медленно опустила руку, пробуя воду. Все равно дороги нет, и никто не придет. Стоя тенью у воды.

Инграм, теперь идущий первым, спокойно и уверенно выбирал дорогу. Вокруг была тишина, никаких ловушек и смертельных растений. Ему даже не пришло в голову оглянуться, чтобы посмотреть, кто идет за ним. В этом месте было так хорошо, что хотелось остаться. Никуда не идти, гулять по этим дорожкам, и встретить Ариадну, Ариадну, которая будет его любить. Инграм свернул на неширокую аллею, обсаженную кустами сирени, и присел на светлую скамейку. Пусть весь мир катится в пропасть. Он останется здесь, и закроет глаза, наконец-то обретя покой. Никого. Их не было. Он перевел дыхание – ну и хорошо. Они справятся и без него. Ни одного человека, ждущего спасения. Они должны научиться спасаться сами, а не ждать протянутой руки. Все – правильно, так, как должно быть. Пусть они сами ищут выход. А он останется здесь, не нужный никому, даже себе. Вечный Охотник без надежды на выход. Дверь закрыта. Хватит тешить свое самолюбие надеждой, что кто-то в нем нуждается, и он что-то решает в этом мире. Ничего не изменить, но это к лучшему. Все умрут. Из-за голенища сапога Инграм достал нож. Больше никакой борьбы.

Айвор только оглянулся, чтобы увидеть Фейт с цветком. Фейт не было. Он повернулся, и понял, что заблудился. Никого не было. Как это могло получиться? Он никуда не сворачивал, а дорога только одна. Неужели его бросили? Подождали, пока он отвлечется, и сбежали. Айвор побрел по тропинке, внезапно выведшей его к обрыву, а потом тяжело опустился на сладко пахнущую траву, и схватился за голову. Один, со своими проклятыми словами. Никому не нужный, и все так нелепо. Стихи, которые больше никто не прочтет, и никто не услышит мольбы о помощи. Имена, что заслоняют жизнь, и не дают вздохнуть. Стихи, стихи, стихи. То, что сделало его поэтом, но не сделало счастливым. Если бы только можно было не быть поэтом! Не быть поэтом, и не слышать этих проклятых шагов, что не дают ему спать. Быть поэтом – и бесконечно слушать шаги, в попытке догнать, дотянуться. Все безнадежно. Каждое слово мучило его, но и молчать было невыносимо. Он не мог говорить в пустоту, остро переживая бессмысленность стихов, которые никто не услышит, но и рассказать их кому-нибудь тоже не мог – никто не поймет его, и это все равно никому не интересно. Кому нужны его стихи? И он сам – довесок к собственным словам? Спасения нет. Проклятое Я, чей голос заслоняет возможность жить. Значит, пусть невозможность жить освободит его. Край обрыва равносилен невозможности быть. Судья выходит из игры.

Мэдок был слишком погружен в себя, чтобы видеть, куда идет. Когда, наконец, он поднял голову, то обнаружил, что остался один. Это невольно обрадовало его – он чувствовал, что ему все легче делать в одиночку. Хотя, конечно, несколько странно. Неужели Инграм решил избавиться от него таким примитивным способом? Удивительно, что нет Алетейи. Конечно, она влюблена, но бросить брата… Некоторое время он бродил по саду, стараясь найти дорогу, и вдруг почувствовал медленно подступающее отчаяние – он не мог победить в одиночестве. Осознание этого было таким яростным, что, остановившись, Мэдок не мог найти силы двинуться. Он их найдет и отомстит! Никто не смеет его бросать! Он – Король. Все в нем кипело от бешенства. Конечно, он может справиться со всем на свете! Он все может, один или не один, не имеет значения! Это убеждение было последней капелей, прорвавшей плотину злости. Мэдок стал Королем, и король покарал провинившихся.

Когда Айвор пришел в себя, то понял, что находится на холме. Неподалеку, в почему-то мокрой одежде, лежала Алетейя. Очень осторожно Айвор встал. Сада не было – лишь выжженная равнина, и у темной границы находился бледный Мэдок, которого била мелкая дрожь. В некотором отдалении сидел Инграм, обхватив голову, а над ним стояла Фейт, и Айвор успел заметить какое насмешливое и в то же время задумчивое у нее лицо, когда она смотрит на Воина. На темных волосах принцессы, словно корона, лежал зеленовато-желтый обруч.

- Что это было? – он подошел к принцессе и Воину.

Инграм поднял тяжелый взгляд.

- Неужели ты не понял?

- Я чуть не покончил с собой, - тихо сказал Айвор, втягивая голову в плечи.

Инграм протянул ему раскрытую ладонь. Запястья были надрезаны.

- Камни. Мы бы стали камнями. Это место, которое лишает всех иллюзий и надежд. Стоит перестать держаться, как ты падаешь, и понимаешь, что жизнь не имеет смысла. Все свое существование ты лишь придумываешь поводы, чтобы жить, а здесь видишь, что это только повод, а никакой причины нет. Спасения нет, смысла нет. Наши надежды и иллюзии - лишь способ заполнить пустоту. Без них жизнь кажется нелепой и жесткой шуткой.

- Вы просто не смогли пройти испытания, - холодно сказала Фейт. Айвор вдруг понял, что у нее на волосах, кусая себя за хвост, лежит настоящая змея.

- Как же его нужно было пройти? – глухо спросил Айвор.

Она не успела ответить, потому что вмешался Инграм:

- Мэдок ведь сумел.

- Нет! – вскинулась она. - Мэдок просто снес его своей силой и бешенством, скомкал, оставляя выжженное место, но это не значит, что он сумел отказаться от своих иллюзий. Разница в том, что у него, в отличие от вас, хватило сил за них бороться. Не сумев выиграть у противника, он его убил.

- Так как что же нужно было делать? – недоуменно повторил Айвор.

Лицо Фейт неуловимо изменилось.

- Вы должны были научиться жить без всего. Жить просто потому, что живете. Без надежд, из абсолютной пустоты. Но никто из вас не смог сделать это. Вы слишком люди, и, презирая горожан, недалеко ушли от них, - говоря это, она смотрела на Воина.

Повисла ослепительная тишина.

- А Алетейя пыталась утопиться? – не выдержав, спросил Айвор, ибо это молчание оказалось таким громким, что начало закладывать уши.

Никто не ответил.

- Все целы? – подошедший Мэдок окинул взглядом трех уставших людей. – Тогда, думаю, нам следует идти. Айвор, ты знаешь дорогу?

От этих слов что-то дрогнуло в лице у Фейт – то ли насмешка, то ли ненависть. Поэт задумался, прислушиваясь к себе. Опять появилось ощущение сна наяву.

- Очень страшное место, - наконец сказал он. – Мы не сможем пройти его сами, - он вдруг увидел, так сильно и ярко, что покачнулся. – Там нет живых.

- Долина мертвых! – вскинулась принцесса. – Конечно!

- Мертвых? – с ужасом переспросила побледневшая Алетейя. – Там трупы?

- Нет, - тихо ответил Айвор. – Души. Души тех, кого больше нет с нами, и кого мы любили и ненавидели. Тех, кого убили, - он посмотрел на Воина. - Место памяти. Все правильно. Место страхов и надежд мы уже прошли.

Спокойный Инграм поднял на него глаза.

- Раз место страхов пройдено, бояться нам нечего, - громко сказал Мэдок. – Мы должны идти, - и взял свой мешок.

Остальные медленно побрели за ним. Вид у Алетейи был несчастный, и Инграм осторожно придерживал ее за локоть. Айвор шел рядом с принцессой.

- А какие у тебя были страхи? – нерешительно спросил он.

- Я же говорила, что у творений Хаоса нет надежд, а, значит, нет и страхов. Я просто вас ждала, - с раздражением отозвалась она.

Айвор недоуменно посмотрел на нее.

- Ты знала, что Мэдок нас спасет?

- Он спасал себя. Просто его власть и сила так велики, что он уничтожил сад, тем самым спася и вас.

Все это не укладывалось у Айвора в голове.

- Почему ты думаешь, что Мэдок не хотел нас спасти?

- Потому что он слаб. Он – единственный, кто не смог посмотреть в лицо своим надеждам и страхам.

- Но он победил! Он спас нас!

- Он сбежал. Это – начало конца.

- Я не понимаю…. – начал Айвор.

- Поймешь, - коротко ответила Фейт, заканчивая разговор.

ГЛАВА 10. АЛЕТЕЙЯ

Тропа начала спускаться вниз. Айвору вдруг стало холодно – из низин тянуло сыростью. Солнца не было, а ветер стал резким. Инграм поплотнее запахнул плащ, а Фейт, наоборот, выпрямилась, и, кажется, стала выше. Над головой тоскливо закричала птица. Алетейя вздрогнула, Мэдок наклонился, и что-то ей шепнул. Она благодарно улыбнулась. Через некоторое время путники вышли на небольшую площадку с плоским серым камнем посредине. Айвора неудержимо потянуло к этому серому пятну.

- Мы должны остановиться! – обернулся он к Мэдоку. – Пока нельзя идти дальше.

- Хорошо, - с некоторым удивлением отозвался Мэдок.

Инграм молча остановился, и начал помогать Алетейе распутывать завязки ее мешка. Фейт подошла к камню и коснулась его ладонями. Бросив вещи, Айвор направился к краю площадки. Вид, открывшийся ему, почти гипнотизировал. Кругом были голые серые скалы и низкое свинцовое небо, казалось, держащееся на этих громадных камнях. Тропинка терялась где-то в тумане. Между камнями пробивались редкие слабые травинки. Было сыро, пусто и одиноко. Мир был написан серым и черным.

- Ужасное место, - прошептала Алетейя, замерев рядом с Айвором. - Как мы найдем тропинку в таком тумане?

Айвор пристально вглядывался в стену тумана.

- Мы и не найдем. Нас должен провести тот, кто здесь живет.

- Мертвый? – голос Алетейи задрожал.

- Мертвый, который придет к живому, - оказалось, Фейт стояла прямо за их спиной.

- О чем ты говоришь? – Мэдок нахмурился.

- Души не имеют тел, - голос Инграма зазвучал так глухо, что Айвор сначала не узнал его. – Чтобы кто-то из живущих здесь провел нас через Долину, нужно отдать ему свое тело. Правильно? – он обращался к Фейт.

- Да, - коротко ответила принцесса, глядя ему в глаза.

Она все время смотрела ему в глаза, дожидаясь, пока он отведет взгляд.

Айвор обернулся, и тоже посмотрел на Инграма. Под глазами Воина пролегли глубокие тени, а высокие сапоги были в пыли.

- А если душа не захочет покинуть тело? – тревожно спросила Алетейя.

- Душа не может покинуть Долины, и остаться в теле больше трех дней она тоже не может. Для мертвых это - последний шанс, потому что вернуться, пусть всего на три дня, можно только один раз, - негромко вмешался Айвор. – Это не возможность обмануть, а подарок душам, который сделал Младший Мастер Хаоса.

- Подарок? – переспросила Алетейя.

- Он покончил с собой, и Старший Мастер Хаоса создал Часы Мира, чтобы вернуть брата. Младший Мастер ни на одну секунду не забывал, что значит - быть мертвым, и эти три дня – самое большое, что он смог отдать мертвецам, - голос Фейт звучал совсем тихо. – Поэтому и миновать долину можно за три дня.

- И как вызвать душу? – невольно Мэдок тоже стал говорить тише.

- Положить ладони на камень и назвать имя, - Фейт смотрела на расстилающуюся серую долину, – и еще нужен корень мандрагоры.

- Тогда давайте искать мандрагору, – распорядился Мэдок.

Его послушалась только Алетейя, тут же наклонившаяся к земле. Инграм огляделся.

- Я думаю, сегодня следует остаться здесь.

- Почему? – требовательно спросил Мэдок.

Инграм, раскладывающий вещи, не ответил. Костер, который он зажег, горел слабо и неровно. Айвор постарался сесть как можно ближе к огню. Мэдок возился с едой, и все у него получалось легко и быстро. Смотреть на него было приятно, но почему-то Айвор сразу же начинал чувствовать свою неуместность и нелепость рядом с ним. У Инграма все тоже получалось мягко и легко, но это не вызывало чувство раздражения и собственной ничтожности. Возможно, просто потому, что Инграма он любил, а своего отношения к Мэдоку так и не изменил, хотя упрекнуть будущего Короля хоть в чем-нибудь он не мог. Мэдок это чувствовал, и платил Айвору такой же неприязнью.

Айвор закрыл глаза. Он был рад, что они никуда сегодня не пойдут – хотелось спать, хотелось солнца, и мысль о том, чтобы идти куда-то, была нестерпима.

- Я нашла мандрагору! – закричала Алетейя.

- Выкапывай осторожно, - буркнула Фейт.

- Почему мандрагора? – невпопад спросил Айвор.

- Она связана с мертвыми, – коротко ответила Фейт, опять не отрывая взгляда от Инграма. – Оставь корень на камне.

Алетейя даже сначала не поняла, что этим презрительным тоном принцесса обращается к ней. Девушка, покраснев, положила корень, и отошла к брату, разливающему чай. Фейт, наконец, оторвала взгляд от Инграма, и села возле камня. Как на кладбище, подумал Айвор.

Воин устроился рядом с Айвором, подтянув колени к груди, и лицо у него было остановившимся и напряженным, словно он пытался решить какую-то задачу. Мысли все время соскальзывали, и приходилось прикладывать усилия, чтобы не упасть. Больше всего ему хотелось взять меч, сжать знакомую рукоять, и осторожно провести лезвием по ладони. Потекла бы кровь, и боль снова сделала бы его человеком. Только бы подержать меч в руках. Не удержавшись, Инграм потянулся к своему рюкзаку, но натолкнулся на ледяной насмешливый взгляд принцессы.

Он вздохнул и сжал колени руками. Казалось, Фейт все время поджидает его, на каждом повороте жизни ее следы, и он не мог понять, чего она хочет. Инграм обернулся к Айвору, и тот, заметив, улыбнулся. Инграм улыбнулся в ответ, и закрыл глаза.

Мэдок что-то весело говорил сестре, и ее смех, казалось, чуть разгонял сгущающиеся сумерки. Айвор, не понимая их разговора, просто наслаждался звуками жизни. Мысль о спуске в долину сейчас казалась ему невыносимой. Когда уставшая Алетейя устроилась возле брата, Айвор вдруг до спазмов ей позавидовал. В ней не было отчаяния и растерянности, о ней заботился фанатично преданный брат, и она так легко засыпала.

Фейт поймала его взгляд, и еле заметно улыбнулась. Айвор неуверенно улыбнулся в ответ.

- Вы покараулите? – спросил Мэдок. Он тоже засыпал легко и сразу, даже в таком месте.

Инграм кивнул, не открывая глаз. Айвор оглянулся: тихо и темно, словно в могиле. Он был бы и рад заснуть, но почему-то казалось, что заснувший в таком месте больше не проснется, и это ощущение не давало ему успокоиться. Его напряжение передалось Инграму, и теперь тот, не отрываясь, смотрел на огонь.

- Ты знаешь эту легенду? – Айвор сначала не понял, к кому обращается Воин, но сразу понял, о какой легенде идет речь.

- Да, - радужные глаза Фейт сияли в темноте.

- А ты?

- Я тоже, - тихо ответил Айвор. – Я же сам написал ее.

- Расскажите мне, - в голосе Инграма слышалась усталость.

- Зачем? – отозвалась Фейт. – Историю мира нельзя узнать просто так. Она не даст тебе заснуть сегодня.

- Ты обо мне заботишься? – Инграм обернулся, чтобы встретиться взглядом с принцессой.

- Нет, - резко ответила она. – Просто тот, кто сдергивает покрывала времени и вынимает из-под головы подушку памяти, должен быть готов к удару.

Воин не ответил, и Айвор понял почему. Он всю жизнь держал удар. Это стало его сущностью, тем, что сделало его Охотником, а теперь делает Воином. Он никогда, ни разу не позволил себе расслабиться, каждую секунду был готов держать бой, и каждую секунду он благодарил все силы неба и земли, что ему не нужно держать бой. Он дорожил любой передышкой так, будто это последний отдых в его жизни. Каждый день он жил так, словно завтра умрет, и всю жизнь спал без подушки.

- Я начну, - нерешительно проговорил Айвор. Никто не спорил. – Было время, когда все в мире были счастливы, и не было боли и страха. Все желания исполнялись, и никто не плакал от горя или отчаяния. Слова были не нужны, и все в мире было прекрасно и гармонично. Самой прекрасной женщиной была королева, которую так и называли – Первая. У королевы было зеркало мира, в которое можно был заглядывать только днем. Каждый день она смотрела на мир, и радовалась его совершенству и красоте. Но, как-то раз, она поняла, что этот мир в зеркале несовершенен, так как в нем нет ночи. И тогда она заглянула в зеркало ночью, - Айвор замолчал. Он почувствовал, что в горле стоит ком.

- И что дальше? – дрогнувшим голосом спросил Инграм.

Айвор, запнувшись, судорожно пытался подобрать слова.

- Ее взгляд открыл дорогу Темной силе, запертой в зеркале, - тихо продолжила Фейт. – Эта сила приняла облик Господина Хаоса, который вышел из зеркала и овладел Первой. В эту ночь появились страх, боль и ужас. Перед рассветом Господин Хаоса покинул ее. Королева забеременела, и с этих пор все женщины рожают детей. Но тогда никто не знал, что произошло, и ее, обезображенную громадным животом, изгнали из прекрасного дворца. Королева ушла в пустыню, и там, в муках, родила двух детей. От крови ее появилось Великое Озеро. На третий день, умирая, она прокляла своих детей, - Фейт, темное изваяние, являла собой безмятежную жестокость. Инграм, не выдержав, отвернулся. – В первый день рождены, на третий прокляты. Вся их жизнь была днем вторым.

- Она умерла, - заговорил Айвор, поймав напряженный взгляд Инграма. - А дети ее выросли. Старший пошел в отца, и был так уродлив, что возле него умирала трава, и разбегались лесные твари. Он, желая спрятаться от мира, построил Цитадель, в которой и заперся. А Младший Мастер Хаоса был красив, но каждое движение и каждый шаг давались ему такой невыносимой болью, что, не выдержав этой муки, он заколол себя мечом. Однажды Старший Мастер увидел в зеркале прекрасную девушку и безумно возжелал ее. Он знал, что никто не пойдет за него по доброй воле, и поэтому решил действовать обманом – он построил Часы Мира и вернул время до смерти своего брата. Он попросил, чтобы Младший Мастер добыл ему девушку, - Айвор невольно перевел взгляд на Фейт, и она восприняла это как предложение продолжить.

- Младший Мастер Хаоса был прекрасен, как и его мать, и девушка дала ему согласие. Он привез ее в Цитадель, и отдал Старшему Мастеру. Увидев старшего брата, она лишилась рассудка, а он сделал ее своей. И она родила все темные творения – орков, гоблинов, эльфов, демонов, баньши. Все они были голодны, и Старший Мастер Хаоса накормил их ее телом, ибо они только начинали жить, а она уже умирала.

- Что стало с Младшим Мастером Хаоса? – Инграм опять смотрел на огонь.

Айвор, знающий конец истории, восхитился безошибочностью Воина.

- Младший Мастер Хаоса, выполнив поручение брата, перерезал себе вены. Но земля не приняла дважды рожденного, и его кровь вернулась.

- Чем стала его кровь?

Фейт молча протянула Инграму свои запястья. На бледной коже виднелись ужасные шрамы. Айвор зачарованно рассматривал ее тонкие руки.

Фейт одернула рукава. Инграм продолжал смотреть на нее, и мысли его были где-то далеко. Айвор, закрыв глаза, прислушивался к собственным ощущениям. Спать не хотелось, но сидеть рядом с Фейт и Воином вдруг стало почти физически тяжело. Идущие по лезвию меча, хоть бы на мгновение сошли на прямую дорогу!

- Охотник не идет по лезвию меча! Он сам – лезвие своего меча, - насмешливо проговорила Фейт прямо у него над ухом.

Айвор открыл глаза. Светало.

- Я что, заснул? – недоуменно проговорил он, оглядываясь на Инграма.

Воин запустил руку в свои густые волосы.

- И очень крепко.

- Я говорил во сне?

- Нет, - удивился Инграм, возясь с костром. – Почему ты так решил?

Айвор оглянулся на принцессу, но она уже стояла у края обрыва, что-то рассматривая внизу.

Мэдок и Алетейя были свежими и отдохнувшими. У Айвора появилось ощущение, что они пришли из какого-то другого мира. Инграм рядом с ними казался больным и слабым. Когда Мэдок подошел к Инграму, у Айвора мелькнула мысль, что Король выпивает жизнь из Инграма.

- Чью душу можно вызвать? – спросил Мэдок, когда принцесса вернулась к огню.

- Можно – любого, кого знаешь. А нужно – того, кому доверяешь, кто силен и умен, и не собьется с пути. Кто честен, и проведет нас до конца, а не бросит посреди трясины. Тот, кому ты не боишься отдать свое тело.

Айвор обернулся к Инграму.

- Да, - ответил он не невысказанный вопрос, и подходя к камню. – Нужно звать Охотника, и, кроме меня, этого никто не сделает. Осталось только решить, кто именно нам нужен.

Воин остановился у камня, рассматривая свои руки. Айвор почти физически ощущал его мысли. Он думал об Ариадне. Он желал, чтобы она была здесь. Хотел чувствовать и знать, что с ней, чтобы хоть на несколько дней она стала его частью, его сутью. Он хотел ее, любил ее – до сих пор. Инграм собирался с силами перед встречей.

Алетейя нерешительно подошла, а потом порывисто коснулась губами щеки Воина. Фейт скривилась. Инграм напряженно улыбнулся, и обернулся. Глаза его чуть сузились. Айвор поймал его взгляд, и тоже посмотрел на принцессу. Губы были сжаты в тонкую полоску, глаза затуманились, и Айвор понял. Она тоже ждала, хотела, и любила. Где-то здесь был Орин, совсем близко, но она все равно не могла его увидеть, и позволить стать своей частью. Только человек мог стать еще кем-то, Порождения Хаоса могли быть только собой. Лучший в мире Охотник, такой близкий и такой же недоступный. Айвору вдруг захотелось плакать. Если бы он мог, то оттолкнул бы Инграма, и сам стал Орином, чтобы увидеть, как вспыхнут глаза принцессы Хаоса, и она протянет руку со шрамами на запястье.

Инграм отвернулся, положил обе ладони на камень, посмотрел на корень мандрагоры, и опустил голову. По телу его прошла судорога, пальцы сжались, а голова откинулась. Плечи его задрожали мелкой дрожью. Алетейя спрятала лицо на груди брата. Очень медленно руки Инграма разжались, плечи опустились, и он покачнулся.

- Не получилось? – разочарованно спросил Мэдок. Алетейя, не отходя от брата, смотрела на Воина.

Инграм быстрым движением убрал волосы с лица, обернулся, посмотрел на Айвора, и подошел к неподвижной Фейт. Мгновение он внимательно рассматривал ее, а потом запустил левую руку ей в волосы, притянул ее лицо к себе, и начал целовать. Брат и сестра ошеломленно наблюдали за происходящим. Фейт уже обнимала его, прижимаясь всем телом, и чуть откинув голову назад. Айвор ничего не мог с собой поделать – он плакал, и плакал от счастья. Глупого, маленького человеческого счастья, когда двое вместе, когда благородство побеждает, когда жизнь кажется волшебной сказкой.

Воин осторожно разжал руки, отошел на шаг, и окинул Фейт обожающим взглядом. Этот человек был Инграмом только внешне. У него был другой взгляд, другие жесты, другая походка, и, когда он заговорил, совсем другой тон и манера говорить. Инграм почти всегда говорил мягко и задумчиво, очень редко повышая тон. Орин был резким, острым, и сладостно болезненным. Голос его то вспыхивал, то затухал, а от него самого исходило ощущение невероятной, абсолютной уверенности в себе.

- Инграм, что ты делаешь? – в голосе Алетейи послышались истерические нотки.

- Это не Инграм, - тихо сказал Айвор. – Это Охотник по имени Орин, который любил…любит ее.

- Любит ее? – переспросил Мэдок, почти срываясь на крик.

- И она его, - ответил Айвор. – Разве не видно?

- Собирайтесь, - бросил Инграм, нет, Орин, не отрываясь от Фейт, - я выполняю свои обязательства.

Мэдок, темнее ночи, взял свой мешок. Фейт подошла к камню и осторожно спрятала корень мандрагоры в свой зеленый рюкзачок.

Впереди шли принцесса и Охотник. Он крепко держал ее за руку. Айвор шел прямо за ними, и никак не мог справиться со своей радостью. Кругом был густой, почти непроницаемый туман, состоящий из тысяч мелких капель, и, оглядываясь, он с трудом различал мрачное лицо Мэдока. Айвор был так счастлив, что не замечал ни холода, ни постоянного сумрака, ни тянущихся к нему призрачных рук.

Это ощущение счастья притупилось только к вечеру, когда нужно было устраиваться на ночлег. Здесь не было солнца, и никогда не бывало темно. На несколько шагов вперед ничего не было видно, а звуки приглушались, и приходилось почти кричать. Казалось, что время застыло, и его можно выковыривать ложкой из кувшина вечности. Огонь не разгорался, поэтому пришлось ночевать прямо на холодных камнях. Очень долго Айвор ворочался, стараясь завернуться в плащ и устроиться поудобнее.

Стоило закрыть глаза, как мертвые начинали стучаться в его сны. Он чувствовал Ариадну, готов был поклясться, что она совсем близко. Он почти видел свою маму, умершую так рано, и, все время, не отходя ни на шаг, рядом с ним находился Повелитель демонов. Это был самый ужасный образ. Оскаленная окровавленная пасть и длинные когтистые лапы все время тянулись к горлу Айвора, и он, невольно закрываясь, сам себе не давал вздохнуть. Все, что он мог – это стараться дремать, контролируя свое забытье. У Мэдока так не получалось, и он вскакивал с криком.

За трое суток пути Орин и Фейт не спали ни одной ночи, как, кажется, и Алетейя. Но у девушки под глазами пролегли глубокие тени, а Фейт никогда не была такой прекрасной. Она не расставалась с Орином ни на секунду. Они жили друг для друга, дышали друг другом, он каждое мгновенье пытался поймать ее взгляд. Если бы Орина не убили, он бы сгорел в своей страсти. Казалось, это чувство согревает все вокруг. Орин ни с кем не разговаривал, и только однажды он обратился к Айвору:

- Спасибо.

Сглотнув, Айвор просто кивнул, провожая взглядом тонкую и сильную фигуру человека, покорно садящегося в ноги принцессе.

Когда Айвор понял, что путь по Долине мертвых подходит к концу, то почти испугался. Было холодно и сыро, он плохо спал и не мог есть, но он был готов стерпеть все, только бы Фейт и Орин еще побыли вместе – хоть немного. Зоркий Мэдок, заметив, что туман стал менее густым, оживился и разговорился, вертясь по сторонам, и все ускоряя шаги. Алетейя стала меньше спотыкаться, и демонстративно не смотрела на Орина.

Туман остался за спинами путников, и впереди обозначилась полоса валунов.

- Это граница, - тихо сказал Орин, - поворачиваясь к попутчикам. – Мое путешествие закончено. Идите.

Фейт продолжала держать его за руку. Мэдок решительно пересек границу, Алетейя помедлила.

- Когда к нам вернется Инграм?

- До конца трех дней осталось совсем чуть-чуть, - с трудом скрывая сожаление, пояснил Айвор. – Подожди немного, и все станет как прежде.

Он лгал, знал, что лжет, и Алетейя это знала. Больше ничего не будет, как раньше. Фейт и Орин, стоя у границы, смотрели друг на друга.

- Пойдем вместе через границу. Мне пора уходить, - голос его умолял. Инграм никогда не говорил таким голосом.

- Нет. Я хочу дождаться последних секунд, - она взяла его за руку.

На глаза Айвора навернулись слезы. Оглядываясь с каждым шагом, чтобы не упустить ничего из происходящего, он миновал границу, и сразу почувствовал, что стало легче дышать. Только сейчас он осознал, какой тяжелый путь они прошли. Медленно и глубоко вдыхая воздух живого мира, Айвор, смотрел на двух бледных людей.

Очень осторожно Фейт провела кончиками пальцев по губам Орина. Он привычно притянул ее к себе, и начал целовать. Айвор не мог оторвать глаз от рук Фейт, лихорадочно скользящих по спине Охотника, но, вдруг, она словно застыла. Орин разжал руки и отстранился. Инграм и Фейт смотрели друг на друга. Через долгую-долгую минуту Фейт убрала волосы с лица.

- Спасибо, - тихо проговорила она.

И тогда Инграм протянул ей руку.

- Не за что, - так же тихо ответил он.

Кажется, они целую вечность смотрели друг на друга.

- Я справлюсь, - наконец, в пустоту проговорила Фейт и отвернулась.

Вытирая слезы, Айвор ждал, пока Инграм пересечет границу. Принцесса продолжала стоять.

Увидев друга, Инграм крепко обнял его. Алетейя неуверенно улыбалась. Мэдок протянул руку.

- Как это было? – спросил Айвор, оглядываясь на принцессу.

- Потом, - он покачал головой. – Я очень устал.

Они встретились глазами, и Айвор понял, что он просто не хочет рассказывать при Алетейе и ее брате.

В тот день, как и в следующий, они так никуда и не пошли. Инграм лег спать, Фейт стояла на границе Долины, не отрывая взгляд от серых скал, Айвор был погружен в свои образы и воспоминания, и только Мэдок не находил себе места от скуки. Алетейя все время поглядывала на крепко спящего Воина, и старалась то укрыть, то подоткнуть свитер, сложенный вместо подушки. Айвора начинало тошнить, когда он это видел. Эта забота казалась мелкой и нелепой, почти насмешкой. Алетейя заботливо укрывала человека, который три дня был кем-то другим, и три ночи напролет любил принцессу Хаоса.

К вечеру второго дня Инграм проснулся, и сел к огню. Он уже улыбался, но под глазами так и остались глубокие тени, а лицо было совсем бледным. Рядом сразу же устроилась Алетейя, а чуть позже подсел Мэдок. Фейт по-прежнему стояла у серых камней. Айвору очень хотелось сесть рядом с Воином, но брат с сестрой вызывали у него безотчетное раздражение. Они говорили слишком громко, радость их была какой-то яркой и красочной, казавшейся чуждой в мире серых теней и памяти. Как радость победы после кровавой битвы. Нужно отпевать мертвых, а не праздновать победу. Он так и сидел молча, сжимая зубы, потому что объяснять все это не было ни сил, ни желания.

Видимо, это состояние передалось и Инграму, потому что он тоже почти все время молчал, изредка оглядываясь на Айвора. Айвор закрыл глаза, безнадежно пытаясь заснуть, чтобы хоть на какое-то время спрятаться, и невольно прислушиваясь к разговору. Постепенно голоса затихли, и Айвор, не выдержав, подошел к огню. Алетейя и Мэдок крепко спали. Инграм улыбался.

- Они заснули? – недоуменно спросил Айвор.

- С моей помощью, - Инграм улыбнулся еще шире. – Мне просто нужно отдохнуть от них. Помоги, пожалуйста. Мы их положим на плащи, и они спокойно проспят до рассвета.

- О чем ты хотел поговорить? – Айвор, старательно укрыв девушку, вернулся к огню.

- Даже не поговорить…, - лицо Инграма стало грустным и серьезным. – Просто рассказать, - он обернулся на неподвижную принцессу. – Я не думал, что это будет так. – Айвор внимательно смотрел на него. – Понимаешь, он действительно любил ее. Я думал, это прихоть, требование страсти, а это просто любовь, горестная и отчаянная. И, что самое безумное, она тоже его любит. Нас всех учили, что Порожденья Хаоса никого не любят, но я никогда не встречал ничего, даже похожего на это чувство. Я все никак не мог поверить, как-то не чувствовал этого, но, после этих трех дней, я …, - еле заметная пауза, которую Айвор уловил и напрягся, - я стал иначе к ней относиться. Я стал себя понимать по-другому.

- Я знаю, - он пожал руку Воина. - Как это было – быть им?

- Странно. Я все видел, все чувствовал, но был словно в полусне, как марионетка. У меня была его воля и его желания, - он опять замялся, и Айвор понял, что происходит что-то непредсказуемое, то, чего не должно быть, и что все меняет. – И, все-таки, я не знаю, на самом деле, чьи это были желания. Мне показалось, что если бы наши с ним желания не совпадали, ему не далось бы все так легко.

- Что – все? – Айвор терял линию его растерянных рассуждений.

- Я тоже был там. Я тоже хотел ее, тоже скучал по ней, тоже любил. Я все помню – от сбивающегося дыхания, до ее прикосновений. Орин там – лишь тень, а все остальное – я. Мое тело, мои губы, мои руки и моя память, - каким-то потухшим голосом ответил Инграм.

- И ты любишь ее сейчас? – он сначала спросил, а потом вдруг испугался.

Инграм опустил голову.

- Нет. Но я чувствую себя так, словно любил ее. Я, а не Орин.

- Спроси ее, - сказал Айвор, точно не зная сам, о чем же Инграм должен спросить принцессу.

Воин понял.

- Я боюсь, что будет как с той комнатой, помнишь, я тебе рассказывал? Ты зажигаешь свечи, и видишь распахнутое окно, и больше уже не узнаешь, прятался ли кто-нибудь в темноте.

Айвор кивнул, и, посмотрел на тонкую фигурку Фейт. Как это было для нее? Инграм прав – там был не только Орин, и она это тоже знала и видела, чувствуя другое тело и другие прикосновения.

- Не знаю, - после долгого молчания сказал он.

Инграм кивнул.

- Давай лучше спать.

- Я не могу больше спать! – Айвор сам удивился отчаянию в своем голосе. Воин не удивился, и только опустил голову. - А Фейт? – Айвор захотел перевести разговор, стыдясь своей вспышки. – Инграм, поговори с ней. За три дня с Орином она не сомкнула глаз, и стоит так с момента пересечения границы. Как она завтра пойдет с нами?

- Хочешь, чтобы она шла с нами? – как-то безжизненно спросил Инграм.

- А ты – нет?

Инграм сжал голову руками, словно стараясь спрятаться от ответа, потом порывисто встал, и направился к Фейт. Айвор видел, как он что-то говорит ей, но она даже не шевельнулась. Инграм еще что-то пытался доказать, а потом резко повернул ее к себе, и поцеловал. Айвор окаменел. Фейт не обняла Воина, но и не отстранилась, а он легко взял ее на руки. Айвор перестал понимать, что происходит. Инграм вернулся к огню, осторожно положил принцессу на свой плащ, и тут Айвор обнаружил, что она спит. Он поймал взгляд Воина, и понял, что раньше умрет, чем задаст хоть один из сотен вспыхнувших за эти три минуты вопросов.

- Знаешь, как звучит та формула свободы, дверь для одного? – Инграм смотрел в огонь, и лицо у него было совершенно мертвое. – Первое, что делает ученик Охотника – заучивает ее, хотя так никогда и не произносит … .

- Инграм! – Айвор протянул руку.

- Я, Охотник, принимаю ответственность отказаться от своего призвания. Я, Охотник, выпускаю жертву и принимаю ответственность за свой последний выбор. Я, Охотник, принимаю ответственность за свободу. Я открываю дверь для одного, - он перевел дыхание, и голос его сорвался. – Скажи, неужели я никогда так и не наберусь мужества?! Ну что, что мне сделать с собою!!!???

Они так и просидели почти до рассвета – поэт, боящийся пошевелиться, и Инграм, боящийся в эту ночь всего на свете.

Утро было хмурым и суетливым. Мэдок и Инграм шумно собирались, Алетейя что-то готовила, а Фейт с тем же холодным и непроницаемым выражением сидела в отдалении.

- Мы уже собрались тебя будить! – весело проговорил Мэдок. Он явно был в превосходном настроении. – Куда мы пойдем сегодня?

Айвор вздрогнул, вспомнив, что ему снилось.

- Болота, - испуганно сказал он, глядя на Инграма. Краем глаза он заметил, что Фейт подняла голову.

- Болота, – задумчиво повторил Инграм. – Это в какую сторону?

- Туда, - заговорила Фейт, и махнула рукой.

- Ты помнишь направление? – восхитился Айвор.

- Нет. Я чувствую гниль, - резко ответила она.

Запах стоячей воды и торфа стал ощутим к середине дня. Еще через час путники вышли к небольшому холму, с которого открывался вид на болота. Увидев громадную трясину, Алетейя тихо вздохнула. Инграм тоже выглядел подавленным, и даже Мэдок изменился в лице. Одна Фейт забавлялась, жестоко улыбаясь.

Вокруг, насколько хватало глаз, простирался зеленый ковер, с темнеющими редкими кочками. В редких лучах бледного солнца трясина казалась полосатой.

- Это все болото? – с ужасом проговорила Алетейя, хватаясь рукой за рукав Инграма.

Несколько минут Инграм вглядывался в зеленую равнину.

- Нам нужно вернуться в рощу и наломать веток.

- Зачем?

- Сделать мокроступы и шесты.

Мэдок кивнул, и направился обратно к деревьям. Все, кроме Фейт, последовали за ним. Остаток дня ушел на плетение мокроступов. Спать, по совету Инграма, легли пораньше: никто не сомневался, что следующий день будет трудным.

Как ни странно, все оказалось легче, чем ожидал Айвор. Фейт, идущая впереди, выбирала дорогу безошибочно, они все время шли по твердой земле, и даже не промочили ноги. Сначала Инграм шел за ней, готовый вытащить, если она оступится, но движения ее были так точны, что он расслабился. Они больше не разговаривали, и даже не смотрели друг на друга. Вечером, расположившись на привал, Инграм потребовал, чтобы Алетейя внимательно осмотрела свои ноги.

- Пиявки, - пояснил он.

Девушка приподняла юбку, и вскрикнула: чуть выше колена, на ноге ее пристроилась жирная черная пиявка.

- Нужно прижечь, - сказал Инграм, копаясь в кармашке рюкзака.

Фейт молча присела у ног девушки, прикоснулась к пиявке кончиками пальцев, и та немедленно оказалась у нее в руках. Алетейя, крепко зажмурившаяся, осторожно открыла один глаз:

- Уже все?

- Все, - холодно ответила Фейт, вставая, и унося пиявку.

- Спасибо, - Алетейя очень старалась говорить тепло.

Фейт не ответила.

Утром следующего дня выглянуло солнце, и Айвор невольно начал получать удовольствие от дороги. Несмотря на то, что они почти все время шли по тверди, Инграм не разрешил снимать мокроступы. Он, единственный, был напряжен и внимателен. В конце концов, Айвор попросил объяснить, что случилось.

- Ничего, – последовал ответ, - и это меня тревожит. Слишком легкая дорога. Я все время жду худшего. Помяни мое слово – это болото просто так нас не выпустит.

Айвор и сам об этом думал, но ему не хотелось терять такое редкое для него светлое настроение.

- Все будет хорошо, - неуверенно сказал он.

Инграм только покачал головой. Когда начало смеркаться, и они начали выбирать место для ночлега, впереди замаячил быстро приближающийся огонек.

- Что это? – Мэдок встревожился.

- Болотный огонек, – равнодушно отозвалась Фейт.

- Какая прелесть! – Алетейя не могла оторвать от него взгляда, а он, словно почувствовав, закружился над девушкой:

- Беда! – верещал огонек. – За мной, туда, там олениха с олененком. Послали меня, меня, за помощью. Скорее, скорее, за мной.

- Инграм! – умоляюще повернулась Алетейя. – Пожалуйста, пойдем, поможем!

Воин нахмурился.

- Ты думаешь, я настолько сошел с ума, чтобы идти за болотным огоньком?

- А если там, действительно, олениха с олененком? – неуверенно спросил Айвор.

- Ну и что? Мы не пойдем за болотным огоньком, - твердо ответил Инграм, копаясь в рюкзаке.

- Но…, - начал Мэдок.

- Нет! Если вам недостаточно моего слова, спросите принцессу.

Алетейя робко повернулась к Фейт.

- Разве болотный огонек лжет?

- Возможно, - безмятежно ответила принцесса.

- А он может показать верную дорогу?

- Возможно, - еще более равнодушно ответила Фейт.

Алетейя хотела что-то сказать, но не решилась. Они так и легли спать под тихие мольбы болотного огонька. Утром Фейт проснулась от того, что ее тряс за плечо Инграм.

- Ты видела Алетейю?

Принцесса села, и тряхнула волосами, прогоняя остатки сна.

- Мы же заснули одновременно, – и резко замолчала. – Ты думаешь, эта идиотка дождалась, пока мы заснем, и пошла за огоньком?

- Даже не одела мокроступы! – тихо отозвался Инграм. – Если бы огонек говорил правду, она бы уже вернулась.

Они переглянулись.

- Ее ведь нет смысла искать, - пробормотал Воин. – Мы даже тела не найдем. В лучшем случае – следы.

- Может, она заблудилась?

Инграм бросил короткий взгляд на принцессу. Оба знали, что заблудиться на болотах, еще и ночью, означает то же самое, что погибнуть. Он сжал голову руками.

- Ты умеешь чувствовать следы? – спросил он, опять встречаясь с ней взглядом.

- Да. Но я не вижу смысла в этом. Зачем ходить за мертвыми?

Эта, последняя фраза, разбудила Айвора.

- Что, что случилось? – он, взъерошенный и сонный, с ужасом смотрел на бледного Инграма.

- Алетейя пропала.

Айвор опустился рядом с Воином. Подумав, он с изумлением понял, что его испугало не то, что исчезла девушка, а то, что об этом сейчас нужно будет сказать ее брату. Мэдок полностью заслонил мысль об Алетейе, а сама девушка стала чем-то неважным и второстепенным. Это было нехорошо, это было неправильно, но он никак не мог избавиться от этой странной навязчивости: сейчас проснется Мэдок, и случится что-то ужасное. Ему показалось, что Инграма мысль о Мэдоке тоже волнует больше, чем мысль о его сестре.

Пока Айвор раздумывал, Инграм встал.

- Ты куда? – он схватился за руку Воина. Ему отчаянно не хотелось, чтобы Инграм уходил.

- Попробую ее поискать, - тихо ответил Инграм, одевая мокроступы.

Глядя на удаляющуюся спину друга, Айвор впервые осознал, что смертельно боится Мэдока. Это был громадный, очень рациональный страх, какой-то правильный. Айвор чувствовал, что так и должно быть, что Мэдока нужно бояться, и нужно держаться от него подальше, и все же был расстроен и недоволен этим. Фейт, как почти всегда, уловила его состояние.

- Страшно? – насмешливо спросила она.

- Страшно, - просто признался Айвор.

- Тоже ненавидишь его?

- Нет! – он вздрогнул. – Но мне не нравится, что я его боюсь, хотя знаю, что боюсь правильно, и, все равно, бояться – это унизительно. Я ненавижу бояться. Я скорее ненавижу себя, за то, что боюсь его, а еще больше, что признаю справедливость этого страха.

Фейт улыбнулась. Айвор не понял, какая это улыбка, но, совершенно точно не презрительная.

- Ты ведь тоже боишься его, - невольно защищаясь, сказал он.

- Нет.

- Но ты знаешь, что он сильней тебя, и что он может тебя уничтожить.

- Да. Но я не боюсь за свое Я. В этом разница между нами, - заметив, что Мэдок шевельнулся, она замолчала.

Еще какое-то время они сидели в молчании, и Айвор наслаждался ее близостью. Мир рядом с ней превращался в кусок глины, острые углы исчезали, и падение было мягким. А потом Мэдок проснулся. Заметив, как он встает и отряхивает плащ, на котором спал, Айвор сжался, и Фейт это заметила.

- Доброе утро, - хмуро бросил Мэдок. – А где Алетейя и Инграм? – он оглянулся.

- Алетейя пропала ночью, - холодно бросила Фейт. – Инграм пошел ее искать.

Первую секунду Мэдок просто не понял. Он, не мигая, переводил взгляд с Фейт на Айвора и обратно.

- Это что, шутка? – неуверенно спросил он.

- Она, видимо, не послушалась, и пошла за болотным огоньком, - тихо сказал Айвор, мечтая исчезнуть под тяжелеющим взглядом.

- Куда он пошел? – бросил Мэдок, спешно на девая мокроступы.

- Туда, - махнул Айвор, - но я не думаю, что тебе стоит…

Мэдок уже направился по свежим следам. Айвор вздохнул, и, стараясь занять себя чем-нибудь, начал готовить завтрак. К его глубокому изумлению, Фейт даже помогла разжечь костер. Время тянулось ужасно медленно, они поели, Айвор помыл посуду, и сложил вещи. Фейт опять сидела с холодным и насмешливым выражением лица, поэтому заговорить с ней он не решался. В конце концов, он решил лечь поспать, и, как только устроился на плаще Инграма, услышал шаги. Впереди замаячили две фигуры. У Айвора сжало сердце.

ГЛАВА 11. АЙВОР

Инграм был бледен и спокоен, только между бровями пролегла глубокая морщинка. Мэдок шел очень быстро. Губы его были сжаты в узкую полоску. Он ворвался на стоянку, и кинулся к Фейт, схватил ее за плечи, поднял рывком, и затряс, словно пытаясь вытряхнуть из одежды.

- Это ты виновата! Ты все подстроила! Все кончено, Фейт!

Подбежавший Инграм хотел оттащить его, но Мэдок оттолкнул Воина, словно котенка. Инграм отлетел на несколько метров, и ударился головой о ствол чахлой осины. Айвор, застывший в ужасе и растерянности, никак не мог решить, кому помочь – лежащему без чувств Инграму, или бьющейся в руках разъяренного М эдока принцессе. Инграм с трудом поднял голову, и Айвор кинулся к Мэдоку, бессильно и смешно заколотив кулачками по его спине. Мэдок даже не заметил, продолжая трясти Фейт:

- Это твой конец, ведьма. Я теперь сам найду часы, и верну мою сестру. Ненавижу, ненавижу вас всех! Будь проклята ты, и все порождения Тьмы – от огонька до твоего Волка. Клянусь, я буду бороться с вами до последнего дыхания, я уничтожу вас всех, всех! Никого из вас не будет на моей земле. Никто больше не будет умирать, это говорю тебе я, Король! С этого дня я буду решать, кому жить, а кому – умирать! Ты больше не принцесса. Тебе нет места в моем мире! – он развернулся, и ударил Айвора. Поэт упал.

- Мэдок! – голос Инграма зазвенел так, что заложило уши.

Разъяренный Мэдок обернулся, и увидел Инграма, держащего в руках сияющий меч с темным узором на лезвии .

- Клянусь, - очень тихо сказал Воин, - если ты не отпустишь ее, я убью тебя.

Айвор, вытирая текущую из носа кровь, осторожно встал на колени, невольно любуясь Инграмом. Сейчас он был похож на Ариадну – ту девочку, которая, когда брала меч, превращалась в смерть. Инграм был еще опасней, потому что он, в отличие от Ариадны, мог в любой момент отбросить оружие, полностью владея своей страстью. Казалось, он был совершенно расслаблен, и его сосредоточенность выдавала только набухшая жилка, еле видневшаяся из-под темной пряди, прилипшей к мокрому лбу.

Очень медленно Мэдок разжал руки. Фейт опустилась на землю, судорожно оправляя платье. Инграм отбросил меч и кинулся к принцессе.

- Ты цела? – он осторожно заглядывал ей в лицо.

Она только кивнула, и сжала его руку.

- Вы думаете, я ничего не знаю? – крикнул Мэдок.

Айвор, тоже смотревший на Фейт, обернулся, и едва не задохнулся от ужаса: Мэдок держал меч.

- Положи меч, - негромко приказал Инграм, даже не обернувшись.

- Нет. Теперь он принадлежит мне! – холодно парировал Мэдок. - И если ты попытаешься отнять это у меня, тебе не поздоровится.

Инграм медленно обернулся и встал. Он подошел к Мэдоку почти вплотную, касаясь грудью лезвия с узором. Несколько минут он смотрел на Короля, а потом отвернулся, и спокойно начал собирать вещи.

- Айвор, ты идти можешь? – спокойно обратился к нему Инграм.

- Да, конечно, - кровь уже перестала идти, и Айвор потянулся к своему мешку.

- Я – Король! – выкрикнул Мэдок. – Это - мой меч, и все вокруг – подчиняется мне, и только мне. Ты специально не давал мне этот меч, чтобы я не понял своей силы. Но ты проиграл, Инграм, ты, и твоя любовница. Фейт, это был очень умный план, но я говорил, что переиграю тебя. Когда у тебя ничего не получилось со мной, ты решила подчинить Инграма. Тебе это не поможет. С этого момента у Хаоса нет шансов!

Фейт вскинула голову, и, к удивлению Айвора, посмотрела на Инграма. Он тоже оглянулся на принцессу. У Инграма было очень странное выражение лица – совершенно невозможно описать. Когда пауза стала невыносимой, он заговорил:

- Ты как?

- Справлюсь, - ответила принцесса, протягивая ему руку.

Мэдока перекосило. Инграм невозмутимо помог девушке встать. Лицо ее походило на маску.

- Куда теперь?

- Там кончаются болота, - указала принцесса. – Айвор?

- Да, - невпопад ответил он. – Это уже совсем рядом. Кажется, день или два пути.

Мэдок молча сложил вещи. Никто не смотрел на него. Фейт по-прежнему шла впереди, прямо за ней – Айвор, а замыкал шествие идущий в отдалении Мэдок. Все молчали.

Действительно, болота кончились очень скоро, и путники вышли на луг. Впереди темнел лес. Айвору очень хотелось поговорить с Инграмом, но он не решался сделать это при Мэдоке. Теперь Мэдок внушал ему абсолютный ужас. Все случившееся еще раз перевернуло мир Айвора. Инграма чуть не убили, даже Фейт, самой принцессе, угрожала опасность. Айвор привык, что Инграм может защитить его, и всегда придет на помощь, но оказалось, что Инграм тоже слаб перед лицом того, кто стал Королем. Спасения и пощады не будет никому. И Айвор, и принцесса и Воин были в одинаковом положении. Все обвалилось, и только Мэдок спасся.

Лицо Фейт, когда она оглядывалась на Короля, просто перекашивалось от ненависти. Только Инграм был странно, неестественно спокоен.

Когда стемнело, они подошли к опушке. Рядом весело журчал ручей.

- Я думаю, - ровно заговорил Инграм, - нам нужно расположиться на ночлег.

Мэдок вскинулся, но промолчал. Айвор начал разжигать костер, подумав, что раньше это делала Алетейя. Ему невольно стало стыдно – он ни разу не вспомнил о девушке с того момента, как Мэдок завладел мечом. Фейт начала разбираться с припасами – этим тоже занималась Алетейя. Мэдок устроился в некотором отдалении, рассматривая меч. Инграм просто сидел у огня, глядя в центр пламени.

Ели в полном молчании. Мэдок по-прежнему сидел в стороне, сверля взглядом спину Инграма. Фейт поплотнее запахнула плащ – становилось прохладно. После еды Айвор хотел подсесть к Инграму, рядом с которым уже сидела Фейт, но он покачал головой.

- Тебе нужно поспать, Айвор.

- Но…, - Айвор изумился. Инграм никогда с ним так не говорил.

- Пожалуйста, - мягко повторил Воин, – послушай меня. Иди спать.

Айвор, чувствуя подкатывающую к горлу обиду, вытащил свой плащ, и постарался уйти как можно дальше. Некоторое время он еще ворочался, ловя краем глаза две тонкие напряженные фигуры у огня. Кажется, они даже не разговаривали. Айвор закрыл глаза – оставалось надеяться, что у Часов этот ужас закончится, потому что находиться рядом с Мэдоком – невыносимо, словно каждую секунду ждешь удара. Потом его сморил сон, и, последнее, что он видел – укладывающийся спать Мэдок.

Утро было светлым. Айвор проснулся, и подумал, что сегодня чудесный день, все получится, и Цитадель совсем рядом. Он встал и увидел, что Инграм и Фейт сидят у огня в тех же позах, что и вчера вечером, словно Айвор закрывал глаза лишь на мгновение .

- А Мэдок еще спит? – Айвор привык, что он просыпается позже всех, поэтому удивился.

- Нет, - коротко ответил Инграм.

- А что? – еще больше удивился Айвор.

Сидящие молча смотрели на Айвора. Ему вдруг стало страшно.

- Где он? – и невольно оглянулся.

Мэдок лежал на том же месте, где и вчера. Айвор почти подбежал к нему, наклонился и замер. Король был мертв. Это было как-то сразу видно, совершенно безошибочно. На губах его застыла легкая улыбка, а правая рука сжимала лучший в мире меч с темным узором на лезвии.

Айвор, ошеломленный и раздавленный, с трудом передвигая ноги, вернулся к огню, потому что больше идти было некуда. С минуту он беспомощно смотрел на Воина и принцессу.

- Он сам умер? – и тут же понял, какой это нелепый и глупый вопрос.

- В его сердце поселился Хаос, - тихо сказал Инграм, не глядя на Айвора.

- Сегодня он собирался убить меня, - бросила Фейт.

- Вы убили его? Вы, двое? – губы Айвора задрожали.

- Нет. Не двое, - резко ответила принцесса Хаоса.

- А кто? – недоуменно спросил Айвор, молясь, чтобы это был не Инграм.

И Фейт и Инграм продолжали неподвижно смотреть на огонь.

- Инграм, ты же Воин, ты не мог сделать этого!

- Воин, - эхом отозвался Инграм.

- А ты была связана обещанием! – Айвор повернулся к принцессе.

- Да, – коротко ответила она. – Но я его выполнила.

Айвор хотел сказать, но мысль ускользнула, и на ее место пришла другая – о том, что Цитадель с Часами совсем близко – стоит только пройти через эту полоску леса. Вот и тропинка светлеет. У них получилось. А два человека мертвы. Он снова подумал о Короле.

- Кто это сделал? Пожалуйста, просто скажите, кто?

- Какая разница?

К своему ужасу Айвор не понял, кто это сказал. Он беспомощно продолжал стоять и смотреть на двоих, сидящих у костра.

- Вы одинаковые, - он почувствовал, что по щеке ползет слеза. - Между вами нет разницы.

- Нет, - насмешливым хриплым голосом ответила Фейт. – Если бы я убила его, моя рука бы не дрогнула. А если бы его убил Инграм, он бы рыдал от боли и отчаяния. Его сердце напомнило ему о том, что оно живое. Я бы начала с убийства, потому что это самое естественное решение для меня. А он бы закончил убийством, ибо это единственный, последний выход.

- Нет никакой разницы!

- Она громадна. Это целая пропасть. Ты просто пока не понимаешь.

Айвор медленно опустился на землю. Дело было не в Мэдоке. Вернее, не совсем в Мэдоке. Он не любил и боялся его, но убивать – тихо и ровно, пока Король спит, и не ждет удара в спину? Кто? Кто из двоих? И почему они не говорят? Ужасно было то, что он теперь перестал верить Инграму. Эта абсолютная уверенность в его правоте и честности ушла безвозвратно. Только сейчас Айвор осознал, чем был для него Инграм – центром мира, главный мерой происходящего, тем, на чем держалось его существование. И вдруг, он опять оказался один, а мир вокруг – враждебным и ненавидящим. Айвор уже успел забыть, как это, и почувствовал поднимающуюся злость – его бросили, обманули и оставили в одиночестве. Инграм оказался если не убийцей, то помощником убийцы, а Фейт – принцессой Хаоса, как он только мог забыть?

Айвор сидел, закрыв глаза, и не мог встать. Он не знал, правильно ли то, что происходит, и не знал, что делать. Хотелось умереть. Он не мог представить, как сейчас откроет глаза и посмотрит в лицо человека, которого любил, и в котором никогда не сомневался.

- Айвор!

Он с трудом открыл глаза, и почти с ужасом увидел встревоженный взгляд Инграма.

- Айвор, послушай меня, все правильно, так и должно быть.

- Это ты убил его?

- Это неважно.

- Нет, важно! Ты снял с Фейт ее клятву, и она ему отомстила?

- Айвор, ты помнишь про свечи в темной комнате? Как только ты увидишь распахнутое окно, ты никогда уже не узнаешь правды.

Айвор продолжал смотреть на Воина отчаянными и испуганными глазами.

- И что теперь будет? – тихо спросил он. – Кто победит?

- Я не знаю, - ровно ответил Инграм. – Мы просто дойдем до Часов, а потом будем решать.

К ним подошла Фейт. Айвор невольно отодвинулся, и ему тут же стало стыдно.

- Нужно похоронить его, – Инграм подошел к мертвому. – Вы должны мне помочь.

Айвор никогда не думал, что так трудно копать могилу. Почему-то это заняло почти весь день. Они все делали очень медленно и тщательно, и, в то же время, так, словно делают что-то совсем незначимое – убирают в комнате или собирают цветы. Все это было невыносимо и, в то же время, буднично. Просто еще один мертвый. Мертвый человек. Мертвый Король. Значит, теперь Хаос победит?

Фейт сняла с шеи мертвого цепочку с ключом, и под пристальным взглядом Воина передала ее Айвору. Айвор, с ужасом и брезгливостью, не зная, что делать, быстро засунул цепочку в карман, и украдкой вытер руку о штаны. В могилу Инграм медленно складывал вещи Мэдока и мешок Алетейи. В траве остался только меч, отнятый Мэдоком. Подняв его, Инграм замер в знакомой Айвору позе. Солнце блеснуло на тонком лезвии. Инграм, держа меч двумя руками, поворачивал его из стороны в сторону.

Айвор смотрел на фигуру Воина, и ему хотелось плакать. До смерти Алетейи все было в порядке, а теперь все сломано и уничтожено. Инграм опять станет Охотником, и больше не расстанется со своим мечом. Все напрасно. По крайней мере, у него будет лучший в мире меч, его собственный меч. Круг пройден. Охотник снова стал Охотником, теперь – лучшим в мире.

Очень медленно Инграм положил меч на грудь Мэдоку.

- Засыпайте, - коротко сказал он, не отрывая взгляда от меча.

- Но…, - Айвор ошеломленно смотрел на Воина. Он уже забыл, что думал и чувствовал мгновение назад.

- Мне не нужен меч, - твердо сказал Инграм. – Я уже говорил тебе об этом.

Могилу засыпали все вместе. Айвор подумал, что никогда не забудет этого звука падающих комьев влажной земли. Когда появился небольшой холм, Фейт что-то сказала, и Айвор увидел, как на могиле, словно из ниоткуда, возник большой темный камень.

Еще некоторое время все трое стояли вокруг могилы. Солнце медленно падало на запад.

- Мы пойдем сегодня? – нерешительно спросил Айвор.

Он чувствовал, что сегодня они не двинутся с места, но ему нестерпимо хотелось бежать, чтобы не оставаться рядом с мертвым, и надеяться, что дорога смоет боль и разочарование, как уже было до этих смертей.

Фейт и Инграм переглянулись. Айвор уже не удивился.

- Нет, - ответила принцесса. – Останемся на ночь здесь. Нам теперь некуда торопиться.

- И не от кого бежать, - пробормотал Айвор.

Он не мог себя заставить сесть рядом с ними, даже понимая, что это глупо. Доверие и близость ушли, словно их и не было. Убийство Мэдока будто перечеркнуло все, что Айвор и Инграм пережили вместе. Фейт опять села рядом с Инграмом.

Айвор мечтал забыться, но ему опять не давала спать какая-то внутренняя нервозность и тревога, словно он проснется, и кто-нибудь еще будет мертв, может, даже, он сам. Не спать он тоже не мог – был слишком измотан и растерян. На него нашло какое-то состояние оцепенения – он что-то видел и слышал, не всегда понимая и запоминая. Самым ярким моментом было его понимание, что впервые с начала путешествия Инграм был совершенно расслаблен, находясь рядом с Фейт. Они о чем-то говорили, очень медленно и тихо, на плечо принцессе слетел ворон, а чуть поодаль темнел могильный камень. Айвор опять начал соскальзывать. Последнее, что он услышал, это мягкий вопрос Фейт, кажется, относящийся именно к нему:

- Скажи, почему, когда мечи наточены, и ты готов нанести удар, хочется оттягивать это мгновение до бесконечности?

Он не знал, и не хотел знать, но этот вопрос, за несколько часов сна, пророс в нем, и разбудил его перед рассветом. Айвор открыл глаза и удивился, не увидев Фейт рядом с Инграмом. Воин спал, и его четкий профиль был освещен гаснущим огнем.

Принцесса Хаоса стояла в некотором отдалении, и вынимала из зеленого рюкзачка какие-то предметы. Приглядевшись, Айвор увидел жабу, корень мандрагоры, белую кость, и еще что-то, чего в полутьме он не мог разглядеть. На плече Фейт по-прежнему сидел ворон. Отшвырнув пустой рюкзак, она начала раскладывать все эти вещи вокруг Инграма. Айвор напрягся, прислушиваясь, и пытаясь понять, что происходит. Она говорила громко и четко:

Заговорен, утомлен,

Вечной тьмою поглощен,

Змей, что сам свой хвост грызет

Тварь, что кровь чужую пьет

Ворон и могильный камень

Кость колдуньи, жаба, пламень,

И вдруг Айвор понял, и с этим пониманием время точно остановилось. Предметы стали цепью и сетью, все это укладывалось в одну картину, и он, даже не понимая произносимых слов, видел все целиком, подчиненное единому закону. Фейт накладывала заклятье. В отличие от Инграма, она не чертила круга, и не произносила сложных магических формул. Инграм рассказывал ему, что Порождения Хаоса все делают по-другому, и теперь он это увидел. Сами предметы были границей, и эта граница сплеталась вокруг спящего Воина.

Вот как она решила переиграть их! Она просто обманывала Инграма, который так ей верил, усыпила его настороженность, и сейчас пыталась выиграть. Эти предметы она собирала всю дорогу, он помнит, как она отрывала пиявку с ноги Алетейи, и жабу, взятую с Великого Озера. Могильный камень – это же могила Мэдока! Она, она убила его, рассчитав все с самого начала. Это понимание совершенно изменило Айвора – не осталось ни раздражения, ни страха, ни обиды на Инграма. За эту секунду Айвор точно узнал, что у него нет никого ближе и дороже Инграма, и он не хочет терять его и расставаться – что бы ни случилось.

Фейт, увлеченная заклятьем, совсем забыла про него. Айвор вскочил, в один прыжок настиг ее, и сделал единственное, что пришло ему в голову: толкнул прямо к Инграму. Она, в исступлении проговаривающая заклятье, уже не могла остановиться, и его резанули две последние строчки, запечатывающие заговор:

Мандрагора, тис, вода

Круг замкните навсегда!

Фейт, полулежа на влажной земле, с расширенными глазами, тяжело дыша, смотрела на Айвора.

- Что же ты натворил! – в голосе ее слышалось бешенство.

- Инграм! – он хотел кинуться к Воину, но налетел на невидимую преграду.

Инграм проснулся от звуков его голоса, вскочил, и уставился на Айвора.

- Заклятье? – моментально понял он.

Фейт медленно поднялась, отряхивая выпачканные ладони. Инграм не обратил на нее ни малейшего внимания.

- Я проснулся, увидел, что она делает, и все, что успел, это толкнуть ее к тебе. Прости меня. Это было совсем глупо? – Айвор говорил очень быстро, стараясь понять по лицу Инграма.

- Нет, что ты. Это самое лучшее, что ты мог сделать, - Воин, прищурившись, смотрел куда-то за горизонт, лихорадочно раздумывая.

Принцесса Хаоса прикусила губу и закрыла глаза.

- Что же мне делать? – Айвор чувствовал, что сейчас заплачет.

Инграм машинально взъерошил темные волосы, и перевел взгляд на Айвора.

- Ключ у тебя?

- Какой ключ?

- От часов. Тот, что Фейт сняла с Мэдока?

Айвор ощупал карманы.

- Да, вот он. Но…

- Иди в Цитадель, и переведи Часы, - губы Инграма стали узкой полоской.

- На сколько? – Айвор беспомощно оглянулся.

- До ее заклятья.

- А ее часы?

- Какие? – не понял Инграм.

- На ее часах отразится, что время переведено, и она все сделает по-другому. Ведь правильно? – еще не взглянув на принцессу, внимательно вслушивающуюся в их разговор, он уже знал, что прав.

Воин так и не оглянулся на Фейт. Все его внимание было сосредоточено на Айворе.

- Тогда переведи их еще дальше! До нашей встречи с Мэдоком. Что происходит с тем, кто передвигает часы?

Айвор задумался, судорожно вспоминая. Пристальный взгляд Фейт очень мешал ему.

- Он возвращается в то же место, где должен находиться, когда часы передвинуты. Если я переведу часы до нашей встречи с Мэдоком, я окажусь рядом с тобой, у его дома.

- И будешь все помнить?

- Конечно. Моя память останется, я буду храним Цитаделью. Только, - он доверчиво заглянул в глаза Инграму, - ты мне поверишь, если я все это тебе расскажу? Ты ведь ничего помнить не будешь.

- Поверю, - после быстрой паузы ответил Воин, - я верил тебе с самого начала. Мы все переиграем.

- Переиграем? Как только Порядок победит, Инграм будет мертв, - вдруг заговорила Фейт, и от звука ее голоса Айвор вздрогнул. Инграм был по-прежнему неподвижен. – Если вы не возьмете Мэдока, его найдет другой Охотник. И, даже если вы обойдетесь без Короля, Воин все равно обречен. У вас только одна надежда – я.

- Ты наложила заклятье на Инграма! – вскинулся Айвор.

- Но ведь не убила!

- Ты была связана словом!

Принцесса расхохоталась.

- Ты что, действительно думал, что принцессу Хаоса можно связать словом?

- Не верь ей, - бросил Инграм, не глядя на Фейт. – Иди, и переведи Часы. Мы все сделаем по-другому.

- Я тоже, - насмешливо бросила Фейт, вынимая часики с шестью стрелками. – Все отразится здесь. Иди, двигай стрелки.

Айвор вопросительно смотрел на Инграма.

- На сколько мне их перевести?

На лице Инграма вдруг отразилась такая усталость, что Айвору стало не по себе.

- Решай сам, - спокойно ответил он. – Это ведь и твоя жизнь. Я не могу тебе сейчас помочь. Это тяжелое место. Я могу ошибиться.

Но ведь и я могу ошибиться! – чуть не закричал Айвор, и смолчал, испугавшись своей ярости. Вместо того, чтобы сказать, как он испуган и как ему плохо, Айвор продолжая смотреть на Воина. Инграм так же молча смотрел на него. Айвор опустил глаза.

- Ведь можно сделать так, чтобы Ариадна была жива. И Орин, - мысль об этом вдруг окончательно выбила его из колеи.

Лицо Фейт дрогнуло.

- Если победит Порядок, и Инграм, и Ариадна, и Орин погибнут. Я знаю это абсолютно точно. Ты тоже знаешь это.

- Не слушай ее, – холодно отозвался Инграм, опять глядя на линию горизонта.

Айвор беспомощно переводил взгляд с одного на другого.

- И ты знаешь, что я говорю правду, - насмешливо бросила Фейт.

- Скажи ей,- вдруг тихо проговорил Айвор.

- Что? – Инграм спросил, и тут же понял.

- Дверь для одного. Открой дорогу миру. Выпусти ее.

В лице Фейт что-то поменялось. Она напряженно смотрела на Айвора.

- Почему я должен это делать? – голос Инграма тоже изменился.

- Открой дверь, - еле слышно, но все также упрямо повторил Айвор. – Иначе ты никогда не выберешься из этого. Это твой последний шанс вырваться. Возьми эту ответственность.

Двое неотрывно смотрели на третьего – слабого, сутулого, и несгибаемо упрямого.

- Айвор! – очень тихо и мягко, наконец, проговорил Инграм. - Ты сам должен подумать обо всем в тишине. Я верю в тебя, и дорожу тобой. Уходи отсюда как можно скорей. Сейчас я ничем не смогу помочь тебе. Это плохое место, оно выпьет тебя, чтобы поддержать наложенное заклятье.

Очень медленно Айвор отвернулся, и наклонился к своему мешку.

- Я – единственное, что сохранит ему жизнь! – крикнула принцесса ему в спину.

Айвор, стараясь не смотреть и не слушать ее, собрал свои вещи, и в последний раз оглянулся на стоящих у огня.

Очень медленно Инграм, словно забыв о существовании Айвора и Часов, повернулся к принцессе Хаоса. Фейт выпрямилась в ответ на его движение, и посмотрела прямо ему в глаза. Воин вскинул голову и расправил плечи. Темная прядь упала на лоб. Сейчас он походил на каменное изваяние – абсолютно холодный, спокойный и уверенный в себе. Лицо его было расслаблено, а в глазах отражалось восходящее солнце. Солнце, золотящее волосы принцессы Хаоса, неподвижно стоящей на расстоянии вытянутой руки от Воина. Это была безумная картина, как тогда, у Великого Озера, и во второй раз Айвор этого не выдержал - он кинулся со всех ног в лес. Последнее, что он видел - это Фейт и Инграм, не отрываясь, глядящие друг другу в глаза.

Айвор бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь и захлебываясь слезами. Не расстанутся. Именно так, как он видел. В навсегда замкнутом круге. Никто в одиночку не сможет сломать заклятье, но если бы только Инграм нашел в себе силы открыть дверь и выйти из заклятья… . Отпустить ее. Навсегда п ерестать быть Охотником и, наконец-то, стать просто никем… . И они все это знают, но Инграм так и не найдет в себе сил открыть дверь и отказаться от всего, ради чего жил…

Инграм будет держать удар до последнего, что бы он ни чувствовал, и что бы ни происходило с миром вокруг. Он будет держать ее, когда она попытается вырваться, держать, даже когда его сердце будет умирать. Держать, когда любит, и когда ненавидит. Держать, зная, что она тоже никогда не даст ему уйти. В первый раз за все время, которого нет, принцесса Хаоса встретила того, кто способен ей противостоять. Даже если она будет любить его, круг не будет разорван – ни он, ни она не отступят. А вся ответственность, все решения и все отчаяние достанется самому слабому, самому болезненному – именно тому, кто как раз и не хочет принимать никаких решений. Тому, кто уже давно стал никем….

Айвор мчался, пока не начал задыхаться. Болело все тело, хотелось плакать. Он чувствовал себя несчастным и загнанным. Когда сил не осталось, он побрел по тропинке, уныло рассматривая громадные деревья и белеющие вдалеке шапки гор. Самое странное, что эта дорога была легкой, как никогда. Через час лес поредел, и Айвор увидел Цитадель – высокую башню с несколькими ступенями, ведущими к кованой двери без ручки. Вокруг слышался только стрекот кузнечиков. В теплом безветрии носились ласточки. Пройдя по вымощеным камнями дорожке, он поднялся по ступеням, и достал ключ.

Замочная скважина напоминала голодный рот. Ключ легко повернулся, и дверь открылась. Айвор вынул ключ, вошел в прохладное помещение, и дверь мягко захлопнулась, словно проглотила. Кругом лежала пыль, а воздух казался слишком сухим. Он не ждал чудес, сюрпризов и ловушек, но увиденное неприятно резануло его обыденностью и запустением. Это была просто очень большая, заброшенная и совершенно пустая комната. Он осторожно поднялся по узкой витой лестнице на второй этаж. Здесь было так же пыльно и прохладно. Громадные часы с шестью стрелками стояли у дальней стены. Их тиканье заполняло собой все пространство.

Айвор подошел к часам, и вставил ключ в углубление под стрелками. Осталось только решить, на сколько нужно перевести стрелки. Он вздохнул и попытался сосредоточиться. До заклятья Фейт? Но она все равно попытается их обмануть, например, когда они войдут в Цитадель. Да и зачем им тогда идти в Цитадель? Чтобы решение принял сам Инграм – Инграм, который так и не нашел мужества принять самое главное решение в своей жизни? Перевести стрелки до смерти Алетейи? Вернуть Ариадну? Вернуть Орина, чтобы Фейт опять не разжимала рук? Вернуться совсем, в тот момент, когда он еще не написал свою поэму, чтобы никто и никогда не посмел назвать его поэтом? Или в тот проклятый день, когда он забыл запереть дверь, и к нему пробрался гоблин? Но, тогда бы он не узнал Инграма, Инграма, которым дорожит больше всего на свете. И, конечно, Фейт права – только Хаос, с которым борется Инграм, может спасти его.

Если бы только Инграм сказал, как перевести часы! Почему, почему же ничего не дается легко? Он все должен решить сам – за себя, за Инграма, всех мертвых, и весь мир. И он бы рад, но не знает и не понимает. Он просто хочет спасти Инграма. И спасти мир. И вернуть умерших, исправляя все ошибки. Как же выбрать правильное время? На мгновенье мелькнула мысль вернуться к Инграму, и попросить его все решить, но Айвор тут же понял, что никогда так не поступит. Все, что угодно, только не это. Он сам должен подумать, как и кого спасать. Он должен решить время. Время, проклятое время.

Айвор бессильно схватился за холодную шершавую стену. Все, что он может сделать – это подумать, очень хорошо подумать, никуда не спеша. Нечего бояться, и не нужно торопиться. Ведь нет разницы, на сколько переводить часы – на час, год или сто лет. Нет времени, и решение можно принимать почти бесконечно. Не можешь сделать этого сейчас – не делай. Перевести стрелки можно в любой из моментов вечности.

Он закрыл глаза, понимая, что не будет сейчас ничего решать. Ему нужно много времени, чтобы прийти в себя и все обдумать. Он устал, он будет спать. Он все сделает завтра. Или послезавтра, совсем скоро, когда отдохнет, ведь время не имеет больше власти. Айвор закрыл глаза, и пообещал себе, что, когда их откроет, то обязательно переведет стрелки. Он стоял у холодной стены, уже не думая ни об Инграме, ни о Фейт, ни о мертвых. Этого было так много, что он просто выкинул все из головы, надеясь получить передышку. Не думать и не делать. Не вспоминать и быть свободным – хоть на мгновение.

Он стоял, опираясь спиной о каменную кладку, и смотрел, как двигаются стрелки. Мир был в циферблате, а его собственное Я затеряно и забыто. Он слушал ровное тиканье, а откуда-то из желудка поднимались тошнота и отчаяние. Отчаяние человека, которому не суждено увидеть, как оно горит, горит, горит.