Я клянусь научиться играть свою роль,
и прятать свою дорогу за своим призванием,
- ибо непосвященный не должен видеть.
Я клянусь, что мне хватит сил
на огненную страсть и ледяную волю –
ибо посвященный должен мочь.
И я клянусь дойти до конца –
ибо клятва должна быть исполнена.
Дейдра, Держащая границы, владела самыми прекрасными зимними рунами во всем Авероне – это были хрустальные пластинки с острыми краями, режущие тонкую кожу пальцев. Сияющие прозрачные руны, на которых никогда не оставалось следов крови. У Дейдры, служащей Зимней руне Науд, были совершенно белые, почти седые волосы, и глубокие, словно полночь, глаза.
Дейдра, Держащая границы, была лучшей на свете предсказательницей. Говорили, что нет на свете Мастера, который бы так идеально выкладывал руны и совпадал с путем Вселенной. И все бы осталось в неподвижности, если бы однажды она не спросила о том, о ком спрашивать не следовало, ибо история давно написана, и клятвы сдержаны.
Она всегда получала безупречные ответы и привыкла быть безошибочной, но вдруг память о похороненном расставанием ударила ее наотмашь, и предсказание порвалось. В первый раз за много лет Держащая границы потеряла контроль, ибо осмелилась спросить о том, кто имел власть над ее сердцем. Сидя в черном платье, не чувствуя, как за окном идет снег, она исступленно перебирала пластины, и никак не могла сконцентрироваться. Служащая Зимней Руне выкладывала руны, с замиранием сердца переворачивала их, вчитывалась в увиденное, и в ярости снова бросала в мешочек. Она уже знала, что ничего не получится, пласты реальности сдвинулись безвозвратно, но упрямо вытаскивала руны до тех пор, пока не выпало то, что ей нужно. Откинувшись на резную спинку жесткого кресла, Дейдра смотрела на выложенные руны, и ненавидела себя за то, что ее воля оказалась сильнее пути мира.
До крови прикусив губу, она смела руны в мешочек, и еще долго сидела в пустой Башне, уткнувшись лбом в холодное стекло, словно пытаясь найти спасение в заснеженной пустыне, открывающейся за окном. Это был длинный вечер, и, когда солнце обрушилось на землю, Держащая границы дала самую страшную в своей жизни клятву. Клятву, которую много лет назад дал тот, кто ее любил. Клятву, которой он так и не дождался от нее. Теперь, наконец, слова были произнесены, но того, кто любил ее, больше нет рядом. Самые прекрасные руны Аверона были разбиты, и на ледяных сияющих осколках в первый и в последний раз остались капли крови.
Время - совпадения
Место - понимания
Человек – тот, кто отдается.
Сутулый Ортега в шелковом плаще, оттеняющем его светлые волосы, стоял на маленьком балкончике, и наблюдал, как внизу, перед зеркалами, гости оправляют наряды и прически.
На ежегодный бал Рун, как обычно, были приглашены не только самые именитые и знатные граждане Аверона, но и двадцать четыре, по числу рун, лучших выпускника Школы Рун Аверона. На самом деле, рун двадцать пять, но никто не хочет вспоминать о последней, и даже этой страницы в учебнике нет. И сейчас, спрятавшись за широкой вишневой портьерой, Ортега наблюдал, как сияющие от счастья и в предвкушении бала юноши и девушки, отряхивают от снега теплые плащи, и заботливо приводят в порядок спутанные ветром волосы.
Из всех праздников, больше всего, Ортега любил именно эту – ночь, когда загадываются желания, и время начинает новый круг. Ночь между осенью и зимой. Ночь, когда двери королевского дворца широко открыты, и даже самая незаметная служанка имеет шанс потанцевать с принцем и заказать исполнение желания великим Мастерам Рун. Где-то там, наверху, музыканты уже почти настроили свои инструменты, и повара, отчаянно спеша, готовят последние порции коктейлей. Все вокруг замерло в предвкушении праздника, который, как обычно откроет один из принцев в паре с самой красивой девушкой Аверона. Самая прекрасная девушка Аверона этого года, Ундина из рода Блэр, Ортеге не нравилась, но Король был многим обязан главе рода, и его выбор был предрешен.
Рассматривая опоздавших, Ортега чуть подался вперед, и взгляд его притянула невысокая девушка с темно-рыжими волосами и в зеленом платье – явно, Осенняя ведьма. Конечно, она из числа выпускников Школы – ее выдает горделивая осанка и эта безошибочная уверенность в своих силах – много лет назад Ортега сам был таким. Разговаривая с каким-то Весенним колдуном, она почему-то опускала голову, хотя спина оставалась ровной, а плечи расправленными. Что-то в этой манере показалось Ортеге совершенно неотразимым, и он тут же решил, что обязательно будет танцевать с ней – сегодня ночь, когда можно все.
Он наклонился еще ниже, стараясь разглядеть цвет ее глаз, но почувствовал приближение Ровена, и тут же выпрямился, снова отходя к стене. Старший сын короля, в сияющих цветах лета, высокий и темноволосый, почти танцуя, подошел к советнику, и тоже свесился с маленького балкончика.
- Высматриваешь очередную красавицу?
Ортега улыбнулся.
- Лучший день года – когда все руны собираются вместе, и можно увидеть столько новых счастливых лиц. Хочешь, сегодня я исполню твое желание?
- Нет, - вдруг резко ответил Ровен, и у края его губ пролегла жесткая складка. – Лучше ответь мне на вопрос…
Ортега вопросительно поднял бровь. Он уже догадался, о чем пойдет речь, но хотел услышать, как об этом скажет Ровен.
- Это правда, что отец хочет отправить меня на границу?
- А что? – мягко спросил Ортега, вдыхая свежий и чуть сладковатый запах, доносящийся из приоткрытых дверей бальной залы.
- Почему ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – Ровен раздраженно повел плечами.
- Как и ты, - негромко напомнил советник, наконец, поворачиваясь к своему воспитаннику.
Принц сделал несколько нетерпеливых шагов по балкончику.
- Просто ответь мне, это правда?
Ортега вскинул голову, рассматривая причудливую лепнину на потолке.
- Собирается и отправит – это разные вещи, - размеренно проговорил он, перегнулся через перильца, и с огорчением обнаружил, что рыжеволосая ведьма исчезла.
- Я не хочу и не поеду! – объявил Ровен, замирая возле советника.
- Ну, конечно, - Ортега с легким изумлением посмотрел на принца. – Было бы очень странно, если бы ты захотел поехать на границу.
- Да! – гордо бросил Ровен. – Все хотят остаться в Авероне, все едут сюда, все мечтают об этом городе, и никто не хочет уезжать отсюда. Аверон – это сердце мира, город Мастеров, у ворот которого каждый день собираются сотни людей, мечтающих жить здесь. Я не намерен уезжать из города, на который имею право!
Ортега чуть улыбнулся.
- Что толку, Ровен? Сюда едут, чтобы получить Великое Знание.
- Сюда едут, чтобы здесь жить! Аверон – самый большой и богатый город в обжитых землях. Далеко не все, мечтающие жить здесь, хотят стать Мастером Рун или просто поступить в школу!
На лице советника мелькнуло презрение.
- Школа Рун – основа могущества города. Дело не только в деньгах – мы в безопасности, благодаря военной магии. Ты просто не подозреваешь, до какой степени трудно поступить в Школу Рун, в которую ты попал только потому, что ты – королевский сын. Не будь ты принцем, тебя бы выставили не только из Школы, но и из города.
Ровен тряхнул черными кудрями.
- Я не обязан учить эти проклятые Руны! В Авероне полно Служителей, не говоря уже о Мастерах, в сотни раз лучших, чем я. Сегодня только в этом зале двадцать четыре Служителя, которые могут раздавить меня, лишь назвав руну, не говоря уже о том, чтобы ее начертать! Зачем мне учить эти Руны, если я все равно не стану Мастером ?
- Тебе неоткуда знать, кем ты станешь, - голос Ортеги как-то изменился, но Ровен, в пылу спора, не заметил этого.
- Я - будущий Король, а не Мастер рун! Если вам с отцом так хочется кого-нибудь повоспитывать, возьмите Вилларда – по крайней мере, он не худший ученик в Школе.
Ортега выпрямился, и глаза у него стали как два аквамарина – совсем прозрачные, холодные и твердые. На этот раз Ровен заметил перемену, и, словно извиняясь, улыбнулся, и отошел к стене.
- Скажи ему, что я никуда не поеду, - уже почти просительно проговорил принц.
- Скажи ему это сам, - невозмутимо ответил советник, поправляя рукава плаща.
- И скажу! – бросил Ровен, исчезая в маленькой двери, спрятанной за портьерой.
Уже через мгновение он появился на парадной лестнице, горделиво принимая поклоны придворных. Ортега, провожая его взглядом, подумал, что ему тоже следует спуститься, но не двинулся с места. Гости все поднимались и поднимались – нескончаемым цветным потоком, и Ортеге приходилось закрывать глаза – так ослеплял блеск камней и расшитых золотом тканей.
- Зимний Мастер? – неожиданно раздался нежный голос.
Даже не поворачиваясь, Ортега ощущал запах осени.
- Сможешь назвать руну? – так же тихо спросил он. Он почему-то опасался повернуться, словно ожидая, что она каждую секунду может исчезнуть.
- Да, - быстро ответила она, - а потом последовала долгая пауза. Ортега почти физически чувствовал, как она всматривается в него, пытаясь найти зацепки. – Да, конечно, - уже с уверенность проговорила она. – Торн. Совершенно точно.
И тогда он повернулся.
Она стояла перед ним – зеленое платье, ослепительно рыжие волосы и горделивая осанка. А вот глаза у нее оказались не осенними, а зимними – серыми. Осенняя ведьма встретилась глазами с советником, и отошла на шаг, чтобы склониться в приветствии:
- Хозяин Рун!
Его удивило, как она это сказала – без страха, без уважения, просто немного удивления и радости. Почему радость?
- Руна Альгиз, - он кивнул, принимая приветствие. – Очень приятно познакомиться с тобой, Осенняя ведьма.
Она не дала паузе повиснуть:
- Тэрения.
- Тэрения, - повторил он. – У тебя зимние глаза.
- Как и у тебя. Меня это сбило, и я дала тебе чужое имя.
Он чуть улыбнулся.
- Нет. Не чужое. Это мое первое имя, то, от чего я отказался. Ты все назвала правильно.
Теперь и ее губы дрогнули в улыбке.
- Ты ведь Ортега, тот, кто написал Рунескрипт?
- Да.
- Ты знаешь о том, что в школьных изданиях нет последней страницы, той, где написано про последнюю руну?
- Знаю. Я просил об этом. Тот, кому нужно, сам найдет эту страницу.
Тэрения, стоя так же прямо, опустила голову. Ортега продолжал спокойно смотреть на нее.
- И ты советник короля? – неожиданно продолжила она.
- Да.
- И наставник принцев?
- Да.
Было так странно ей отвечать.
- Мне хотелось тебя увидеть, - она вскинула голову, и он опять восхитился этому контрасту – осенние волосы и зимние глаза.
- Зачем?
- Я рада, что увидела того, кто написал эту книгу.
Ортега грустно улыбнулся.
- Она тебе так понравилась?
- Нет, - с некоторым недоумением отозвалась она. – Такая книга не может нравиться.
И Ортега словно окаменел.
- Нет, не может, - невольно повторил он. – Я тоже знаю это. Но у меня никак не получалось этого объяснить.
Она, не отрывая взгляда, медленно кивнула. Ортега, не шевелясь, продолжал смотреть ей в глаза.
- Скажи, как это было – отказаться от своей Руны?
Он опять улыбнулся.
- А как это было – проснуться однажды с рыжими волосами и понять, что ты выбрана Осенней Руной?
- Не знаю, - спокойно ответила она. – У меня всегда были волосы такого цвета, и я всегда знала, что Альгиз – это моя руна, моя часть и продолжение.
Ортега кивнул.
- Неудивительно, что ты - одна из лучших учениц Школы.
Что-то ей не понравилось в его словах, и она нахмурилась. Ортега, почему-то чувствуя себя виноватым, заговорил совсем не о том, о чем хотелось.
- Чем ты собираешься теперь заниматься?
Она повела плечами.
- Не знаю.
- Разве, никто не предложил тебе работу?
- Предложили, - еще более равнодушно ответила она. – Но я не знаю. Не хочу.
И Ортега опять посмотрел ей в глаза. Она так же спокойно ответила на взгляд. С тех пор прошло очень много времени, и это было лучшее из времен. А потом ударили часы. Ортега знал, что должно произойти, ждал этого с минуты на минуту, но не ожидал. Тэрения вздрогнула, и оглянулась.
- Нам пора, - сказал Ортега, протягивая руку. – Бал начинается.
Королевский советник, сжимая тонкие пальцы девушки в зеленом платье, сошел по лестнице, и два вышколенных лакея мгновенно склонились в глубоком поклоне. Глаза Тэрении весело блеснули. Ортега, безнадежно скрывая улыбку, расправил плечи, и вошел в бальную залу.
Гости стояли справа и слева от трона, все вокруг искрилось переливами света и драгоценностей, а между приглашенных бесшумно скользили слуги. Выпускники Школы рун смешались с другими гостями, но Ортега сразу угадывал зеленые и голубые наряды Весенних рун, красные и желтые – Летних, черные и белые, самые строгие – его любимые – цвета Зимних Рун, и золотистые с коричневым оттенки Осенних Рун. Гости смеялись, переговаривались, обменивались любезностями и последними сплетнями, придирчиво раз глядывали наряды друг друга и говорили в спину колкости.
Ортега, продолжая держать за руку свою спутницу, и перехватывая направленные на нее завистливые взгляды, шел через весь зал к своему повелителю.
Слева от короля Аларика сидел младший сын, справа – Ровен. Увидев Ортегу и девушку в зеленом, он улыбнулся и еле заметно кивнул. Ортега привычно поймал внимательный взгляд короля, и чуть склонился. Поклон Тэрении был долгим и глубоким. Когда она выпрямилась, Король уже улыбался.
- Хочешь, сегодня ты откроешь бал? – бросил он советнику, и тут же, без паузы, обратился к девушке. - Как тебя зовут?
- Тэрения, Осенняя руна.
- Какая именно? – цепко разглядывая ее, спросил Аларик.
- Альгиз, Ваше Величество, - ответила она, но, по легкому движению пальцев в его руке, Ортега понял, что вопрос ей неприятен.
Это удивило советника – обычно все любят говорить о руне, которой будут служить всю оставшуюся жизнь. Все, но не она. И сам Ортега ненавидел вспоминать, что когда-то, очень давно, он служил руне Торн. И его забытая любовь, Дейдра, Держащая границы, тоже предпочитала не вспоминать о своей руне.
Ортега очнулся от задумчивости, только почувствовав легкое пожатие. В глазах Тэрении вспыхнул огонек тревоги, и тут же потух. Советник, ответив на пожатие, и осторожно придерживая спутницу, отошел в сторону. Король встал, и в зале воцарилась тишина.
- Сегодня, как и каждый год, я приветствую вас на Празднике Рун. Сегодня, как и каждый год, здесь присутствуют двадцать четыре лучших ученика Школы рун Аверона, и сегодня, вопреки традиции, я хочу, чтобы этот бал открыла одна из учениц, ибо всем нам предстоит тяжелый год, - стало совсем тихо. Принцы ошеломленно смотрели на короля, очень медленно подбирающего слова, и смотрящего куда-то перед собой. – Этот бал откроет руна Альгиз, чтобы все вы помнили о том, что на всех поворотах требуется чуткость и двойная осторожность, - и он обернулся к девушке.
Ортега, сосредоточенный и встревоженный, вывел Тэрению в центр зала. Вокруг зашептались. Рыжеволосая ведьма растерянно оглянулась, но, заслышав первые такты вальса, выпрямилась, и посмотрела прямо в глаза советнику. Ортега сжал тонкие пальцы, расправил плечи, и еле заметно кивнул Ровену. Несколько секунд понаблюдав, как по громадному залу скользит советник со своей избранницей, Ровен подошел к Ундине, бледной от обиды и ярости.
После того, как и Виллард, подхватив первую попавшуюся девушку, вывел ее в центр зала, остальные гости, словно по невидимому сигналу, закружились в танце. Бал начался.
Ортега, наконец-то сосредоточившись на своей девушке, тут же встретился взглядом с ее сияющими глазами.
- Почему? – только и спросила она.
Ортега сам безуспешно пытался справиться с этим вопросом.
- Что-то сместилось, - наконец проговорил он. – А твое появление со мной оказалось знаком этим перемен. Сегодня произошел разрыв, и требуется удвоенное мужество и очень много смелости, чтобы справиться со всем, что придет в этот год.
Она только кивнула – ни слова, ни улыбки – лишь внимательный напряженный взгляд. Потом она опустила голову, словно стараясь разглядеть нечто на сверкающем полу. Ортеге вдруг захотелось чем-нибудь порадовать ее, чтобы увидеть, как осветится ее лицо.
- Хочешь, сегодня я исполню твое желание?
Она подняла голову, и удивила его так, как никто и никогда в жизни.
- Нет. Я сама в состоянии осуществить все желания.
В одну секунду, словно под ногами обвалилась земля. Ортега продолжал держать тонкие пальцы, рассматривая упрямый подбородок и сжатые губы Тэрении. Через долгую паузу, она, словно испугавшись содеянного, виновато опустила голову.
- Ты действительно хорошая ведьма, - медленно спросил он, мягко перенося руку ей на талию, - или тебе просто повезло?
- Мне везет, потому что я действительно хорошая ведьма, - без тени гордости ответила она.
- Лучшая из двадцати четырех этого года?
Тэрения задумалась. Не смутилась, не заколебалась, а именно задумалась, взвешивая шансы.
- Есть еще Весенний колдун, служащий руне Эваз, - она помолчала, прикидывая. – Но я умнее. Я бы сумела его переиграть. Он слишком торопится, и у него нет чувства времени. У меня оно есть.
- Лучшая? – настойчиво уточнил Ортега.
Она подняла голову, и еще раз спокойно взглянула ему в глаза – она все время это делала.
- Да.
- Можешь назвать, каким рунам служат принцы?
Советника это все одновременно забавляло и восхищало. Она оглянулась, ловя взглядом танцующих.
- Скажешь про Вилларда? – Ортега уже улыбался.
Секунду ведьма смотрела в затылок принцу.
- Уруз, весенняя руна силы.
- А Ровен? – Ортега с восторгом читал у нее в лице.
- Король Аларик – руна Тейваз, знак воина, - проговорила она, переведя взгляд с фигуры короля.
- А Ровен? – настойчиво повторил Ортега.
Тэрения оглядывалась, ища наследника престола, от чего все время сбивалась с ритма.
- Сол. Единство противоположного.
Ортега почувствовал легкое разочарование, и девушка, уловив это, мгновенно перевела на него взгляд.
- Ты не права. Его руна – Дагаз – прорыв в день.
Тэрения, с каким-то отсутствующим выражением лица смотрела за спину Ортеги. Он продолжал осторожно вести ее в танце, чувствуя, как механистично она стала двигаться.
- Советник ошибается, - вдруг очень тихо проговорила она, и ее зимние глаза потемнели. – Его руна - могущество, неразделимое единство Страсти - того, что ведет, и Мощи - того, что действует. Просто он пока не дорос до этого, и ты ошибочно приписал Ровену другую руну, требующую меньше сил и труда.
Ортега молча смотрел на нее. Ведьма опять встретилась с ним глазами. Это была еще одна бесконечно долгая секунда, а потом Тэрения вздрогнула.
- Ты - знаешь, и ты… не мог…
Ортега не дал ей договорить. На его безмолвный приказ мгновенно отозвался Ровен, возник, словно ниоткуда, и мягко отстранил Ортегу:
- Ты позволишь? – он протянул руку Осенней ведьме, и та покорно кивнула, продолжая ловить взгляд советника.
Советник, с облегчением переведя дыхание, отошел в конец зала, и присел на маленькую скамеечку, внимательно наблюдая за танцующими. Сам Ортега очень любил танцевать, называя это своей единственной слабостью, что являлось источником нескончаемых шуток во дворце. При этом и Ровен, и Виллард умоляли хмурого советника дать несколько уроков, на что Ортега постоянно отказывал. С Виллардом работать было скучно – он до такого совершенства заучивал все движения, что в его танце не оставалось ничего живого. С Ровеном работать было слишком сложно – тот с величайшим трудом запоминал простейшие движения, а потом, в танце, упорно все делал по-своему.
Советник редко танцевал еще и потому, что никак не мог подобрать себе партнершу – он привычно всех сравнивал с Дейдрой, и все проигрывали это сравнение. А эта Осенняя ведьма, Тэрения, первая, кто действительно очаровала его, танцевала плохо, и даже ее тонкое чувство мелодии не могло этого скрыть. Ортега поискал Ровена – тот опять вытворял нечто немыслимое, окончательно запутав и сбив с ритма рыжеволосую ведьму. Виллард, двигавшийся безупречно правильно, вздрагивал, бросая взгляд на брата.
- Забавляешься? – раздался сзади вкрадчивый голос.
- Не думал, что ты почтишь нас своим присутствием, Фенрир, - ласково ответил Ортега, оглядываясь.
Сутулая фигура в темном грязном плаще сделала несколько шагов вперед, и вдруг, к ужасу дам, стоявших неподалеку, растянулась в ногах советника.
- Я заскучал, Ортега, - пожаловался Фенрир.
- Ты хотя бы в человеческом обличье? – полюбопытствовал советник, стараясь разглядеть что-либо под грубым плащом.
- Достаточно того, что я надел плащ, - отрезал Фенрир, и широко зевнул. Повеяло смрадом.
Ортега чуть улыбнулся.
- Голоден?
- Украл на кухне курицу. Помощник повара - вор и дурак. Выгони его.
Советник кивнул. Он и не думал, что так соскучился по зверю.
- Знаю, знаю, - отозвался Фенрир. – От тебя так пахнет счастьем, что хочется перегрызть кому-нибудь глотку, - он зарычал, но не смог заглушить нотки довольства. – Кстати, что же ты бросил свою Осеннюю ведьму? Я даже сюда чувствую, как она тебя…
- Фенрир!
Зверь коротко огрызнулся, но продолжать не стал. Ортега выхватил взглядом Тэрению. Она все еще танцевала с Ровеном.
- Что нового и странного видел и слышал?
- Я же говорю – скукотища, - зверь зевнул. - Нигде ничего не происходит. Холодно. Только у ледяной Дейдры на границе какое-то шевеление.
- Фоморлы?
- Фоморлы. Такое впечатление, впрочем, что им тоже скучно. Ортега, не желаешь ли развязать небольшую войну? Исключительно из потехи, а то кровь уже застоялась.
- Хочешь, прикажу начать на тебя охоту?
- Попробуй, - лениво отозвался Фенрир. – Знаешь, сколько трупов будет, пока они меня возьмут? Давай, лучше, я просто сейчас перегрызу глотку этому Мастеру Рун, как там его?
Ортега обернулся. В окружении гостей, ждущих исполнения своих желаний, по залу шествовал Мастер Венделл – Осенняя руна Феу – руна прибыли и награды. На мгновение советнику подумалось, что это было бы действительно, по-настоящему, забавно – перегрызть глотку этому напыщенному болвану, еще и прямо на Балу Рун, когда он исполняет желания лордов и сановников.
Фенрир, уловив состояние советника, заурчал от удовольствия.
- Только попробуй, - твердо проговорил Ортега, - и, клянусь, я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь стать волком.
Рычание Фенрира перешло в демонстративный зевок.
- И не собирался, - лениво ответил он. – Оно того не стоит. А вот мне бы эту твою ведьму на пару часов…
- Я бы поставил на ведьму, - невозмутимо сказал Ортега.
- Хочешь попробовать? – оживился зверь.
Ортега, вытянув голову, наблюдал, как прямо в руках ошеломленного дворецкого расцветают белоснежные орхидеи, а скромное платье какой-то гостьи с реденькими волосами, покрывается драгоценными камнями.
- Почему его считают не просто Мастером Рун, а великим волшебником? Он же не в состоянии дать то, что по-настоящему необходимо, размениваясь на дешевые фокусы.
- Не такие уж дешевые, - задумчиво проговорил Ортега. – На платье этой девушки бриллиантов почти на десять тысяч. Я бы после такого фокуса был без сил несколько часов.
- Ей не нужны бриллианты! – нетерпеливо отозвался Фенрир. – Ей нужны нормальные волосы, а, еще лучше, муж!
Ортега повернулся к зверю, и одним движением стянул с него капюшон. На советника в упор глядели желто-зеленые глаза волка, а из приоткрытой пасти сочилась слюна. Ортега молча натянул капюшон, и отвернулся.
Секунду он сидел в раздумье, а потом, прислушавшись к своим ощущениям, вдруг почувствовал ужасающую пустоту – засосало под ложечкой, а желудок словно провалился. Ортега оглянулся – короля Аларика нигде не было. Советник встал, еще раз мысленно пробежался по залу, кивнул Фенриру, и, нетерпеливо миновав ряды танцующих, вышел из залы, быстрым шагом направился в королевскую опочивальню.
Аларик, все в том же, расшитом золотом одеянии, лежал на громадной постели, а вокруг него хлопотал врач – Мастер Рун исцеления. Король был бледен и спокоен, Рон, напротив, очень встревожен, и, чертя очередное заклятье, явно с трудом сосредотачивался. Увидев Ортегу, он горестно развел руками. Ортега, замерший посреди комнаты, вопросительно посмотрел на Аларика.
- Рон, можешь идти, - еле слышно проговорил Король.
- Но…
Ортега кивнул. Рон, что–то бормоча, собрал свои инструменты, старательно разложив вокруг постели короля пергаменты с заклятиями. Когда за ним закрылась дверь, Аларик слабо улыбнулся Ортеге, и только по этой улыбке советник понял, каких усилий стоят королю спокойствие и безмятежность.
- Время, Ортега. Больше нет сил оттягивать.
Советник склонил голову. Он и сам уже понял это, и не хотел тратить бесценные минуты на утешения и протесты, выспренние и нелепые.
- То, что должно быть, будет. Ты помнишь о нашем уговоре?
Ортега опять кивнул, смутно чувствуя, что звук его голоса может показаться королю оглушающим.
- Поклянись, что не отступишь, пока не закончишь работу.
Советник, не отрываясь, смотрел на бледного короля.
- Мой сын не должен повторить моей ошибки! Пусть он лучше погибнет, чем встретится взглядом с тихими глазами и начнет отвечать на самый страшный вопрос – что же он сотворил со своей жизнью. Ты понимаешь, о чем я? – голос его таял.
- Да, - Ортега коснулся лба.
- Конечно, понимаешь! – неожиданно выкрикнул Аларик. – И ничего об этом не знаешь! Ты даже не представляешь, какой ты счастливый! Ортега!!!
- Да, - очень мягко проговорил советник, прикладывая прохладные пальцы к запястью короля. – Теперь уже все это не имеет смысла. Твое время ушло.
После долгого мгновения грустного взгляда, король разжал руку, и лицо его исказила болезненная улыбка:
- Лучше меня, ты все знаешь с самого начала, - Аларик облизнул пересохшие губы. - Обещай служить ему, как мне.
Ортега большим и указательным пальцем сжал переносье.
- И береги его, - уже совсем тихо прошептал Аларик, закрывая глаза. – Прощай, мой друг, мой брат, мой учитель, - пальцы разжались. - Заклятье, Ортега, не забудь про заклятье, и забрать скипетр, когда все кончится.
Советник молча собрал пергаментные странички с заклятиями врача, и швырнул их в огонь. Потом, прикусив губу, прямо у изголовья кровати он начертал три руны – Уруз – которая даст силы, Науд – что направит желания, и Хагалаз – несущий смерть. Дыхание короля тут же стало ровнее, а глаза блеснули:
- Зови Вилларда. Не знаю, на сколько мне еще хватит сил.
Тэрения, закончив танцевать с Ровеном, еще некоторое время понаблюдала, как Мастер Венделл одаривает подарками приглашенных. Краем глаза она уловила, как хмурится Квентин, Весенний колдун, тоже считающий подобные фокусы недостойными. Он со своей руной мог весь дворец перевернуть вверх дном, о чем тут же язвительно сообщил Тэрении.
- Не думаю, - серьезно ответила она. – Где-то здесь ходит Хозяин Рун, сам Ортега, и, я подозреваю, что ты бы не сумел и пальцем шевельнуть.
- Ортега? – вскинулся Квентин. – Где он? Я хочу хотя бы увидеть его!
Тэрения посмотрела в зеленые глаза того, кто служит руне Эваз, и в очередной раз убедилась, что она – лучшая выпускница этого года, а талантливый Квентин ей даже в подметки не годится.
- Как ты собирался перевернуть дворец вверх дном, если ты даже не умеешь смотреть? Я открывала бал в паре с ним, - она насмешливо приподняла бровь.
На секунду ее собеседник вскинулся, но потом покорно склонил голову.
- Хорошо, Тэрения, - после паузы проговорил он. – Ты – лучшая в этом году. Довольна? Лучше меня.
- Да.
- Но это только подтверждает мое предсказание, - очень серьезно проговорил он, – я вижу тучи и Север в твоем будущем
Она кивнула.
- Да.
Квентин тряхнул головой, отгоняя наваждение.
- Ты должна представить меня Хозяину. Сделаешь?
- Конечно, - она оглянулась.
Ортеги нигде не было, но она отчетливо чувствовала его следы – он очень спешил. Случилось что-то важное. И тогда ведьма с рыжими волосами, еще сама не зная, что и зачем делает, последовала по его шагам. Служащая руне Альгиз гордилась своими чуткостью и безошибочностью. Ей захотелось пройти по уже остывающим следам, и она послушалась своего желания.
Миновав бальную залу, она прошла несколько громадных покоев, вышла в длинный коридор с громадным количеством дверей, и поняла, что заблудилась. Побродив еще некоторое время в растерянности, и смертельно боясь выдать свое присутствие, она остановилась, и достала из рукава кусочек пергамента. Все, что ей осталось сделать – это создать заклятие, позволяющее найти дорогу. Итак, руна поиска и ворот – Перт, руна легкого проникновения и незаметности – Лагуз, и руна достижения цели – Тейваз.
Тэрения сосредоточилась, четко сформулировала задачу, начертала три руны, и оглянулась. После ночи танцев было очень трудно держать голову пустой, чтобы сворачивать безошибочно, но многолетние занятия лучшей выпускницы Школы не прошли даром. Рыжеволосая ведьма, чувствуя, как ее толкает в спину, шла уверенно и не оглядываясь, и на ее пути не встретилось ни одного человека.
Перед одной из кованых дверей ее путь вдруг оборвался. Стало пусто и тихо. Тэрения бесстрашно потянула тяжелую ручку, и скользнула в комнату. К счастью, тяжелые синие портьеры скрыли ее появление. Прячась за плотной тканью, и прижимаясь спиной к холодной каменной стене, она смотрела на лежащего короля и склоненного над ним Ортегу. Потом советник выпрямился, и быстро вышел, едва не задев Тэрению. Конечно, не будь он так встревожен, он бы безошибочно угадал ее присутствие, но сейчас Ортега очень спешил, и не заметил грустного запаха осени.
Тэрения осталась одна в комнате с умирающим королем.
Время – прерывания
Место - боли
Человек – заживо погребенный.
Виллард, неохотно отпустив самую прекрасную девушку Аверона – Ундину, вернулся на трон, и удивился, что рядом нет ни короля, ни Ровена. Впрочем, Ровена он увидел почти сразу – тот стоял в нише, у окна, и разговаривал с Фенриром – вонючий зверь так и явился на бал в своем печально известном плаще.
Посидев еще некоторое время на троне, Виллард уже решил вернуться к Ундине, которая недвусмысленно строила ему глазки, даже танцуя с Мастером Венделлом, но вздрогнул от ледяного прикосновения.
Принц обернулся, и почти испугался, увидев лицо Ортеги.
- Что случилось? – Виллард невольно заговорил шепотом.
- За мной, - коротко ответил советник, невидящими глазами разглядывая младшего сына короля.
- Отец! – мгновенно понял Виллард, поднимаясь с трона.
- Скорее, - процедил Ортега, тревожно оглядываясь на часы. – Время выходит.
Виллард, придерживая мантию, почти бежал за советником, каким-то образом стараясь сохранять при этом королевское достоинство. Поняв, что они идут в королевскую опочивальню, он задал только один вопрос:
- Почему ты не позвал Ровена?
- Потому что Король пожелал увидеть тебя, - веско сказал Ортега.
Виллард бросил быстрый тревожный взгляд, но сдержался.
Тэрения, прячущаяся за портьерами, сумела отодвинуться подальше от двери, и вжалась в стену, услышав торопливые шаги.
- Отец! – Виллард кинулся к отцу.
Ортега остановился в дверях, вцепившись взглядом в лежащую фигуру. Времени оставалось совсем мало.
- Виллард, ты должен знать, - Король говорил очень тихо, но ровно.
- Да, отец, да. Что случилось? Что я должен сделать?
- Это Ровен.
- Что - Ровен? Позвать его?
- Он наложил заклятье, - с трудом выговорил Король. – Он хочет поскорее занять трон.
Виллард отшатнулся.
- Ровен? Отец, ты ошибаешься. Этого не может быть!
- Я просто прошу тебя, - после долгой паузы прошептал Аларик, - будь осторожен, и будь бдителен. Единственный, кому ты можешь безоговорочно доверять во дворце – это Ортега. Берегись Ровена, Виллард. Я люблю тебя, и очень боюсь, что он сделает с тобой то же, что и со мной. Пожалуйста, будь осторожен.
- Отец, нет! – Виллард держал его за руку.
- Прощай, и помни мое предупреждение, - Король перевел дыхание. - А теперь, позови Ровена.
Принц поднялся с колен.
- Зачем? Если все, что ты сказал, правда…
Аларик закашлялся.
- Я никогда не лгал моим сыновьям! Я хочу услышать, что он мне скажет.
- Но я могу…
- Нет! – резко оборвал его Аларик. – Только он и я. Зови его ко мне!
В голосе умирающего короля было столько властности, что Виллард молча встал, поцеловал руку отца, и вышел. Ортега неслышной тенью последовал за ним.
Ровен сразу понял, что Виллард идет к нему. Фенрир тоже насторожился, и шумно потянул носом воздух. Глаза его вспыхнули.
- Чувствуешь? – обратился он к наследнику.
Ровен глубоко вздохнул:
- Однажды, Фенрир, когда-нибудь, я брошу это все, и уйду с тобой в лес.
- Пойдем, - отозвался зверь. – Что тебе мешает сделать это прямо сейчас?
Чтобы не отвечать, Ровен сам сделал несколько шагов навстречу брату.
- Тебя срочно требует отец, - тихо и напряженно проговорил Виллард, судорожно кивая здоровающимся с ним гостям.
- Виллард, что происходит? – теперь Ровен по-настоящему встревожился.
- Тебе нужно срочно идти, - деревянным тоном повторил Виллард, и оглянулся, отчаянно надеясь найти Ортегу, чтобы избавиться от этой пытки.
- Куда идти? – коротко бросил Ровен. – Он в кабинете?
- В опочивальню, - напряженно проговорил Виллард, отходя на шаг.
Ровен молча начал пробираться через толпу танцующих и болтающих гостей. Сутулый Ортега, прячущийся за колонной, провожал наследника долгим взглядом.
Принц, вбежавший в покои отца, больше всего был удивлен пустотой и тишиной в опочивальне: ни слуг, ни врачей, ни даже Ортеги; только бледный король и две свечи. У отца было одутловатое лицо с резкими крупными чертами. Темные глаза смотрели пристально и холодно. Ровен всегда сжимался под этим взглядом, а сейчас невольно подумал, как устал этот человек все за всех решать, и какой он слабый, что не может от этого отказаться.
- Папа! – Ровен склонился над королем.
- Я хочу кое-что сказать тебе, Ровен, - тихо и быстро заговорил король, каждым ударом сердца отсчитывая драгоценные мгновения. – Ты лентяй и шалопай.
- Да, я знаю, - с некоторым недоумением отозвался принц. - Прости меня.
- Ты должен работать, Ровен. Запомни мои слова, запомни на всю жизнь. Ты должен забыть о том, что ты – Король. Ты просто должен лучше всего делать то, что ты должен делать лучше всего. Все. Ты понял меня?
- Да, папа, - тихо проговорил Ровен, нахмурившись. - Конечно.
- Нет! – резко бросил Аларик. – Ты ничего не понял! Ты должен работать, а ты тратишь бесценное время, которого и так не осталось! Но ты поймешь, все поймешь. А сейчас – уходи, и не выходи из своей комнаты до тех пор, пока тебе не скажут, что я – умер.
Ровен замер.
- Папа, что ты делаешь? Что происходит?
- Убирайся. Я должен уйти один, - король отвернулся.
Ровен протянул руку.
- Папа, я люблю тебя.
- Ты должен работать, - еле слышно отозвался Аларик, закрывая глаза.
Еще секунду Ровен колебался, а потом быстро и резко вышел, высоко держа голову.
Тэрения хорошо слышала, как медленно и тяжело он идет, его шаги еще не затихли в гулких коридорах, и вдруг поняла, что король Аларик мертв. Он умер, тоже слушая шаги уходящего от него сына – наследника престола. Ведьма медленно вышла из своего убежища, и очень тихо подошла к королю. Лицо его не изменилось – те же суровость и усталость, и даже руки по-прежнему были сжаты в кулаки.
Тэрения оглянулась. Она и сама не знала, что делает здесь, чувствовала, что нужно бежать, и не могла сдвинуться с места, словно что-то не давало ей уйти. Пытаясь с этим справиться, она хотела начертать руну Кеназ – раскрытия и ясности, но, к ее глубокому изумлению и растерянности, получилась Торн – руна ворот и размышлений. Руна Ортеги.
Осенняя ведьма закрыла глаза, и глубоко вздохнула. Несколько минут она стояла, сосредоточившись на своей руне, затем выпрямилась, тряхнула головой, машинально поправила зеленое платье, и открыла глаза. Первое, на что упал ее взгляд – королевский скипетр, лежащий на маленьком столике возле двух свечей. Тэрения подошла, задумчиво покрутила символ власти, невольно залюбовавшись драгоценными переливами, а потом, так же медленно, ни о чем не думая и ни на что не рассчитывая, спрятала его в широкий рукав зеленого платья, продолжая держаться за свою руну. Альгиз - руна чуткости, осторожности и безошибочности – Тэрения ничего не могла поделать с этим; она слишком привыкла доверять своим движениям, поэтому места сомнению не осталось.
Невысокая девушка с ослепительно рыжими волосами и гордой осанкой очень быстро шла по дворцу. Держась за Райдо – руну счастливой дороги, она безошибочно нашла черный ход, и, укрывшись чьим-то тяжелым теплым плащом, вышла в зиму.
Где-то во дворце долго и протяжно завыл Фенрир.
Ровен тем же каменным шагом прошел в свои покои, и, закрыв двери, тихо опустился на пол, опираясь спиной на панель из резного дуба. Он никак не мог определить свое состояние – это было что-то среднее между яростью и почему-то растерянностью. Он понимал, что нечто происходит, но не понимал, что, поэтому чувствовал себя вещью, и от этого впадал в еще большую ярость. Несколько раз он уже собирался вернуться обратно в опочивальню, и сделать хоть что-нибудь; доказать, что он король, победитель, мужчина, все, что угодно, но только не сидеть здесь.
Он почти вставал, но, через мгновение, снова безвольно опускался по стенке, не способный к действию. В конце концов, измученный этой странной борьбой с самим собой, наследник престола погрузился в сон – глубокий настолько, что не услышал плача, криков, хлопанья дверей, торопливых шагов, и стука в его собственную дверь. Руна Иса, начертанная безошибочной рукой Ортеги, заботливо хранила оцепенение наследника.
Ровен смог очнуться от этого тяжелого сна, только когда в дверях его покоев появились вооруженные люди. Первое мгновение он не понял, что происходит – просто рассматривал стражу, не испытывая ни страха, ни любопытства, пока начальник стражи, после секундного колебания, не протянул ему пергаментный свиток.
- Принц, у нас приказ арестовать вас.
Очень медленно, не веря своим ушам, Ровен встал, еле удержавшись от соблазна схватиться за стену.
- Кто отдал этот приказ? – с трудом выговорил принц, чувствуя, что голова вот-вот лопнет.
- Приказ был отдан принцем Виллардом, и подкреплен печатью Королевского Совета.
- Виллард – младший сын, - почти по слогам проговорил Ровен, не двигаясь с места. Ему показалось, что он сходит с ума.
- Это не имеет значения, - вежливо ответил начальник стражи, невольно оглянувшись на подчиненных. – Приказ одобрен членами совета.
- А когда собрался совет?
- Сегодня ночью.
Ровен в отчаянии затряс головой. Ночью! Отец умер, и тут же, сразу, собрался совет, чтобы его арестовать!
- В чем меня обвиняют? – это был спасительный вопрос и тщетная надежда что-то прояснить.
- В заклятии рунами, - Людвиг отвел глаза, - вызвавшем смерть короля.
Принц сглотнул.
- И ты в это веришь? Ты, знающий меня с рождения, знающий, что я и так получу престол, и я худший ученик Школы рун, неужели ты веришь, что я мог наложить заклятие на отца?
- Возможно, - размеренно ответил Людвиг, понижая голос, - я, как и многие другие, не спешил бы в это верить, но пропажа королевского скипетра говорит не в вашу пользу.
И вот тогда у Ровена появилось ощущение, что его ударили под дых.
- Пропажа скипетра? – ошеломленно переспросил он.
- Простите, принц, но вы были последним, кто выходил из опочивальни, - лицо Людвига стало жестким.
- Этого не может быть! – Ровен выпрямился.
Начальник стражи молчал. За его спиной переминались с ноги на ногу солдаты.
- Кто назначен Временщиком? – не сомневаясь в ответе, наконец, устало спросил Ровен.
- Лорд Блэр, - уже раздраженно отозвался Людвиг.
И наследник опять не поверил своим ушам.
- Не Ортега?
- Лорд Блэр, - жестко повторил Людвиг.
Ровен оперся спиной о стену, и прикрыл глаза.
- Почему не Ортега?
- Он отказался.
Ортега отказался! Ровен и сам не мог объяснить, почему именно это так испугало и встревожило его. И, в то же время, почему-то дало надежду. Ни смерть отца, ни пропажа скипетра, ни предательство Вилларда – не случилось ничего, важнее отказа Ортеги взять на себя управление до вступления наследника в свои права. Ортега, которому отец безоговорочно верил, Ортега, лучший советник, и самый любимый учитель, сам Хозяин рун – отказался!
- Простите, принц, - прервал его размышления Людвиг. – У вас еще будет много времени подумать.
Ровен только пожал плечами. На него вдруг накатило какое-то безразличие – словно после отказа Ортеги все перестало быть значимым. Он сделал шаг к начальнику стражи:
- Будьте так добры сопроводить меня, - очень вежливо проговорил он, подозревая, что, если эта фраза станет известна во дворце, он прославится как самый остроумный и бесстрашный кавалер.
Даже когда за ним закрылась тяжелая дверь, принц, в том же оцепенении и задумчивости, остался стоять прямо посреди камеры.
Тэрения, Осенняя ведьма, бросив тяжелый заплечный мешок прямо на снег, заколотила в д вери небольшого аккуратного домика. Понадобилось довольно много времени, чтобы взъерошенный и кое-как одетый Квентин появился на пороге.
- Совсем с ума сошла, - хмуро проговорил он, впуская девушку. – Всю ночь плясала, нет, чтобы поспать, с утра тебя опять тянет на подвиги! – он хотел сказать еще что-то, но, увидев лицо Тэрении, осекся. – Что случилось?
Она тщательно закрыла дверь, и присела к огню.
- Как плохо, что холодно.
- Тэрри !
Она молча сняла тяжелый плащ, повесила перед огнем, и повернулась к Весеннему колдуну.
- Чаю сделаешь?
Он поправил сползающий халат, и побрел к буфету.
- Как обычно?
- Там в бутылке много? Отлично, выливай все.
Квентин оскорблено оглянулся.
- Полагаешь, я с утра и после такой ночи могу обойтись только чаем? За второй бутылкой придется лезть в погреб. Делим пополам.
Она не ответила, стараясь заглянуть прямо в сердце пламени. Квентин, пока закипала вода, успел переодеться и умыться. Тэрения, не отрываясь, смотрела на огонь. Только когда хозяин принес две дымящиеся чашки, она зашевелилась.
- Квен, - проговорила она после первого глотка, - я люблю тебя.
На самом деле, она собиралась сказать другие слова, но получилось именно так.
Он тоже сделал большой глоток.
- Нет. Не любишь. Что тебе нужно, Тэрри ?
- Люблю, - упрямо проговорила она.
Квентин только покачал головой.
- Знаешь, в чем твоя главная беда, Осенняя ведьма? Ты можешь любить только того, кто будет тебя поддерживать и тебе служить. И мне бы хотелось служить и заботиться о тебе, но судьба твоя так темна, и ничто не проявляется с легкостью. Ты все время готова сражаться, и я не вынесу дороги с тобой. Тебя слишком много. Все, что я могу – это смотреть издалека на твое падение.
Она поставила пустую кружку.
- Падение?
- Падение видно каждому, а вот истинные победы слишком часто неразличимы в сиянии Пути.
Она только кивнула.
- Ты мне не поможешь?
- Помогу. Но у нас разные пути.
- Я знаю, - она отошла от огня, и опустилась в кресло. – Еще нальешь?
- Тэрри, я же объяснял, мне очень далеко лезть в…
Он не договорил, увидев на столе запыленную бутылку. Потом только вздохнул:
- Лучше бы ты силы поберегла, чем забавляться заклятиями. Как я понимаю, они тебе очень понадобятся.
- Мне сейчас нужно, - буркнула она, открывая бутылку, и щедро наливая себе в чашку.
Квентин молча плеснул туда же немного заварки. Ведьма скривилась, но промолчала.
- Ладно, - после того, как бутылка почти опустела, уже другим тоном заговорил Квентин, - расскажешь, что случилось?
Она подняла грустные глаза:
- Сегодня ночью умер король Аларик.
Квентин только присвистнул.
- Почему об этом не объявили?
- Потому что перед смертью король наговорил много всякого разного, и теперь… - Тэрения запнулась, отчаявшись подобрать слова.
- Принцы пытаются понять, что с этим делать? – моментально подхватил тот, кто служит Весенней руне.
Она благодарно улыбнулась. Квентин на мгновение задумался.
- Ты тоже слышала, что сказал Аларик?
- Да, - она отвернулась.
- И кто-то в курсе твоей осведомленности?
- Еще нет.
- Подожди, - Квентин сделал большой глоток, - и ты боишься, что…
Взгляд девушки вдруг стал тяжелым.
- Я ничего не боюсь, просто лучше, если ты останешься в неведении.
Ему это явно было неприятно, но он только чуть поджал губы.
- Так чем я могу…?
- Квентин, ты - Весенний колдун и служишь руне Эваз – руне движения и лошадей. Никто лучше тебя не разбирается в лошадях, и у тебя самый потрясающий конь в этом городе.
Он нетерпеливо повел плечами:
- Я все это знаю. Что тебе от меня нужно? Коротко.
Тэрения поставила пустую чашку.
- Коня. Ты должен помочь выбрать мне коня. Как можно быстрее.
- Исключено, - Квентин встал.
- Но…
- Тэрри, сегодня первый день после праздничной ночи. Все закрыто, никто не работает. Мы не сумеем найти тебе коня в ближайшие три дня.
- Но…
- Более того, даже если мы сможем найти того, кто продаст тебе коня, совершенно точно, этого коня не стоит покупать, - жестко закончил Весенний колдун.
Тэрения сплела кончики пальцев.
- Но что же мне делать? – наконец проговорила она. – У меня нет времени на ожидание. Я должна уехать как можно скорей.
- Куда?
Ведьма не ответила. Он еще раз вздохнул.
- Насколько это срочно и необходимо?
- Жизненно необходимо, а от скорости зависит моя жизнь.
- Пойдем, - сказал Квентин, поднимаясь и выходя во двор.
Она бросила быстрый взгляд, но не спросила.
Весенний колдун, щурясь на снег, неторопливо подошел к конюшне. Тэрения, вошедшая за ним в теплое помещение, недоуменно оглянулась.
- Но здесь только твой Поднебесный! – она подошла к вороному коню, нетерпеливо перебирающему ногами.
- Вот именно, - сухо бросил Квентин, опираясь на косяк.
Тэрения на мгновение словно окаменела. Потом она медленно повернулась.
- Но, Квен…
- Оставь, - он хмуро смотрел на своего коня. – Если это, действительно, жизненно важно, то расчеты и благодарности неуместны. Я делаю для тебя то же, что бы ты сделала для меня.
- Квен, я тебя люблю…
- Только, пожалуйста, береги его, - Весенний колдун не шевелился. – Он очень умный, и с ним нужно помягче. Он обычно сам все понимает.
- Квентин!
- Молчи, во имя рун! Просто забирай Поднебесного, и уезжай. Я сам сплету тебе заклинание на дорогу.
- Нужно будет спрятать мои следы.
Квентин только кивнул. Ласково взяв коня под уздцы, он вышел во двор. Тэрения пошла за своими вещами. Несколько минут она наблюдала, как Квентин седлает коня, и что-то нежно шепчет в черное шелковистое ухо, чертя в воздухе руническую вязанку, а потом сама подошла к Весеннему колдуну.
- Что, и даже обнять не позволишь?
Он перевел взгляд на девушку.
- Уезжай, Тэрения.
Мгновение она смотрела в уставшие глаза колдуна, совершенно вымотанного заклятьем, а потом одним легким движением почти взлетела на коня.
- Неплохо для Осенней ведьмы, - он криво улыбнулся. – Береги себя.
Тэрения наклонилась. После секундного колебания Квентин поднял голову и коснулся длинных рыжих волос. Это был долгий и нежный поцелуй. Потом Осенняя ведьма вскинула голову, и тряхнула волосами. Квентин опустил голову и отошел на шаг:
- А вот я тебя люблю, Тэрри.
Она засмеялась – неожиданно зло и обидно.
- Если бы любил – был бы со мной. Прощай, Квен. Надеюсь, я верну тебе Поднебесного, - и она взмахнула хлыстом.
Квентин так и не запер опустевшую конюшню.
Время – размышления
Место - недеяния
Человек – тот, кто оглядывается.
Солнце только начало окрашивать восточные башни в золотистый и розовый, а бледный Ортега с мешками под глазами уже стоял у дверей тронного зала. Проходившие мимо слуги изумленно оглядывались, кто-то шептал охранные заклятья, и все, без исключения, старались обойти хрупкую сутулую фигуру стороной.
Прошлую ночь – ночь смерти - Ортега не спал, потому что ему просто не дали такой возможности. Загадочная и непредсказуемая пропажа скипетра в одно мгновение все перемешала и во дворце Аверона, и в голове советника. А в эту ночь он сам не мог позволить себе заснуть – мысли упорно возвращались к одному и тому же – Вилларду. О Ровене он не думал, памятуя, что старший принц надежно заперт, и, к счастью, хотя бы это пока можно выпустить из-под контроля. Но вот Виллард – тяжелый, недоверчивый, и вечно мучимый подозрениями – был опасным противником.
Ортега часто ссорился с Ровеном, они по много дней не разговаривали, а с Виллардом, напротив, отношения всегда были ровными: Виллард проявлял положенное уважение, Ортега принимал оказываемые почести, и они никогда не могли найти общего языка. Ортега просто выполнял свой долг, а Виллард просто его терпел, зная, что все равно нет никого умнее и способней советника. И, в конце концов, они очень редко сталкивались – между ними всегда был не только Ровен, но и Аларик. Теперь же они остались лицом к лицу, и Ортеге обязательно нужно было доказать принцу, что ему можно доверять и слушаться его советов. При этом Ортега также понимал, что сейчас самым горячим желанием Вилларда будет подчинить себе советника, и заставить все время признавать правоту будущего Короля.
Когда, наконец, двери зала отворились, вышли парикмахер и писарь.
- Как он? - негромко спросил Ортега, ни на кого не глядя.
- Мы получили нового короля, - очень выразительно проговорил парикмахер, на полшага отстав от писаря. - Только ему сегодня приснился дурной сон.
Советник вздрогнул, услышав предупреждение. Парикмахер уловил его движение и усмехнулся. Он научился много понимать, лишь проводя рукой по волосам того, кого бреет. Это всегда забавляло Аларика, а Ортега никому не доверял свои, уже начавшие седеть, волосы.
Виллард, стоящий у окна, был темен. При звуке шагов, мягких и уверенных, он передернул плечами.
- Тебе тоже плохо спалось сегодня? - бросил он, оглядев Ортегу, на лице которого утро не смогло разгладить ночные тени.
- Какой тяжелый год, - только и проговорил советник, глядя в окно.
- Год! – вскинулся Виллард. – Всего один день. Год только начался. Что я должен сделать с Ровеном?
Ортега не ожидал такой прямой и быстрой атаки, и с усилием поднял голову, собираясь с мыслями. Он не мог ответить, не мог и не ответить, и Виллард об этом знал.
- А что повелитель хочет сделать с Ровеном?
Виллард не попался.
- Ты же советник, отец говорил, что я могу доверять только тебе, вот и докажи это!
- У меча два лезвия, а у руны два положения. Любое решение должно быть взвешено и обдумано….
- Это все пустые слова! Я хочу знать, что мне делать, – глаза Вилларда сверкнули. – Он погубил отца, украл скипетр, но, в конце концов, он же мой брат!
- Служба чему-то одному ослепляет, - пробормотал советник, продолжая смотреть в окно. – Что по этому поводу думает Временщик Блэр?
- Ничего, - буркнул Виллард. – Настаивает на суде. Но что мне суд? Мы перерыли весь замок и ничего не нашли. Лучшие Мастера рун участвуют в поисках, но, и так понятно, что это бесполезно, скипетр как сквозь землю провалился, а без него я не могу вступить на престол. Ровен, конечно, все отрицает.
- Конечно, - эхом отозвался Ортега.
- Сегодня, я думаю, я нашел решение, - мрачно выговорил Виллард. – Нам нужен гадающий на рунах.
Ортеге понадобились вся выдержка и самообладание, чтобы не выдать своей тревоги.
- Ты же знаешь, кто лучше всех вытаскивает руны?
- Да, знаю, - медленно проговорил советник. – Но дорога до границы будет долгой.
- Ты говоришь об Дейдре, Держащей границы? – Виллард бросил цепкий взгляд. – Неужели нет никого поближе?
Советник только кивнул.
- Разве Временщик не сказал, кто в этом городе лучше всех выкладывает руны?
- Такое впечатление, - ядовито отозвался принц, - что в этом городе все, кто хоть когда-нибудь видел руны, умеет их вытаскивать. Так кто, на твой взгляд, лучший гадальщик?
- Дейдра.
- А еще? – жестко спросил принц. Он уже не старался скрыть, как раздражен.
- Мне нужно подумать, - мягко проговорил Ортега. – До завтрашнего утра.
Лицо Вилларда застыло.
- Я всего-навсего хочу знать, кто может разложить руны. Неужели так сложно мне ответить?
- Я могу уйти, чтобы найти ответ на ваш вопрос? – так же ровно и негромко спросил советник, теперь смотрящий прямо на раздраженного Вилларда.
Это была опасная игра: глядя на спокойствие Ортеги, принц впадал в еще большую ярость, и, чем раздраженней становился Виллард, тем спокойней - советник. Внутри Ортеги словно появился островок спокойствия и безучастности.
- Да! – резко бросил принц.
Советника поклонился, и направился к двери.
- Ортега! – пригвоздил его к месту резкий окрик.
Он остановился, потом медленно повернулся. Виллард уже сидел на троне, горделиво вскинув голову:
- Ты много лет служил моему отцу…
- Да.
- Но ты только что сказал, - Виллард пристально глядел на советника, - что служба чему-то одному ослепляет.
- Да, - чуть удивленно отозвался Ортега.
- А что ты думаешь о себе? - с торжеством спросил принц. Ловушка захлопнулась.
Лицо Ортеги осталось таким же спокойным, лишь в глазах отразилась неземная, как линия, прочерченная в воздухе, печаль.
- Я не думаю о себе.
Не поклонившись, он тихо прикрыл за собой тяжелую дверь. Виллард скривился, и приказал позвать Мастера Венделла.
Ортега шел быстрым шагом, не разбирая, где тень, и где свет. На серый плащ оборачивались прохожие, удивляясь, как легко он идет по заснеженным дорогам, даже не приподнимая края плаща. Он специально пошел не центральными кварталами, а рабочими районами - дома здесь были невысокие, много недостроенных, из необделанных камней, и по улицам словно разливалось ощущение покоя и тишины.
Вытаскивающий руны! Кто, к кому вести принца? Конечно, и Мастер Венделл, и Лорд Блэр, которые не хотят брать на себя ответственность за выбор гадающего, с величайшим удовольствием и чувством превосходства укажут на дурной выбор Ортеги, каким бы этот выбор не был. Впрочем, это все мелочи. И Венделлу, и Блэру Виллард доверяет еще меньше, чем советнику. Но как выбрать гадальщика? Плохой Мастер солжет, и подозрительный Виллард окончательно перестанет доверять советнику. Хороший Мастер откроет то, что так тщательно бережет Ортега, и все кропотливые планы будут нарушены. Кто?
И кто, во имя рун, как и когда украл скипетр? Конечно, это не Ровен – Ортега знал силу своих заклятий, и прекрасно понимал, что в том состоянии старший принц не был способен на подобный поступок. Советник даже допускал мысль, что скипетр мог взять сам Виллард, но, зачем? Когда, еще до того, как о смерти короля стало известно во дворце, Ортега пришел забрать скипетр, символа власти уже не было в опочивальне Аларика. Кто же мог успеть раньше?
После всего, сказанного Алариком, Виллард мог с чистой совестью заточить брата в тюрьму, что он и сделал. Самое время подумать о престоле, а скипетра нет. Что проку брать скипетр, если ты не принц? Ортеге нужен был скипетр, потому что только магический жезл мог доказать невиновность или виновность Ровена. Но кто еще вмешался в игру? Скипетр не имеет власти в чужих руках, да и воспользоваться им не получится – слишком приметная вещь. Продать? Разве что кому-то из принцев, но, для похитителя это - самый быстрый способ проститься с жизнью: Виллард не успокоится, пока не отомстит наглецу, осмелившемуся покуситься на символ королевской власти. Как ни крути, но скипетр не нужен никому, кроме принцев, или того, кто начал игру. Ровен не мог, Виллард не хотел. Кто-то третий…. У Ортеги появилось болезненное чувство, будто он что-то упустил. Кого-то.
В голову ничего не приходило, и Ортега решил пока оставить все это. По вымощенным камнями улицам, мимо гордых башен, через высокий мост, отражающийся в спокойной воде, мимо пахнущей деньгами и красками базарной площади, дорогой, которой ходил тысячи раз. Никак не удавалось удержать голову пустой, и мысли все время соскальзывали. Он прошел целых три квартала, пока не понял, что упорно думает об Осенней ведьме в зеленом платье.
Тэрения, служащая руне Альгиз. Где она сейчас, интересно? Сидит в библиотеке Школы и читает его книгу? Обедает со своим Весенним колдуном? Гуляет по заснеженному саду? Спит, укрытая толстым шерстяным плащом? Советник остановился, словно натолкнувшись на стеклянную стену. Ему до нелепости хотелось видеть ее. Так просто – зайти в Школу и навести справки. Так сложно – признаться себе, что скучает. Даже не скучает, нет, всего-навсего хочется посмотреть, как она вскидывает голову, и морщит нос, задумываясь.
Сзади налетел какой-то крестьянин, толкнул советника, выругался, и, спотыкаясь и отчаянно кутаясь в рваный плащ, побрел дальше, стараясь держаться поближе к стене.
- Эй! – окликнул его Ортега.
- И не собираюсь извиняться! – крикнул крестьянин. – Нечего стоять на дороге!
Советник не стал объяснять, что просто хотел предложить свой плащ. Он только покачал головой и поспешил домой. Небо резко потемнело: начиналась метель. Дома, поев и отдохнув, Ортега прошел в свой кабинет, где уже был растоплен камин. Придвинув резное жесткое кресло, подаренное Алариком, к окну, он с удовольствием начал смотреть, как большими беззвучными хлопьями падает снег. Медленно темнело, было тихо и хотелось спать. К рассвету занесет все дороги, на улицах с утра будет совсем пусто, и нет ничего лучше, чем в такую погоду сидеть у огня, укутавшись в плед или в большую шкуру.
Советник откинулся на спинку, глубоко задышал, пытаясь расслабиться, и отгоняя предательскую мысль создать руническое заклятье, чтобы помочь себе найти правильное решение. Итак, гадание на рунах. Что можно сделать? Что нужно сделать? Мысли словно не давали вздохнуть, заполняя собой все пространство. Пальцы Ортеги расслабились, а руки безвольно упали, как сломанные ветки. Он еще не знал ответ а, но чувствовал, что это совсем близко. Если с самого начала вступить в игру, ее можно контролировать. Если у меня действительно что-то получится, он будет играть по моим правилам. Я отвечу Королю - моя правота будет горькой, но есть вещи выше этого.
Говорят, что в каждом вопросе есть ответ, ибо вопросы без ответов нельзя высказать. Где ответ, который я знаю? Ну что же, попробуем еще раз, теперь с другой стороны. Это должно быть простое и очевидное решение, а руны – это слишком сложно.
Ортега выпрямился. Вот оно! Руны, многослойные и капризные, все время желающие подчинить себе того, кто с ними работает, никогда не дающие однозначного ответа, и слишком много оставляющие в зависимости от силы и глубины гадающего. Каждый гадальщик дает ответы своими словами, и эти слова, вместо того, чтобы открыть будущее, могут его спрятать – так надежно, что вселенная не шелохнется, как бы ищущий не старался выстроить свой путь в соответствии со сказанным.
Сам Ортега не любил гадать, считая, что сам может увидеть свой путь, и это лежит по другую сторону бытия. Дейдра же, лучшая гадалка, из всех, кого знал советник, говорила, что он отказывается от помощи и знаков только из-за своей гордыни, не желая признавать, что ответы даны до него и для него, точно так же, как для каждого существующего. Ортега даже был готов признать, что она права, но, лишь потому, что это все равно не имело значения – он жил так, как полагал должным. Дейдра брала руны, и реальность собиралась в ее ладонях. Ее ответы были безупречны, она всегда была точна, и ни дня не могла прожить без своих рун. Ортега ошибался – об этом мало кто знал, он быстро и умело исправлял свои ошибки, но он ошибался. И, конечно, он хорошо знал, что, как только возьмет руны, весь мир встанет на свои места, но именно право все сделать не так, оставляло его свободным.
С точки зрения Ортеги, Дейдра была безупречной гадалкой не только потому, что являлась голосом потаенного, но и потому, что ее ответы были понятными и очень конкретными. Гадальщики школы Аверона, в отличие от нее, всегда говорили образами и символами, и подчеркивая связь каждого действия, даже простейшего, с ритмом Вселенной. Дейдра никогда не говорила о таких вещах. Именно это сделало ее лучшей гадалкой Аверона, но, больше никто, несмотря на все попытки, не смог так предсказывать.
Конечно, Виллард ни в коем случае не должен встретиться с Дейдрой – она сдернет все покровы. Наоборот – принца нужно привести к тому, кто будет говорить о Вселенной – но не о похищенном скипетре. И это должен быть очень известный, очень хороший гадальщик. Тот, чья репутация безупречна, у кого учились все предсказатели Школы – потому что только в этом случае, никто не сможет упрекнуть Ортегу за его выбор. Советник сплел пальцы – как всегда, стоило остановиться, и сразу пришло простое решение. Идеальный ответ - лорд Галахад. Самый старый, самый почетный и уважаемый, никогда не ошибающийся, ибо он предсказывает судьбу бытия, а не человека.
Ну, что же, так тому и быть. Ортега еще несколько минут постоял у камина, наблюдая, как тлеют дрова. Значит, завтра с утра он пойдет в Школу, просить дряхлого и вздорного Галахада о встрече. Разве плохой повод увидеть Тэрению? Советник, опять с изумлением поймав себя на мысли о рыжеволосой ведьме, остановился у окна, разглядывая крыши домов, и краем глаза ловя дворец. Радость, лучом осветившая полутемную комнату, погасла. Ортега коснулся лбом стекла, и замер, теперь уже упорно, как наваждение, возвращаясь к одному – младшему принцу, который так хочет стать правителем. Тот, кто сейчас спал в королевской опочивальне, разметанный по громадной постели, и на лице его, даже во сне, играла обычная саркастическая усмешка. На секунду, именно тогда, когда советник коснулся лбом стекла, это лицо исказилось, ужас задел обычную расслабленность, но тут же исчез где-то на дне, и лицо повелителя разгладилось.
Утром Ортега проснулся из-за солнечного луча. Мелькнула мысль, что это тот самый луч, вчера осветивший комнату с погасшим камином, хотя вчера была метель и ночь, не было никакого солнца, но была теплая мысль про осеннюю ведьму. Рыжеволосая Тэрения, которую он сегодня увидит. И лорд Галахад, конечно. Ортега вздохнул, и начал собираться.
Старик Галахад был хорошим выбором еще и потому, что всей Школе была известна неприязнь советника к уважаемому Мастеру. Ортега так и не простил ему травли Дейдры, да и манера лорда постоянно заставлять себя ждать, вызывала безотчетное раздражение. Став директором Школы, Галахад превратился в одного из самых влиятельных людей города, и самого великого Мастера Аверона, как он сам про себя говорил. Когда кто-нибудь из его учеников или помощников осмеливался напомнить про Ортегу, лорд Галахад начинал плеваться и орать, что не верит во все эти россказни про того, кто стал Хозяином, и что Ортега – просто самовлюбленный выскочка, которому повезло оказаться в нужное время в нужном месте. Ортега спокойно относился к тому, что в Школе, с подачи лорда, его считают серостью, но у него вызывала холодную ярость мысль, что за глупца принимают короля Аларика, который, исходя из этих рассуждений, взял в советники просто удачливого студента.
Накидывая теплый темно-красный плащ, Ортега довольно улыбнулся – вот и пришло время воспользоваться тем, что было приобретено за годы служения. Даже самый злейший и подозрительный враг не подумает о возможности заговора между советником и Галахадом. Осталось только разыграть всю ситуацию по-умному. И Тэрения.
Советник затряс головой, и решительно вышел во двор, где его уже ждали сани и хмурый кучер, закутанный так, что даже лица не видно. Ортега не любил ни саней, ни лошадей, но лорд Галахад воспринял бы как личное оскорбление, если бы королевский советник пришел к нему пешком. К тому же, погода опять начала портиться, и кучер, как всегда, безошибочно и намного точнее советника, предсказал метель и жестокий мороз.
Устроившись в уютных санях, и небрежно прикрыв ноги пледом, Ортега дал знак отправляться. Опять пошел снег – теперь мелкий и колючий. Советник натянул капюшон, и поправил плед – становилось холодно, и сердце Ортеги сжалось от мысли, как все это не вовремя. Аларик должен был уйти или в начале осени, или в конце весны. Начало зимы – худшее время для реализации планов.
Возле стен Школы, не смотря на холод, толпились люди. Как обычно, множество торговцев, девушек, желающих познакомиться с талантливым учеником, мамочек, мечтающих увидеть своих детей в Школе, просто любопытствующие, и несколько испуганных провинциалов, не решающихся войти и испытать свои способности. Ортега, чувствуя безотчетное раздражение, и старательно скрывая свое лицо, вылез из саней и быстро прошел к воротам, открывшимися по его жесту. Кучер хмыкнул, и гордо проехал во внутрь, ощущая завистливые и любопытствующие взгляды, к которым сам Ортега был равнодушен. Ворота захлопнулись, и советник облегченно перевел дыхание – Школа, даже под управлением Галахада, все равно оставалась самым любимым местом.
Громадный двор, снаружи казавшийся совсем небольшим, сейчас был пуст – девять утра, только-только начались занятия. Кучер сразу направился к седому привратнику, который почтительно склонился перед Ортегой, а сам советник, попросив не предупреждать о своем появлении, вошел в холл. Поколебавшись мгновение, он, все-таки, предпочел сначала решить все дела с лордом Галахадом, и направился в учительское крыло. Редкие опоздавшие изумленно провожали взглядами тонкую фигуру, стараясь угадать, кто из Мастеров позволил себе идти прямо в заснеженной одежде по роскошным коврам, еще и в сторону кабинета самого Лорда Галахада.
На дверях кабинета была начертана руническая вязанка - Одал и Ансуз. Ортега невольно скривился – плохое сочетание, да и весьма неуместное. Не должны эти руны быть вместе – тем более, на двери кабинета директора школы. Какой смысл чертить руны, если ты сам не знаешь, что хочешь от них получить? Советник вздохнул, и легко распахнул дверь. Строгая секретарша в больших очках возмущенно подняла голову:
- Как вы…
Ортега откинул капюшон. Секретарша встала так быстро, что опрокинула стул.
- Я прошу прощения, советник, я…
- Мне нужно видеть лорда, - Ортега отмахнулся от извинений.
- Он сейчас ведет занятия у выпускников, - пролепетала женщина.
- Это те, кто будут сдавать экзамен на Мастера? – уточнил Ортега.
Она кивнула, и поджала губы:
- Лорд очень не любит, когда ему мешают.
- Я не собираюсь ему мешать, - ответил Ортега, покидая приемную.
Зная привычку лорда к масштабности и удобству, было нетрудно определить, где проводится лекция. Ортега слышал дребезжащий голос даже с конца длинного коридора, и хорошо помнил эту аудиторию – просторную, но с небольшим количеством мест, громадными окнами, очень высоким потолком, и необъятных размеров кафедрой посередине. Даже во времена ученичества Ортеги, когда Галахад был еще простым преподавателем, он прилагал все возможные и невозможные усилия, чтобы заполучить эту аудиторию. Номер 312 – как до сих пор помнил советник. С тех пор ничего не изменилось – только лорд Галахад очень постарел и стал директором. А Ортега – Ортега остался Ортегой. То, что он стал советником, не имело никакого значения. Для него не имело.
Ортега подошел к двери – она была совсем не такой, когда он уходил из школы – неслышно проскользнул внутрь, и сел на ближайшее свободное место. Лорд Галахад, как и следовало ожидать, находился на кафедре. Теперь, правда, он не стоял, а сидел в кресле с замысловатыми подлокотниками, и глядел куда-то в окно. Глаза выпускников, среди которых Ортега сразу различил нескольких, присутствовавших на балу, были прикованы к великому Мастеру.
Галахад даже не заметил, что кто-то вошел. Дребезжащим и невыразительным голосом он описывал необходимость формализации заклятий, и диктовал классификацию предикатов. Выпускники писали так быстро, что было почти невозможно уследить за перьями. Прямо перед Ортегой сидел Весенний колдун со светлыми волосами, и задумчиво смотрел в окно. Советнику понадобилось целых четыре удара сердца, чтобы вспомнить, где он уже видел этого юношу. Чтобы проверить свою догадку, он сначала начертил в воздухе руну Альгиз, а потом – направляющую – Эваз. Весенний колдун, увидев, как на окне медленно проступает Осенняя руна, вздрогнул так ощутимо, что в груди Ортеги зажегся огонек тревоги. Он сосредоточился на этом ощущении, а потом почувствовал, как к нему медленно поворачивается служащий руне Эваз.
- Вы! – выдохнул он.
Ортега смотрел в зеленые глаза колдуна. Значит, он тоже думал о Тэрении, и что-то случилось, что-то очень важное, что Ортега пропустил.
- Почему ее здесь нет?
- Она уехала, - прошептал Квентин, сидя в пол-оборота.
- Когда?
- Недавно, - он не хотел говорить точно, и Ортега сразу это понял.
- И не сказала, куда?
- Не сказала, - тихо отозвался Квентин, и советник понял, что колдун сейчас говорит правду.
Ее нет здесь, они не встретятся. Уехавшая ведьма, так сильно спешившая, что не осталась на самые важные в своей жизни экзамены. Сбежавшая ведьма. От кого?
- Я могу ей помочь?
- Она привыкла сама решать свои проблемы, - в голосе Квентина отчетливо слышалась неприязнь.
Ортега опять почувствовал злость – такую сильную, что захотелось разбить стекло – не заклятьем, а своими собственными руками, и вышибить дверь. Он уже давно не служил зимней руне, но в характере так и остались следы холодного раздражения и тяжелой нервозности. Обычно он хорошо это контролировал, но со смертью Аларика все пошло не так: реальность обвалилась, скипетр пропал, Ровен в тюрьме, Фенрир куда-то исчез, теперь еще и сбежавшая Тэрения. И тут в голове у советника что-то щелкнуло. Это была совершенно безумная мысль, не подкрепленная никакими доказательствами, кроме двух разрозненных и не связанных фактов – она – Альгиз, и она сбежала сразу после бала. Если бы позже – Квентин не стал бы хитрить. Значит, он знает, почему она сбежала.
- Пойдем, - после секундного колебания проговорил советник. – Все равно ты здесь не узнаешь ничего нового.
Квентин молча поднялся и направился к двери.
- Вы полагаете, молодой человек, - разнесся по аудитории внезапно ставший резким голос, - это поможет вам сдать экзамен?
И Ортега восхитился – в первый раз за этот день: Весенний колдун не остановился, словно слова не имели никакой власти. И, конечно, Квентин не рассчитывал, что советник вступится за него – просто служащий руне перемен и лошадей не привык, чтобы его останавливали. Квентин, даже не оглянувшись, закрыл за собой дверь.
Ортега встал, и опустил капюшон на плечи, чтобы все смогли увидеть его лицо:
- Я прошу прощения, лорд, но юноша подчинился моему приказу.
Выпускники в восхищении и недоверии зашептались. Те, кто присутствовал на балу, смущенно заулыбались. Лорд Галахад оказался в сложном положении: он был взбешен, что Ортега явился на его урок и увел студента, но, с другой стороны, не мог не признать, что это большая честь – сам советник тихо сидел на его лекции, и внимал великой мудрости. Поведение Квентина, к тому же, следующего приказу самого королевского советника, сразу потеряло значение.
- Ваши извинения приняты, - величественно отозвался Галахад. – Однако, боюсь, я смогу уделить вам время только после лекции. Я не могу оставить моих студентов!
- Ну, конечно, Галахад, - самым вежливым тоном отозвался советник. – Я подожду.
Лорд Галахад, безуспешно борясь с улыбкой крайнего самодовольства, с достоинством кивнул.
Ортега вышел за дверь, и облегченно вздохнул – в 312 было слишком жарко и трудно дышать. Квентин, опираясь на стену, рассматривал надписи на подоконнике.
- Все в порядке, - Ортега снова надел капюшон. – Когда заканчивается лекция?
- Через двадцать минут, - невыразительно ответил Весенний колдун, избегая смотреть на советника.
Ортега почувствовал его напряжение.
- Я тоже хочу ей помочь, - мягко проговорил он. – Но, в отличие от тебя, я могу ей помочь. Пожалуйста, ты должен мне все рассказать.
- Мне нечего рассказывать, - Квентин отвернулся к окну.
Мгновение Ортега колебался, а потом насмешливо повел плечами:
- Да. Все так и есть. Ты уже рассказал все, что знал.
Весенний колдун вскинулся:
- Что я рассказал?
У советника появилось ощущение, что он говорит с Виллардом. Следовало ступать осторожно и быть бдительным.
- Что Тэрения уехала сразу после бала. Что ты помог ей, и нашел коня, - это было рискованное предположение, но, судя по реакции Квентина, Ортега опять оказался безошибочным.
- Я не говорил этого!
- Конечно, говорил, - успокаивающе сказал советник. – Каждым движением, каждой реакцией. Ты действительно рассчитывал меня обмануть? Или ты тоже считаешь, что покойный Аларик взял в советники самого безмозглого студента?
Квентин окончательно растерялся.
- Что она сказала тебе? – Ортега выделил последнее слово, тем самым, подразумевая, что Тэрения еще что-то рассказала ему самому.
Теперь Весенний колдун смотрел, не отрываясь, словно надеясь найти разгадку в прозрачных глазах собеседника.
- Что это дело жизни и смерти, - наконец проговорил Квентин. – Что она немедленно должна уехать.
- Почему? – жестко вмешался Ортега. – Как она объяснила это тебе? – он опять выделил последнее слово.
Квентин не выдержал взгляда, и снова обернулся к окну:
- Она слышала, что говорил умирающий король своим сыновьям.
Внезапно стало так тихо, что Квентин в растерянности уставился на советника. Ортега, замерший посреди холодного пустого коридора, сейчас являл собою очень странное зрелище: бледный, напряженный, с расширенными зрачками, и натянутыми как струна нервами. Картинка сложилась, и советник с трудом перевел дыхание.
Она. Это все она. Как, почему, тогда, на балу, он выбрал именно ее? Эту проклятую руну Альгиз? Только у нее могло хватить безумия взять скипетр. Кого она хотела защитить? Зачем же было брать на себя эту ношу? Неужели недостаточно самого Ортеги, и Аларика, и Ровена – бедный мальчик, а теперь еще и она. И, наверняка ведь, ни секунды не колебалась. Сумасшедшая. Тэрения, Осенняя ведьма.
Ортега сделал шаг, и встряхнул Квентина как старый плащ:
- Куда она поехала? Что у нее за конь?
- Мой конь, - хмуро ответил колдун, неуклюже пытаясь вывернуться. – Она не сказала. Ничего мне не сказала. Думаю, куда-то к границе.
Дейдра! С каким упорством нас сводит судьба, словно все время толкает в объятия.
Ортега разжал пальцы. Квентин отошел, судорожно поправляя воротник мятой мантии.
- Значит, твой конь, - теперь уже спокойно проговорил Ортега. – У тебя ведь очень хороший конь, правда? И два дня форы.
- Да, - Квентин во все глаза смотрел на советника. – Вы считаете, у нее были причины спасать свою жизнь?
Ортега с трудом сдержался, чтобы не выдать своего удивления – он был уверен, что Тэрения рассказала своему другу про скипетр. Одной проблемой меньше.
- Я не знаю, - искренне ответил он. – Альгиз – сложная руна.
- Но вы же Мастер! – почти выкрикнул Квентин. – Вы должны понимать!
Еще одно долгое мгновение они смотрели друг на друга.
- А я и понимаю, - наконец тихо проговорил Ортега. – Но это никак не связано с рунами. И это никак не связано с тем, что я – Мастер.
- Тогда с чем же? – вызывающе бросил Квентин.
Конечно, Ортега мог. Он мог рассказать про служение и свободу, про ноябрь, и шорох осоки в темноте, про невероятную концентрацию, способную всю реальность собрать в одной точке, и про осторожные шаги лося, но это все не то.
- У этой девушки есть совершенно неотразимая манера, - тихо сказал королевский советник, закрывая глаза, - она опускает голову, но ее спина остается ровной, а плечи - расправленными. И у нее зимние глаза.
Взгляд Квентина стал каким-то отсутствующим, словно он пытался найти глубинный смысл сказанного, но вдруг невыносимо резко зазвенел колокол, и все волшебство рассеялось, как роса в полдень. Дверь распахнулась, и на пороге возник величественный лорд Галахад.
- Мой дорогой советник! – громко провозгласил он, стараясь, чтобы его услышали студенты даже на другом конце коридора. – Позвольте же пригласить вас в мой скромный кабинет. Конечно, нам далеко до той роскоши, к которой вы привыкли во дворце, – и он ловко подхватил Ортегу под руку.
Неторопливо шествуя по длинному коридору и выслушивая жалобы лорда, советник продолжал чувствовать острый взгляд Весеннего колдуна.
Добравшись до кабинета, лорд Галахад почти упал в кресло, и только потом небрежно предложил Ортеге сесть. Остальные сиденья в кабинете были куда менее удобными, чем кресло хозяина. Эта деталь вдруг показалась Ортеге невероятно забавной. В самом деле, что еще может лучше характеризовать владельца кабинета?
Как только дверь захлопнулась, Лорд Галахад мгновенно оставил свои очаровательно приветливые манеры.
- Чем я могу помочь советнику? – он еще продолжал улыбаться, но взгляд стал холодным и цепким.
- Ничем, - скучающим тоном проговорил Ортега, с трудом подавляя зевок, и всячески демонстрируя, как ему все это скучно. – Я пришел к вам по приказу Вилларда, будущего наследника престола.
Галахад подался вперед. То, что сейчас сказал Ортега было бесценным – эта серость, этот недоучка, просто так, между делом, выболтал самый охраняемый секрет Аверона – тайну о том, кто же будет правителем. Значит, они все сделали ставку на Вилларда, и принц хочет заручиться поддержкой директора Школы. Очень умно – младший принц всегда нравился лорду куда больше, чем Ровен. К тому же, судя по тому, что Ортегу стали использовать как простого посыльного, и он потратил столько времени для того, чтобы дождаться Галахада, советник сильно сдал свои позиции. Воистину, день хороших новостей!
Ортега с самым безразличным видом смотрел в пол.
- Я готов служить моему повелителю и выполнить любой приказ, - со всей возможной страстью проговорил лорд.
- Принцу угодно, чтобы вы ему погадали, - скучающе ответил Ортега. - Я был послан предупредить вас, чтобы вы подготовились, и назначили лучший день и час, - теперь он почти физически чувствовал, как судорожно соображает Галахад.
- А что конкретно хочет узнать повелитель? – осторожно спросил Галахад, всячески демонстрируя, что ему совсем не интересно, и он это делает исключительно для поддержания беседы.
Теперь следовало бить.
- Виллард хочет знать, кто украл королевский скипетр, - у лорда открылся рот, и он с трудом сглотнул. Ортега не дал ему передышки. – Конечно, все знают, что это сделал Ровен, который, к тому же, наложил заклятье на собственного отца, за что и сидит сейчас в темнице до выяснения всех обстоятельств этого запутанного дела, - советник замолчал, давая Галахаду возможность переварить все сказанное.
Глаза лорда забегали.
- Естественно, что в такое тяжелое время юному Вилларду требуется поддержка всех его друзей, - еще более скучающим тоном проговорил Ортега. – Конечно, принцу тяжело, и ему очень не хватает уверенности в том, что он делает все правильно. Впрочем, кому как не вам, постоянно работающему с молодежью, это знать!
- А!? Да, конечно, - быстро отреагировал Галахад. – Столько бед и проблем, свалившихся на бедного мальчика!
- Нам сейчас всем очень нелегко, - многозначительно ввернул Ортега. – Однако, на этом сложном пути, мы все хорошо понимаем, что работа должна быть закончена, и каждый получит свою награду. Личная преданность – это то, на чем всегда строилось служение в Авероне.
Галахад покивал. Он даже не скрывал, как напряженно думает. Ортега медленно поднялся – его работа на сегодня была сделана, и сделана хорошо. Если бы только Тэрения…
- Сегодня вечером! – провозгласил Галахад.
- Что? – Ортеге уже не терпелось уйти.
- Я приеду во дворец сегодня после заката! Сейчас полнолуние – идеальное время для самых глубоких предсказаний.
У Ортеги так и вертелось на кончике языка замечание о том, что предсказания, в первую очередь, должны быть правдивыми, и он поспешил поклониться, чтобы скрыть гримасу.
Лорд Галахад удовлетворенно вздохнул: Король умер, и советник совершенно утратил свою спесь – совсем шелковый стал, даже его необразованность не так заметна. Ничего, еще немного, Виллард избавится от этого выскочки, и, конечно, захочет видеть на этом месте известного и уважаемого человека, к тому же – лучшего Мастера в Авероне. Трудновато, конечно, будет сочетать обязанности советника и директора школы, но, в конце концов, школой можно и пожертвовать.
- Вы можете идти, - небрежно сказал он Ортеге, и тут же испугался своей дерзости.
Однако, советник словно и не заметил – выражение лица у него осталось прежним – таким же скучающим и безразличным ко всему на свете. Это выражение Ортега тщательно сохранял до тех пор, пока не вышел во двор, где начал смеяться. В какого ошеломительного болвана превратила руна Тейваз своего самого верного и одного из самых талантливых слуг!
Время – известий
Место - проводника
Человек – тот, кто открывает.
Во дворец советник приехал в превосходном настроении. Ему понадобилось несколько минут, чтобы справиться со своей радостью, потому что иначе Виллард бы насторожился. Когда Ортега вошел в тронный зал, он уже полностью держал не только себя, но и ситуацию. Увидев советника, Виллард, кутающийся в пурпурный плащ, подошел к окну, и звук его шагов жестко отозвался на каменных плитах. Он отдернул портьеру, и белые колонны блеснули в лучах хлынувшего солнца.
- Кажется, - неприветливо проговорил принц, - утро было добрым для тебя, Ортега?
Советник поклонился. В зале было невыносимо холодно.
- Я исполнял приказ, - спокойно ответил он. – Сегодня после заката нас посетит один из лучших гадальщиков Аверона.
Виллард резко повернулся.
- Кто?
- Лорд Галахад, директор Великой Школы Рун Аверона, - невозмутимо отозвался Ортега. – Я ездил к нему сегодня утром.
- К лорду Галахаду? – холодно переспросил принц. – А Венделл мне все уши прожужжал, рассказывая о вашей взаимной неприязни.
Глаза Ортеги потемнели:
- Если повелитель считает, что мои личные отношения с кем-либо должны влиять на принятие решения, то, конечно, я немедленно отменю эту встречу, и буду настаивать на поездке к Дейдре, на границу.
Виллард вдруг потух, словно с ответом советника все стало совершенно не интересным. Несколько минут он еще рассматривал золотящиеся в солнечном свете крыши, а Ортега терпеливо ждал. Советник знал, что может уйти, даже не спрашивая разрешения, но упорно не двигался с места, ожидая реакции повелителя. Принц же словно забыл о присутствии Ортеги, продолжая смотреть в окно. Потом он резко повернулся, и в глазах его застыло выражение, похожее на недоумение:
- Ты еще здесь? Что тебе нужно?
- Позволение, - голос советника был мягким и чуть тревожным.
Виллард нахмурился. Ортега пристально смотрел на принца, и увиденное вызывало у него смешанное чувство удивления и жалости. Очень незнакомое чувство, но и этот человек, стоящий у окна, тоже о казался незнакомым – жесткий, холодный, сильный, и при этом встревоженный, никому не доверяющий, и печальный. Находиться рядом с ним вдруг показалось Ортеге тяжелой работой, и он решил проиграть этот раунд:
- Так я могу уйти?
- Иди, - с тем же странным выражением проговорил Виллард, а потом вдруг бросил уходящему в спину, явно рассчитывая застать врасплох:
- Что ты задумал?
Советник остановился, почти ошеломленный таким выпадом.
- Ты никогда не сможешь обмануть меня, советник, - крикнул Виллард, то ли в шутку, то ли с угрозой.
А потом начал смеяться. Этот остервенелый, сумасшедший смех отражался от колонн, и больше напоминал горное эхо, чем человеческий голос.
Ортега медленно повернулся, и в глазах его была грусть, опять та самая грусть.
- Я никогда не смогу навредить вам, о, повелитель.
Смех Вилларда оборвался.
- Я знаю, - бросил он. - Иди. Я буду ждать тебя к заходу солнца.
Советник вышел из зала со странным чувством – как будто он только что плакал.
Ожидая закат, Ортега не мог найти себе места: Виллард встревожил его. Его предсумасшедшее состояние, напряженность, желание ударить и поймать, приправленное отчаянием и потерянностью. Что происходит с принцем? И тут же сжало сердце при мысли о Ровене – как он там, запертый и несправедливо обвиненный? Почему так много всего и сразу? Как можно служить сразу двоим? Как выбирать? Почему один должен быть отдан в жертву? Легче сжечь собственное сердце, чем так служить.
После того, Ортега закрыл за собой дверь, Виллард в ярости отшвырнул плащ, и почти упал на трон. Он сидел в тронном зале, третьем из двухсот помещений, в котором теперь бывал, и ненавидел свое отражение в черных плитах. Из окна над ним смеялись башни Аверона – все светлые, высокие, и бесконечные. Виллард бродил от окна к окну, ожидая заката, и никак не мог дождаться – солнце словно не двигалось. И тогда, переполняясь бешеной яростью, Виллард начал закрывать окна и двери, остервенело вбивая гвозди в резные рамы. Башен уже не было видно, но ветер доносил их легкий перезвон. После того, как было забито последнее окно, отражения в плитах исчезли, но, когда Виллард приказал принести свечи, по стенам заметались тени, вновь спугнувшие воцарившийся было покой в груди и голове будущего короля. Пламя свечи все равно дрожало – хоть он и не шевелился, стараясь остановить взглядом метающийся огонек. Глаза Вилларда стали темно-зелеными, словно лесной мох, а искры света потухли безвозвратно. Конечно, он не сошел с ума, но все, что он делал, было болезненно и невыносимо.
Когда солнце коснулось верхушки длинной светлой башни, Ортега осторожно открыл двери тронного зала. Царивший полумрак заставил его вздрогнуть. Бледный, но спокойный Виллард сидел на троне абсолютно прямо, и на его плечах был груз многовековой усталости. Услышав шаги, он провел руками по лицу, стараясь согнать морщины, но лицо его все равно было другим – угрожающе другим. Что-то пустило корни, два листа заняли грудь, а жесткий цепкий усик добрался до горла. Ортега знал, как называют это растение, но не ждал столь ужасающих перемен так скоро.
(Его не нужно было оставлять одного. Я что-то сделал не так. Он что-то нашел, или понял свою власть. Неужели я просчитался?).
Поймав напряженный взгляд советника, Виллард заговорил. Лицо его было безразличным, а голос – неестественно громким.
- Ну, Ортега, где твой гадальщик?
Ортега бросил взгляд на заколоченные окна.
- Солнце еще не село, мой повелитель.
- Откуда ты знаешь? – вскинулся Виллард. Глаза его сузились от напряжения, словно он старался что-то увидеть в спокойном лице собеседника.
- Ты должен остановиться, Виллард, - очень тихо, и почти мечтательно проговорил Советник. – Этого слишком много для тебя, ты еще не умеешь справляться с силой.
- Ты думаешь, - ноздри Вилларда начали раздуваться от ярости, - ты умней всех? Ты все еще продолжаешь считать, что все знаешь, и можешь диктовать свою волю?
Очень медленно, не отрывая взгляда от принца, Ортега склонился. Ему лихорадочно нужно было выиграть время, хотя бы секундную передышку. Он потерял контроль и перестал понимать, почему происходят все эти вещи.
Виллард смотрел на скромный серый плащ советника, точно подобранный под цвет глаз.
- Боишься меня?
Ортега еще раз поклонился, скрывая свою сосредоточенность. Неужели все дело в соперничестве? Виллард, яростно мечтающий раздавить всех, кто бы мог составить ему конкуренцию, и тем самым утвердить свою власть, доказать, что он – истинный Король.
Пристально наблюдающий за Ортегой принц сжал и разжал пальцы. Медленно. Потом еще раз.
- Мудрый Ортега, - внезапно тихо, каким-то бархатным голосом проговорил он, - ты, конечно, мечтал увидеть на этом месте Ровена, чтобы умело управлять им, и не потерять свои власть и влияние, к которым так привык за годы правления моего отца?
Ортега облегченно перевел дыхание – принц так ничего и не понял. Как обычно, он смотрел на самое большое, и пропустил все главное, то, что не бывает приметным.
Заметив изменившееся выражение лица советника, принц дернулся:
- Ортега! - что-то не давало ему покоя, никак не отпускало, и он судорожно пытался разобраться с этим, хватаясь за советника, как за якорь, и тут же ненавидя и его, и себя за это. – Ортега, я не позволю тебе быть сильнее меня. Ты должен служить мне и выполнять мои приказы! – слова «мне» и «мои» он почти выкрикивал.
Ортега почувствовал себя идущим по тонкому льду. Это был самый странный разговор в его жизни, и самый безумный человек, сейчас глядящий прямо ему в глаза. Со смертью Аларика и заточением Ровена словно рухнули каменные стены, и Виллард наконец-то дал себе свободу. Думал, что дал. Думал, что это – свобода. Последнее, что сейчас удерживало его от падения – Ортега. И он ненавидел советника за эту мертвую хватку, мечтая уничтожить тихого человека в сером плаще, и, в то же время, где-то в глубине души, лихорадочно боялся, что Ортега сейчас разожмет руки, и сдастся, признав нового короля и его правоту.
Это понимание на мгновение захлестнуло советника, и он медленно выпрямился, расправляя плечи. Он дал клятву служить, и он ее сдержит. Удерживающий от падения раньше умрет, чем разожмет руки. Дать Вилларду выиграть – значит, уничтожить его.
Человек, совсем не старый, по-юношески легко подошел к молодому человеку, сгорбленному, как старик.
- Повелитель думает, как ему угодно.
Виллард встал. Сейчас он больше всего походил на разъяренного зверя – казалось, у него стоит дыбом шерсть и капает слюна с клыков:
- Полагаешь, я не смогу справиться с тобой? На это у меня хватит сил, да и власти у меня достаточно.
- Власть - лишь власть над собой. Поэтому тебе все мало. Пусть даже всемогущ - ты же не можешь повелевать ветром. Заколотить окна - это ли власть? Лишь примчится ветер, и нет тебя, - Ортега говорил тихо и быстро, не успевая угнаться за мыслями.
- И ты думаешь, - на лице принца начало проступать подобие усмешки, - из-за этого я не убью тебя? Потому что или все, или ничего?
- Это ли власть? – негромко повторил Ортега.
- Ты думаешь, ты принадлежишь к этому «все»? – от бешенства Виллард не мог сразу подобрать слова. - Но ты - ошибаешься. Ибо все - это я, потому что я – стану всемогущим, а ты - лишь часть того ничто, что стоит по другую сторону. Но она тоже принадлежит мне.
- Заколоченные окна? – еще никогда Ортеге не приходилось так быстро отвечать.
- Что же ты их не откроешь, свободный? – Виллард уже почти обуздал свою ярость, и голос его зазвучал насмешливо.
Ортега отвернулся и опустил голову.
- Мои окна всегда открыты, - тихо проговорил он. - Просто еще не было настоящего ветра.
- Я успею убить тебя, - ровно ответил Виллард, опять опускаясь на трон.
Ортега прикусил губу и промолчал.
- Тебе нечего ответить? - с торжеством выкрикнул Король.
- Я молчу, о, повелитель. Это не значит, что я не могу ответить.
- А что? - с вызовом бросил Виллард.
Этот камень упал без ответа. Ортега молчал, и Виллард поклялся себе, что тоже не скажет ни слова. Советник должен уступить Королю.
Несколько минут протекли в тягостной тишине. Принц сидел на троне, глядя прямо перед собой, а Ортега продолжал стоять в нескольких шагах, чувствуя непроходящую усталость. Он не думал о затянувшейся паузе, хорошо представляя, как и кто ее прервет, но его тревожило то, что происходит с Виллардом, и он не был уверен, что сумеет и дальше справляться с Королем, вырвавшимся на свободу.
Тягостные раздумья прервало появление слуги, чуть дрожащим голосом сообщившего о прибытии лорда Галахада. Виллард, который уже давно забыл о гадании, вздрогнул, и бросил яростный взгляд на еле заметно улыбнувшегося советника: конечно, Ортега знал, что появится Галахад, и принц вынужден будет заговорить. Поймав взгляд принца, Ортега склонился. Вилларду лишь осталось признать поражение.
- Пусть войдет! – бросил он, и горделиво выпрямился.
Лорд Галахад почти вбежал, беспрестанно кланяясь, и пытаясь поймать взгляд принца, который с гримасой смотрел куда-то сквозь Мастера. Остановившись, как и положено, в семи шагах от трона, он глубоко склонился, и тут заметил спокойно сидящего у трона Ортегу. Лицо Галахада перекосилось. Виллард, конечно, сразу заметил это, и верно истолковал причину. По тому, как принц чуть подался вперед, Ортега безошибочно понял, что принц нашел новую жертву.
Повисло молчание. Галахад, переминающийся с ноги на ногу, не имел права говорить первым, а Виллард забавлялся. Ушло еще несколько минут, пока Ортега, уловив бешенство, оставляющее следы на лице лорда, кашлянул. Виллард недовольно глянул в его сторону, но заговорил:
- Ортега сказал, что ты – лучший гадальщик Авероне.
- Да, мой король, - лицо Галахада чуть разгладилось.
Это была неприкрытая лесть – Виллард еще не стал королем, что приводило его в ярость, а слова лорда послужили лишним напоминанием, что окончательно испортило принцу настроение.
- Ну, так гадай!!! – голос Вилларда изменился так резко, что лорд побледнел.
Ортега опустил голову, скрывая тихую усмешку.
Лорд Галахад оглянулся. Взгляд его упал на закрытые окна, и он тут же отвел глаза, с показным интересом уставившись на роспись стен.
- Я думаю, мой повелитель, это прекрасное место для гадания. Вот здесь, в середине зала, следует поставить стол и два стула.
- Два? – жестко переспросил Виллард.
Галахад сладко улыбнулся:
- Ничто не должно находиться между спрашивающим и отвечающим.
- А руны? – деланно удивился принц.
Лорд растерялся. Виллард почти с садистской радостью наблюдал за мучительной борьбой, отражающейся на лице гадальщика.
- Руны – это то, что объединяет, - наконец-то нашелся Галахад.
- В самом деле? – Виллард высоко поднял брови. – А ты, Ортега, что скажешь? – в лице его читалась отчаянная надежда стравить двух Мастеров.
- Я соглашусь с великим Мастером, - невозмутимо ответил советник. – То, что скажет вам гадальщик, касается только вас, и потому прошу позволения уйти, - Ортега встал, и поправил мантию.
- Нет! Пусть внесут стол и три стула. Ты будешь со мной, Ортега!
Советник поклонился, скрывая свою радость – он пока еще мог контролировать принца. Галахад начал приготовления к гаданию.
Когда принесли стол и кресла, лорд долго выбирал место, пробуя садиться то с одной, то с другой стороны. Потом он попросил заменить стул и зажечь еще несколько свечей. Виллард наблюдал за этими приготовлениями с плохо скрываемым интересом – при Аларике во дворце очень редко гадали – после отъезда Дейдры, Ортега отказался иметь какие-либо дела с Гадающими Мастерами. Теперь же, наблюдая, как старательно лорд выбирает позу для концентрации, советник едва не рассмеялся: под таким количеством лишних движений не то, что рвалась нить будущего – реальность обваливалась.
Наконец устроившись, и усадив по обе стороны от себя принца и советника, Галахад взял мешочек с рунами.
- Что хочет узнать мой повелитель?
Виллард задумался.
- Я хочу знать, кто и зачем взял скипетр.
Лорд кивнул с довольным видом.
- Итак, три руны. Первая – виновный, второе – что надлежит делать, третья – чем кончится дело.
Виллард подался вперед. Ортега сжал ручки кресла. Лорд Галахад начал вытаскивать руны.
Альгиз, Лагуз, Торн. Прямое положение всех трех рун.
Невероятным усилием воли Ортега разжал руки и откинулся в неудобном кресле, пытаясь сохранить то же безразличное выражение лица, словно все, увиденное, абсолютно ожидаемо. На самом деле, он даже помыслить не мог, насколько Галахад хороший гадальщик. Гадальщик, абсолютно не умеющий управляться с рунами.
Все три руны показывали виновных: Альгиз – руна Тэрении, Лагуз – указание на то, что она – женщина и ведьма, и Торн – когда-то руна самого Ортеги, и, в то же время, указание на тонкий расчет и тайную игру за спиною спрашивающего. Оставалось надеяться только на то, что самодовольство Галахада окончательно скроет истину.
Лорд Галахад молча смотрел на вытащенные руны, и лицо его было серьезно и печально.
- О, мой повелитель! – в конце – концов, проговорил он.
- Что? – напряженно переспросил Виллард. К счастью, он не смотрел на советника.
- Тот, кто украл скипетр, надеялся тем самым защитить себя. Все, что вам надлежит сделать – последовать за событиями, не сопротивляясь происходящему, и тогда вас ждет помощь и ворота в новую жизнь – вы получите свой скипетр и станете королем.
Невероятный болван! Просто идеальный был выбор.
Виллард нахмурился:
- Так кто же украл скипетр? Я так и не получил ответа. И я не получил ответа, что именно мне нужно делать.
На лице лорда Галахада отчетливо читалось участие, к которому примешивалась некая толика презрения:
- О, мой принц, руны конкретны, как никогда. Кто надеялся спастись от вашего праведного гнева? На кого вы имели причины быть разгневанным?
Виллард опустил голову.
- И, разве украсть скипетр – не лучшая гарантия того, что вы не тронете вора? – вкрадчиво продолжал лорд.
Виллард медленно кивнул, скорее отвечая своим мыслям.
- Касательно же способа действия…, - Галахад сделал многозначительную паузу, и бросил быстрый взгляд на неотрывно смотрящего на руны Ортегу, - вы должны просто проследить за Ровеном. Рано или поздно он приведет вас к скипетру.
Виллард и Ортега одновременно уставились на Галахада. Советник, как всегда, овладев собой на несколько мгновений быстрее, опустил голову, лихорадочно просчитывая.
- Отпустить Ровена? – повторил Виллард.
Галахад медленно собирал руны, чувствуя, что сейчас самое время уходить, чтобы не испортить впечатление. Впрочем, принцу он уже был не интересен – Виллард смотрел на Ортегу.
- Есть ли у повелителя еще вопрос?
- Можешь идти, - бросил Виллард, не отрывая взгляда от советника. – Ты будешь щедро вознагражден.
Лорд Галахад, уже забывший все свои обиды, медленно вышел, старательно скрывая улыбку самодовольства. Виллард забыл о нем в ту же секунду, как закрылась дверь.
- Что скажешь, советник? – Виллард почти вцепился взглядом в тонкую сутулую фигуру.
- Ничего, - спокойно ответил Ортега, уже принявший решение. – Я думаю, повелитель все равно поступит так, как считает нужным.
- А как считаешь нужным ты ?
- Я считаю, что, если Ровен взял скипетр, он, будучи на свободе, рано или поздно выведет нас на него. Если же он не виновен, тем более, он не должен сидеть в тюрьме.
- Отец сказал, что Ровен наложил на него заклятье, - хмуро напомнил Виллард.
- Тогда повелитель никогда не получит свой скипетр, - равнодушно отозвался Ортега, и встал. – Я могу уйти?
- Нет! – резко бросил принц.
Ортега, не говоря ни слова, откинулся на спинку неудобного кресла, и спокойно воззрился на принца. Виллард встал, и подошел к заколоченному окну.
- Ты меня ненавидишь?
И сердце Ортеги сжалось.
- Я служу моему повелителю, - тихо отозвался он.
- Ты бы хотел Ровена. И отец хотел Ровена.
- Нет.
Виллард резко повернулся, и в глазах его сверкнула ярость
- Не смей мне лгать, Ортега! Я многое могу простить своим слугам, но только не ложь!
- Я никогда не лгу, - еще тише ответил Ортега. – Повелитель устал, это был тяжелый день, а гадание требует глубокой сосредоточенности.
- Значит, ты полагаешь, что я должен отпустить Ровена?
- Нет, - Ортега чуть подался вперед. – Не отпустить. Чтобы Ровен вывел нас на скипетр, следует поставить его в критическую ситуацию, ситуацию, когда ему будет не из чего выбирать.
Принц подошел к Ортеге. Советник продолжал сидеть, глядя перед собой.
- Ровен должен сбежать. Ровен должен знать, что его ищут, и ему грозит смертельная опасность.
На лице Вилларда медленно проступило понимание.
- И тогда он воспользуется скипетром…
Ортега кивнул.
- Но Ровен не глуп. Он догадается, что побег – подстроен.
- Нет, - мягко отозвался советник. – Если мы все сделаем правильно, то не догадается.
- Ты это сделаешь? – цепко уточнил принц.
Советник встал, и в упор посмотрел на Вилларда.
- Если мой принц даст мне полную свободу действий, я клянусь, что он получит и скипетр, и трон.
- Почему? – Виллард не отвел глаз. – Ты всегда любил Ровена больше. Почему ты хочешь, чтобы трон достался мне?
- Я всегда служил моему Королю, - Ортега на мгновение закрыл глаза. – Неужели ты думаешь, что я могу простить Ровену смерть того, кого любил больше всего на свете?
Принц и советник неотрывно смотрели друг на друга.
В этот момент Ортега вдруг начал сам себе напоминать охотничьего пса. Только пес слушает звуки, а Ортега судорожно слушал молчание. Это было не то молчание, когда забыли, о чем идет речь, и пытаются вспомнить. Это было молчание, когда пытаются забыть.
- Я не верю тебе, - вдруг очень четко, почти по слогам проговорил Виллард. – Я не знаю, почему, и не могу объяснить, что в твоих словах меня постоянно настораживает, но если ты мне дашь хотя бы один повод, хоть тень подозрения, клянусь, Ортега, я убью тебя. После смерти отца нет никого, кто был бы мудрее и сильнее тебя. Я могу это стерпеть, пока ты служишь мне, но лишь только ты подумаешь о том, чтобы сыграть в собственную игру, я уничтожу тебя, даже если за это мне придется заплатить собственными жизнью, честью и короной.
Ортега бесстрашно отвел взгляд, чуть улыбнулся, и направился к двери.
- Это ты сказал, о, повелитель. И ответ последует, хотя я - смолчу. Воистину, кто посеет власть - пожнет страх, а на страх найдется и судьба. Она и ответит.
Глаза Вилларда потемнели:
- Ты предупрежден, советник. Если я начну движение, я не пощажу никого.
- Повелитель дал мне свободу действий, - негромко напомнил Ортега, надевая капюшон. – Насколько я знаю, Король никогда не отказывается от своих клятв.
- Ты тоже дал мне клятву!
Ортега склонился, и тихо закрыл за собой дверь. Спина разболелась просто невыносимо.
Ожидая, пока сонный кучер запряжет лошадей, он рассматривал бледнеющие звезды. К Аверону подбирался рассвет. На фоне разлитого в небе розового сначала засияют шпили, и Девять Башен Аверона превратятся в упавшую девятиконечную звезду. Чуть позже лучи доберутся до окон, и те из них, что не открыты, вспыхнут на свету, как маленькие зеркальца. Розовый начнет блекнуть, а когда солнце коснется заснеженных вершин, голубой из-за контраста станет еще ярче – до боли в глазах. Когда солнце будет уже совсем высоко, сосульки на крышах заблестят, а улицы заполнятся людьми. Нужно как следует выспаться за три оставшихся часа – это будет трудный день. Ортега, откинув голову на подушки, и пытаясь унять боль в спине, мысленно составлял список распоряжений, которые следует отдать слугам по приезду.
Виллард, совершенно изможденный, с мешками под глазами и подрагивающими пальцами, смеялся, ложась на скомканные шелковые простыни. Короли играют лишь по тем правилам, которые придумывают сами.
Время - ухода
Место - памяти
Человек - тот, кто охраняет
Начальником тюрьмы был человек по имени Гауст. Он так много лет посвятил служению, что внутри у него уже ничего не осталось, и, казалось, только кости не дают упасть его коже как бесполезному кокону. Шел он удивительно быстро и тихо для своего возраста. Походка была легка, но казалось, что к земле тянут большие волосатые руки, выдававшие низкое происхождение.
Каждому новенькому, приходящему служить, солдаты пересказывали историю, которую по неосторожности выболтал во время солдатской пирушки сам начальник, и которая с тех пор обрастала все новыми подробностями. Кто-то рассказал ее и Ортеге.
Гауст был выходцем из провинции, и с детства мечтал жить в Авероне и служить во дворце. Был он старшим сыном богатых родителей, которые прочили его в наследники, и пытались заставить вести бухгалтерию. Гауст терпел, молчал и с трудом научился писать. После того, как ему присмотрели невесту, Гауст, нахлобучив на густые волосы старую шапку, неодобрительно покачал головой, и, собрав нехитрые пожитки, пришел в Аверон.
Он был сначала уборщиком, после таскал воду, потом помогал на кухне, упорно ходя в том же самом старом кафтане и вытертой шапке. Единственное, что он позволял себе – это выпить в субботу в трактире пару кружек эля. В один дождливый вечер, увидев его залатанную одежду, над ним начали подшучивать солдаты дворцовой охраны, не подозревая о том, что за двадцать лет жизни в маленьком, но богатом городе, этот худой упрямый человек был способен отбиться не только от пяти пьяных солдат. Так он стал сначала солдатом, а очень скоро пошел на повышение, и, в конце концов, дорос до начальника тюрьмы.
Быстротой ума он не блистал, но человеком был очень исполнительным и педантичным, а также пользовался уважением вдовушек за трезвое поведение и основательность. Каждое утро, в любую погоду, ровно без десяти девять Гауст проходил по узкой дорожке, ведущей прямо к воротам тюрьмы. Сегодня посреди этой дорожки стоял хрупкий сутулый человек в сером плаще.
Больше всего на свете Гауст ненавидел слабаков – тех, кто больше говорит, чем делает. Именно таким и был советник – изнеженный бездельем, вечно больной, избалованный королевской милостью.
Сейчас этот человек, зябко кутаясь в плащ на пронизывающем зимнем ветру, смотрел холодными прозрачными глазами на высокого начальника тюрьмы, аккуратность мундира которого подчеркивала грубость черт и неестественно прямую спину. У Ортеги заболела шея, и он постарался выпрямиться. Гауста рассмешили эти неуклюжие попытки. Многие завидовали его выправке, и вставали чуть ли не на цыпочк и, чтобы стать одного роста с ним. Вот и этот – не привык говорить снизу вверх, и тоже, наверное, на цыпочках стоит, из-под плаща не видно.
- Приказ повелителя, - тихо заговорил советник. В присутствии этого человека ему хотелось говорить шепотом и смотреть в другую сторону.
Гауст встал навытяжку, напоминая хорошо выдрессированную дворнягу.
- У меня приказ привести Ровена к принцу, - Ортега уже почти шептал, но усилием воли повысил голос.
Гауст шумно выдохнул. Неужели это, наконец, свершится? Какое счастье, что Аларик не дожил до этого позора – старший сын, наследник, заперт в тюрьму без суда и следствия!
- Вам нужны сопровождающие? - поинтересовался Гауст. Он уже был почти готов простить человека, передавшего такой приказ. Но триумф не был полным – Ортега не сказал ни слова, а просто, накинув капюшон плаща, пошел по расчищенной дорожке впереди начальника.
Гауст сплюнул: только штатские так ходят – даже следов не остается.
Тюрьма представляла собой большое здание из темного кирпича. Подойдя к тяжелым воротам, Ортега невольно поежился – такое мрачное впечатление оставляли толстые стены и крохотные окна, больше похожие на щели в стене.
- А где письменный приказ? – внезапно остановился посреди лестницы Гауст. – Я же не могу просто так выпустить заключенного?
- Вам недостаточно моего слова? – холодно осведомился Ортега. – Виллард изъявил желание поговорить с братом. Вы полагаете, что на это требуется его собственное письменное распоряжение?
Гауст собирался заметить, что не имеет никакого значения, кто потребовал выпустить заключенного – все равно должны быть какие-то подтверждающие документы. Еще он намеревался сказать, что крайне неосмотрительно со стороны хрупкого советника, каким бы великим волшебником он ни был, сопровождать Ровена в одиночку. И, в заключение, хотел указать, что…
- Под вашу ответственность, - только и сказал он.
Ортега тихо следовал за начальником тюрьмы по темным сырым коридорам.
Когда Ровен услышал, как поворачивается замок, то сначала просто не поверил своим ушам – ему уже казалось, что дверь никогда не откроется, и о нем все забыли. Принц встал, почему-то ожидая увидеть брата, но, разглядев в полутьме серый плащ Ортеги, просто окаменел:
- Почему ты?
Ортега указал глазами на Гауста.
- Приказ повелителя.
Ровен, безошибочно уловив предупреждение, только молча поправил помятую и грязную рубашку – ту самую, в которой был на балу. Советник, быстро смерив его взглядом, обернулся к начальнику тюрьмы:
- Ваш плащ, будьте любезны!
Гауст сначала не понял, а потом нехотя снял свой толстый коричневый плащ. Ровен поблагодарил его кивком, и, следуя примеру Ортеги, натянул капюшон как можно ниже на лицо. Советник молча вышел из камеры, принц последовал за ним, невольно прислушиваясь, как Гауст возится с замком.
- Ортега!
- Тише, - не разжимая губ, проговорил советник. – Как можно быстрее, Ровен. У нас очень мало времени.
Ровен, больше ничего не спрашивая, почти бежал по длинному коридору, и цеплялся за какие-то детали, которые никак его не отпускали: подтеки на стенах, сопревшая солома на полу, очень громкий и резкий звук шагов, промозглая сырость, чадящие факелы, и спертый воздух, вызывающий неудержимое желание откашляться.
Только выйдя из ворот тюрьмы, и услышав, как за ним закрывается дверь, он облегченно перевел дыхание, сразу же отметив, как разгладилось лицо Ортеги. Советник, придерживая длинный плащ, быстро шел по узкой дорожке, пробираясь между заснеженными стволами.
- Куда мы идем?
- К моей карете – она у другого конца парка, за фонтаном.
- Почему не во дворец? – холодный воздух обжигал легкие.
- Потому что мы должны исчезнуть. Чем скорее, тем лучше.
- Мы?
- Никто и не собирался выпускать тебя, Ровен. Более того, Виллард мечтает избавиться от тебя и от меня, - Ортега, тяжело дыша, открыл дверцу кареты. – Быстрее, пожалуйста. Нам еще повезло, что потеплело.
Ровен, почти упав на бархатные подушки, и подождав, пока Ортега тщательно завесит окна кареты, стянул капюшон, и взъерошил волосы.
- Отца похоронили? – принц на мгновение сжал виски.
- Завтра, - Ортега отвернулся.
Принц подождал мгновение, но советник явно не собирался продолжать.
- Скипетр нашли?
- Нет. Виллард уверен, что это твоих рук дело.
- Моих? – Принц, забыв, что он в карете, попытался встать, и тут же ударился головой о потолок. – Этот скипетр, как и трон, как и весь Аверон, и так принадлежат мне!
- Принадлежали, - очень тихо поправил Ортега.
- Я - наследник престола!
- Ты – человек, обвиняемый в краже скипетра и убийстве Короля, путем наложения рунического заклятья.
- Клянусь башнями Аверона, ты же не веришь в это, Ортега! – Ровен, не отрываясь, смотрел в глаза советника.
- Если ты думаешь, - размеренно проговорил Ортега, не отводя взгляда, - что мое мнение имеет какое-то значение, ты, конечно, ошибаешься.
Ровен замер.
- Ты не веришь мне? Ортега, ты, действительно, думаешь, что все, в чем меня обвиняют - правда?
Советник протянул руку, и сжал пальцы своего ученика.
- Нет. Но, как я уже сказал, теперь мое мнение не имеет значения.
Принц обхватил голову руками, словно боясь, что она расколется.
- Если даже твое мнение не имеет значения, то я уже не представляю, что происходит, и как мне теперь жить.
Ортега опустил голову, пряча грустную улыбку. Ровен отнял руки от лица, в глазах его отразилось какое-то совершенно просительное выражение, словно он ждал, что Ортега сейчас засмеется, и объявит все шуткой. Ортега не засмеялся, и, даже мелькнувшая улыбка погасла, как мертвый светлячок. До остановки кареты не было сказано ни слова.
Ровен, пряча лицо, шел к двери так, словно возвращался домой. Ортега, смотрящий ему вслед, вдруг почувствовал отчаяние. Советник прикрыл глаза, и перевел дыхание. Слуга, осторожно придерживая его под руку, помог хозяину войти в дом.
На секунду задумавшись, Ортега приказал отдать гостю южную комнату - ту, где много солнца. Ровен вошел, даже не осматриваясь, и опустился на край дивана, переживая полную опустошенность. Слуга с бесшумной походкой принес кофе и фрукты. Он надкусил первое, что попалось под руку – большой сочный персик, - и с незнакомым ранее отвращением ощутил, как брызнул сок. Как кровь. Ровен положил персик на место, и попытался проглотить ком, ставший в горле.
Когда появился Ортега, уже успевший переодеться, Ровен лежал на диване, глядя в потолок. Советник подошел к окну, и уткнулся лбом в холодное стекло. В комнате было так тихо, что отчетливо слышались голоса слуг во дворе. Ортега смотрел на снег – он любил это ледяное сверкание – и радовался молчанию, потому что в повисшей паузе не было ни напряжения, ни ожидания, ни обиды. И желания переиграть друг друга тоже не было. Ровен умел идеально молчать, совершенно настолько, что они даже заговорили одновременно:
- Ты голоден?
- Почему, объясни во имя рун, все это случилось именно со мной и именно сейчас?
Оба одновременно замолчали, посмотрели друг на друга, и расхохотались. С миром вдруг все оказалось в порядке. Ровен своим извечным жестом взъерошил волосы, и перевернулся на живот:
- Нет. Мне кусок в горло не лезет. Я ответил на твой вопрос? Теперь твоя очередь отвечать!
Но Ортега не ответил. Он рассматривал принца, и снова его лицо менялось на глазах, становясь все трагичнее. Потом он опустился в кресло, и прикрыл глаза. Бессонная ночь давала о себе знать.
- Ортега! – позвал Ровен. Советник открыл глаза. – Что мне делать? У меня больше никого не осталось, кроме тебя. Хоть ты не оставляй меня.
- Нет, конечно, нет, - Ортега выпрямился. – Все уже готово, Ровен – лошади, провизия, заклятия.
- И куда мы поедем? Почему мы вообще должны сбегать, словно преступники? И почему, кстати, ты решил ехать со мной?
- Потому что Виллард приказал избавиться от тебя, а я помог тебе бежать. Обратной дороги нет – ни для тебя, ни для меня.
- Избавиться от меня? – недоверчиво переспросил Ровен. – Но зачем? Он и так на троне.
- Думаешь, ему нужна гражданская война? Покой в Авероне должен быть сохранен любыми силами.
- Проклятье на покой в Авероне! Почему ты не думаешь обо мне? – Ровен посмотрел советнику в лицо, и, на секунду, испугался того, что увидел: лицо Ортеги еще раз неуловимо, но заметно преобразилось: глаза стали казаться светлее, у рта появилась трагическая складка, а лоб разгладился.
- Клянусь всем сбереженным, что мне удалось спасти: ты – главное, о чем я думаю. И я думаю, что сейчас время спасать наши жизни.
Ровен, почувствовав себя виноватым, опустил голову.
- Послушай, Ровен, - было заметно, как старательно подбирает слова советник, - у нас мало времени. То, что мне удалось тебя вытащить – чудо. У нас есть небольшое преимущество, но, с каждой секундой, мы его теряем.
- Это же смешно! – гневно отозвался Ровен. – Бежать – это лишний раз подтвердить худшие подозрения Вилларда.
Ортега замер, а потом скрестил на груди руки.
- Ровен, у тебя когда-нибудь, хоть раз, были причины не доверять мне? – прозрачные глаза смотрели внимательно и серьезно.
- Но, Ортега…
- Хоть однажды я ошибся? Ты, или твой отец могли меня в чем-то упрекнуть?
- Ортега, послушай…
Советник встал. Он и принц стояли лицом к лицу.
- Нет, Ровен. Я не хочу терять время. Если ты сомневаешься в правильности моих действий, тебе нужно вернуться в тюрьму. Если ты мне не доверяешь, тебе нечего делать здесь. Я слишком многим рискнул, и еще есть возможность вернуться, и исправить содеянное. Пойдем, я отвезу тебя в тюрьму.
Ровен отошел на шаг. Глаз он не поднимал.
- Прости меня. Конечно, ты прав. Просто… просто все это не дает мне вздохнуть, давит каждую секунду. Мне все время кажется, будто что-то не так, словно струны бытия натянуты неправильно, и все не так на самом деле… Скажи, неужели я не стану королем Аверона? – вдруг выпалил Ровен.
Советник вздрогнул, словно встряхивая оцепенение:
- Сейчас это не имеет значения. Есть более важные вещи. Твоя жизнь, например.
- Неправда, - глухо отозвался принц. – Моя честь гораздо важнее моей жизни. Мой Аверон важнее моей жизни. Скипетр моего отца - ключ к трону – важнее моей жизни. У тебя есть подозрения, кто его взял? Это мог быть Виллард?
Ортега еле заметно вздохнул.
- Виллард точно также мечтает найти похитителя…
Ровен поймал взгляд, встал, и подошел к советнику:
- Ты знаешь! – после секундной паузы выкрикнул он. - Ты знаешь, у кого скипетр! Ты сам его спрятал?
- Нет. Не прятал, - Ортега сам себе удивлялся: ему почему-то было очень трудно заговорить о рыжеволосой ведьме. – Скипетр украла Осенняя ведьма, с которой я открывал бал.
- Ты шутишь? – потрясенно проговорил Ровен. – Зачем? Почему? Она в заговоре с Виллардом? С фоморлами?
- Нет, - с еле заметным раздражением отозвался Ортега. – Нет никакого заговора. Она просто украла скипетр, и исчезла с ним в неизвестном направлении. Мы попробуем найти ее.
- Заберем скипетр, и я вернусь в Аверон победителем! – с восторгом подхватил принц. – Ортега, ты – гений! И это она наложила заклятье на отца, ведь, правда?
- Не знаю, - с трудом проговорил советник. - Кажется, времени поспать у нас не остается. Поешь, и давай собираться.
Ровен схватил горсть орехов.
- Ну, тогда прикажи принести что-нибудь посущественнее! Какой гадостью кормили меня в тюрьме – просто невообразимо. Когда я стану королем, первое, что сделаю – позабочусь о рационе заключенных. Хочу мяса с кровью и вина покрепче.
Ортега еле заметно перевел дыхание: принц не задал ему самый главный вопрос, тот, на который у Ортеги был ответ, но он бы предпочел раньше отдать свою душу рунам, нежели ответить принцу. Этот вопрос, конечно, еще будет задан, но Ортега приложит все силы, чтобы оттянуть этот момент.
Хозяин позвонил в колокольчик.
- Никакого вина. Ты должен быть спокоен и сосредоточен. Нам предстоит очень долгий путь.
Вошел слуга, и советник, быстро и тихо отдав несколько приказаний, обернулся к Ровену.
- Ты хорошо ее помнишь?
- Кого? – Ровен вгрызался в яблоко.
- Ведьму, с которой танцевал, - сухо проговорил советник.
Принц на мгновение перестал жевать:
- Помню. И имя – Тэрения. Платье у нее зеленое.
- Я не об этом, - Ортегу передернуло, - ты помнишь ее руну?
- Конечно, нет, - с обидой отозвался Ровен. - Я вообще не спрашивал ее о руне.
Ортега вздохнул.
- Ты и не должен спрашивать об этом. Ты должен видеть.
- Оставь меня в покое! – вдруг взорвался принц. – Плевать я хотел на руны. Я всего-навсего танцевал с красивой девушкой. Неужели я должен размышлять и анализировать ее, вычисляя руну, которой она служит?
- Ты должен видеть, - спокойно повторил Ортега. – Своим нежеланием приложить малейшее усилие, ты сейчас сильно усложнил мне работу, и себе – жизнь.
Ровен уселся на диван, и скрестил руки:
- Это каким же образом?
- Я надеялся, что ты поможешь мне в гадании, - советник опустил голову. - Я не знаю, куда она поехала, но я точно знаю, что она и ее друг, очень хорошие волшебники, и тщательно запутали следы. Если бы ты помнил ее – не платье, не волосы, и не глаза, а ее суть, глубинный смысл, то смог бы последовать за ее духом.
- Отец, кажется, сам спрашивал ее о том, какая у нее руна…, - неуверенно начал принц.
Ортега устало покачал головой.
- Это не имеет значения. Ты должен был сам увидеть. Ты бы нашел тень ее духа, а я смог бы проложить путь рунами. Теперь это невозможно.
Ровен хотел ответить, но переключился на слугу, принесшего блюдо с мясом. Ортега отвернулся к окну.
- Так ты теперь не сможешь узнать, где она? – Ровен первым прервал молчание.
- Я плохой гадальщик, - просто ответил советник. – Дейдра бы смогла, а мне без посторонней помощи не справиться.
- Разве у тебя есть руны? – удивился Ровен.
- Я бы сделал их. Сейчас самое время творить руны изо льда, но, теперь это не имеет значения. Раз я не могу на тебя рассчитывать, все, что мне остается – забыть о магии, и действовать совсем другим способом, что, конечно, еще больше усложнит нам жизнь.
Ровен перестал жевать:
- О чем ты говоришь?
- О том, что мы должны найти его до полудня, иначе он ляжет спать, и будет в ярости, если мы его разбудим.
- Кто? – Ровен был так растерян, что отодвинул от себя блюдо.
- Бери мясо, - бросил Ортега. – Придется его задабривать. Запомни, Ровен, если он на это согласиться, ты будешь его должником. Со мной у него свои счеты.
- Ортега! Перестань издеваться надо мной! Что и кому я буду должен? О ком ты говоришь?
Остановившись в дверях, советник оглянулся:
- Ну же, подумай, кто может пройти по следам? Кто безошибочно находит дорогу без всякой магии?
Ровен беспомощно развел руками:
- Ну, хорошо, я глупый, никчемный, никуда не годный, бездарный и ленивый. Доволен теперь?
Ортега бросил одно слово, и вышел за дверь – отдавать последние приказания перед отъездом.
- Фенрир!
Тот, кого называли Фенриром, жил на окраине Аверона. Даже не на окраине – строго говоря, это уже не было городом. И даже не жил – изредка ночевал на охапке сена, а вечерами сидел в маленьком трактире и пил эль. В глубине души Ортега тревожился, что волк уже умчался, и тогда всю дорогу придется прокладывать самим, а это – неподъемный труд и для Хозяина. Но, он не был бы Хозяином, если бы не был уверен в том, что Фенрир будет на своем обычном месте – в уголке трактира «На опушке» потягивать водянистый эль.
Был почти полдень – солнечный и холодный, когда два всадника подъехали к нескольким неряшливым и неуклюжим постройкам. «Опушка» считалась большим постоялым двором на границе Аверона, но на самом деле, это был крохотной поселочек, не имеющий никакого отношения к городу. «На опушке» собирались те, кого в Авероне называли «всяким сбродом», и, если бы не Ортега, уступивший просьбам Фенрира, это «гнездо воровства и бандитизма» было бы давно разрушено, а на его месте воздвигнуты ворота покрепче. Даже торговцы упорно предпочитали попадать в город через Опушку, так как налоги на официальной таможне достигли небывалых размеров. Аларик обо всем знал, но, прислушавшись к своему советнику, предпочитал пока не вмешиваться. Что, интересно, теперь решит Виллард?
Ровен, щурясь на ярком солнце и морща нос, рассматривал почти вросшие в землю домики с толстыми стенами. Ортега, после секундного колебания, направил коня к длинному строению с плоской крышей, удивляясь контрасту – он так привык к высоким башням Аверона, что плоские крыши казались уродливыми.
Ровен хотел последовать за ним, но, вдруг, словно из-под земли, перед ним появились два угрюмых человека, один из которых решительно взял коня за уздцы.
- Куда собрался, гордец?
Принц, не говоря ни слова, и чувствуя поднимающуюся волну ярости, вытащил меч. За спиной его раздал смех. Обернувшись, Ровен увидел с десяток ухмыляющихся лиц. Люди начали выходить из домишек, чтобы посмотреть, как городских наглецов поставят на место.
Ровен сглотнул, крепче сжал меч, и поискал глазами советника. Вокруг Ортеги тоже стояло несколько вооруженных людей. Ровен, быстро оценив ситуацию, увидел для себя и советника только один выход – резко и одновременно сорваться с места, чтобы бандиты не успели сориентироваться. Пока Ровен раздумывал над тем, как подать советнику знак, Ортега медленно слез с коня. В толпе, которая с каждой секундой становилась все больше, заулюлюкали. Советник снял капюшон, и спокойно оглядел людей.
- Доброго вам дня, жители Опушки!
- Что тебе нужно от нас, житель Аверона? - проскрипел резкий голос. – Никто не станет просто так желать нам доброго дня, – из толпы, резко припадая на левую ногу, вышел горбун.
- Ничего. Мне нужен тот, чье время отдавать долги.
Люди возмущенно загалдели. Цепкие пальцы схватили Ровена за ногу. Только предостерегающий взгляд советника удержал его от соблазна рубануть мечом по наглецу, осмелившемуся прикоснуться к принцу.
- У жителей Опушки нет долгов Аверону! – гордо бросил горбун.
- Мой должник – не житель Опушки, - размерено проговорил Ортега.
- Тогда вы должны заплатить за проезд через наши земли! – теперь насмешливо ответил горбун.
- Мой должник сейчас живет на Опушке, - на лице советника мелькнула улыбка.
-Ты лжешь! – горбун подошел к советнику почти вплотную. - Ты только что сказал, что твой должник – не житель Опушки.
- Тем не менее, сейчас он здесь, - Ортега не шевельнулся.
- И кто же это? – ехидно выкрикнул горбун.
- Если я назову имя, и это имя, как и все, сказанное мной, окажется истиной, могу ли я считать тебя, Эстебан, своим должником, ибо ты и твои люди своим недоверием оскорбили меня?
Только сейчас Ровен понял смысл спектакля, затеянного Ортегой. Если бы советник с самого начала назвал имя волка, не было бы никакого конфликта, но и горбун не нарушил бы никакого закона, а, значит, Ортега не смог бы этим воспользоваться.
- Если это имя, как и все, сказанное, окажется ложью, - прошипел Эстебан, - вы не уйдете отсюда живыми. Никому не дозволено смеяться над законами долга.
Советник кивнул.
- Люди Опушки, все вы свидетели! И вот вам имя: Фенрир!
То ли потому что Ортега очень громко выкрикнул имя, то ли потому, что никто этого не ожидал, но на площади вдруг стало абсолютно тихо. Пальцы, держащие сапог Ровена, разжались.
Словно раскаты грома где-то далеко, а потом все ближе и ближе, послышалось тяжелое рычание. В одно мгновение люди расступились, и по серому утоптанному снегу в круг вошла сгорбленная фигура в грязном плаще.
- Этот человек говорит правду? – Эстебан ткнул пальцем в Ортегу. – Ты действительно его должник?
-«Да» на оба вопроса.
Эстебан долгим взглядом посмотрел на Ортегу.
- Ты – не тот, за кого выдаешь себя.
- Я – не тот, за кого ты принял меня.
Еще мгновение они смотрели друг на друга.
- За ошибку нужно платить, - холодно проговорил Эстебан. – Ты можешь на меня рассчитывать, но не рассчитывай, что я совершу эту ошибку во второй раз.
- Нет, - отозвался Ортега, беря коня под уздцы. – Конечно, нет. Но у тебя еще впереди много других ошибок.
Фенрир зарычал. Люди начали расходиться.
Ровен спешился, подошел к зверю, и уткнулся носом в шершавую ткань.
- Ты уже знаешь?
- Слышал, - коротко бросил Фенрир. – Пойдем, расскажешь.
Они устроились за самым дальним, и, кажется, самым грязным столом в трактире. Фенрир заказал мясо с кровью и ведро эля. Ровен посмотрел на принесенную еду, и его едва не стошнило. Ортега же, к удивлению принца, предпочел поесть вместе с Фенриром.
Вгрызаясь в почти сырое мясо, и тихо поскуливая, волк слушал быстрый и сбивчивый рассказ принца о смерти короля, аресте и пропаже скипетра. Ортега молчал.
Когда Ровен замолчал, Фенрир обернулся к советнику:
- Что я должен сделать?
- Провести нас по следам.
- Ты чувствуешь следы как собака? Идешь по запаху?
- Нет, - быстро ответил Ортега. – Фенрир лучший следопыт на свете именно потому, что ему не обязательно идти той же дорогой. Он может найти свою жертву, идя по любой дороге.
- Но…, - начал изумленный принц.
Волк тихо зарычал, не дав ему сказать.
- Я не лучший следопыт, - резко бросил он, глядя на Ортегу желтыми глазами с расширенными зрачками, а потом продолжил немного другим голосом, сминая паузу. – Кого я должен найти?
- Ты помнишь осеннюю ведьму с рыжими волосами и в зеленом платье?
Фенрир вдруг застыл, уставившись на советника.
- Осенняя ведьма с рыжими волосами, пахнущая ноябрем, туманом, сумерками, кровью и осокой?
- Да.
- Та самая Осенняя ведьма?
- Там была только одна ведьма с рыжими волосами и в зеленом платье! – раздраженно отозвался Ортега.
Фенрир, не мигая, продолжал смотреть на Ортегу, и, в первый раз за много лет, советник не выдержал взгляда.
- Ты получишь то, о чем просишь, - зверь резко встал, едва не перевернув скамейку. - И, я очень надеюсь, что ты знаешь,…
- Я знаю, что я делаю, - резко оборвал его Ортега.
- Нет, - подчеркнуто спокойно ответил Фенрир. – Я хотел сказать совсем другое. Я очень надеюсь, что ты знаешь, почему ты это делаешь.
Ровен вскинул изумленные глаза на советника, а потом перевел вопрошающий взгляд на волка, но и зверь, и человек, одновременно опустили на лица капюшоны, скрывая выражение глаз.
Время - осознания
Место - помощи
Человек – тот, кто спрашивает.
Тэрения, Осенняя ведьма с зимними глазами, три дня мчалась без отдыха, отчаянно путая следы рунами. У Квентина, действительно, был лучший в Авероне конь. Слишком хороший для такой наездницы, как она. На четвертый день Тэрения проснулась, и обнаружила, что Поднебесный исчез – вечером она очень устала, и забыла наложить охранное заклятье. Теперь ведьма оказалась одна, в лесу, без коня и без припасов.
Конечно, она не испугалась – она вообще ничего не боялась. Но, впервые, с момента смерти короля, она задумалась, что и зачем делает. Ответов не было, поэтому осталось только продолжать начатое – и Тэрения, стараясь согреть пальцы, начала вытаскивать руны, чтобы найти дорогу.
Выпали Одал, Альгиз и Манназ. Дом, чуткость и помощь. Хороший расклад, но, почему Альгиз? Решив оставить вопрос на потом, Тэрения начертала две руны: Райдо - дороги, и Ингуз – счастливого окончания и огня, руну, которая не даст замерзнуть. Проклиная все на свете, и одновременно стараясь сохранить уравновешенность и концентрацию, чтобы не сбиться с пути, ведьма побрела по глубокому снегу. Когда солнце обрушилось на запад, Тэрения вышла на опушку и увидела дом.
Окна были темными, но к двери вела узенькая тропинка – значит, здесь недавно были люди. Девушка остановилась у дверей, и спешно начала отряхивать плащ от снега. Зашевелив пальцами, она с ужасом поняла, до какой степени замерзла. Проклятая лошадь! Тэрения решительно замолотила в дверь, смутно надеясь, что там никого не будет. Через несколько минут, убедившись, что за дверью так же темно и тихо, она решительно толкнула дверь, которая, к ее изумлению, оказалась не запертой. Девушка переступила порог, и тут же споткнулась. Встать она не успела – кто-то с силой опустил ей на голову что-то тяжелое.
Тэрению спасли густые волосы и толстый капюшон. Когда она пришла в себя, голова болела, но крови не было. Она быстро нащупала скипетр, зашитый в плащ – все было цело. Вокруг по-прежнему было темно, но это уже было другое помещение. Ведьма, держась за стену, встала, и потянула носом воздух – да, совершенно точно – подвал. Она попыталась разжечь огонь, но ничего не получилось – не хватило сил сосредоточиться. Оставив бесплодные попытки, Тэрения снова легла на кучу сена в углу. Зачем вообще хранить сено в подвале?
Этим неуместным вопросом она забавлялась несколько минут, пока боль в голове не угасла. Ощутив, что, наконец-то, она может сконцентрироваться, и взять себя в руки, ведьма легла поудобней, и приказала себе заснуть, чтобы проснуться здоровой. Она поглубже закопалась в сено, и последней ее мыслью было хрупкое воспоминание – сутулый человек в сером плаще, наблюдающий с балкончика за гостями.
Через несколько часов она проснулась от голода. Голова не кружилась. Сил хватило на то, чтобы зажечь маленький огонек (Ингуз, Осенняя руна) и осмотреться внимательней. Она была заперта в подвальчике - очень чистеньком, сухом, и почти приятном. Касаясь потолка, Тэрения могла нащупать сосновые стволы, из которых была сделана дверь. Звуки шагов почти не доносились, но ведьма почти физически ощущала присутствие человека – мужчины средних лет, и этот мужчина, как совершенно точно знала Тэрения, был напуган до полусмерти.
Его выдавали не только шаги – быстрые, нервные, очень неуверенные – никто в Школе так не ходит, но и тяжелое, прерывистое дыхание. Сосредоточившись, Тэрри даже могла уловить биение его сердца - очень уставшего и больного. Мысль о том, что этот человек поймал одну из лучших ведьм, просто как следует ударив ее по голове, оказалась самой забавной за последние пять дней.
Сначала Тэрения, как истинная Осенняя ведьма, решила просто подождать – рано или поздно этот человек сам заговорит с ней. Поразмыслив еще некоторое время, она пришла к выводу, что пока ее тюремщик соизволит заговорить, она просто умрет с голоду. Потом она подумала, что сразу обращаться с просьбой о еде невежливо. Мешочек с любимыми костяными рунами был срезан с пояса, и без этой привычной тяжести она ощущала себя голой. Теперь все решения придется принимать самой – это бы понравилось Ортеге. Тэрения замерла. Опять Хозяин. Почему он? Он ведь даже не вспомнит о ней. Просто ведьма, даже хорошая. Очень хорошая.
Тэрения вздохнула. Нет, не очень хорошая. Вообще, не хорошая. Глупая, невнимательная, самолюбивая, и постоянно себя жалеющая. А он – Хозяин. Он – королевский советник. Он – автор «Рунескрипта». Он – Ортега. Ну и ладно. Не важно. Все это не имеет никакого отношения к Ортеге. Просто нужно начинать из пустоты с чистыми руками, рассчитывая только на себя.
Ведьма задержала дыхание, приводя мысли в порядок, стараясь добиться того счастливого состояния уравновешенности и отстраненности, когда все действия получаются чистыми и естественными. Ей понадобилось невыносимо много времени, чтобы взять себя в руки и оценить обстановку с разных сторон. Во-первых, есть руна Науд, которая в сочетании с Ингуз может просто сжечь эту дверь из сосновых бревен. Во-вторых, есть руна Иса, которая даст возможность впасть в глубокое оцепенение и пролежать в таком состоянии хоть до весны. В-третьих… и Тэрения застыла. Одал, Альгиз, Манназ. Чуткость и помощь. Ей должны помочь, ее спасут!
Несколько минут она в возбуждении ходила кругами. Квентин, больше некому. Он увидит коня, и поймет, что случилась беда. Все, что ему останется – просто пройти по ее следам. Нужно всего-навсего дождаться Квентина. Тэрения так крепко ухватилась за эту спасительную мысль, что невольно проговорила ее вслух. Она прислушалась к прозвучавшим в гулкой тишине словам, и вдруг почувствовала себя нестерпимо глупо: сидеть и ждать Квентина. Квентина, который отказался с ней поехать. Опять перекладывать ответственность и хвататься за детскую надежду.
Помощь. Если ты сам не можешь себе помочь, то тебе вообще нет смысла помогать. Проклятые зимние руны! Самые трудные, медлительные и тяжелые. Ортега, спасший свою душу от руны Торн. Почему выпала именно Манназ - руна человека – того, кто принесет жизнь и тепло? Человек, освобождающий божественную искру. Тэрения затрясла головой – все перемешалось, и уже ничего нельзя было вспомнить. Если разрушение рунами - первое, о чем она подумала – значит, ей лучше не думать, потому что она думает ужасные вещи. Если надежда на то, что ее спасут – ее вторая мысль – значит, следует забыть об этой надежде, как о страшном сне. Дорога должна начинаться вопросом о том, что я могу построить и кого я могу спасти. Вопрос о смысле всегда должен быть вторым, ибо некоторые вещи невозможно объяснить, они – ступени, на которых держится Вселенная. Расшатай камни – и, рано или поздно, все рухнет.
Тэрения подошла к двери подвала:
- Я могу спросить?
- О чем? – голос был напряженным и резким.
- Как тебя зовут?
- Это неважно.
- Но как же мне к тебе обращаться?
- Зачем?
Она не нашла ответа.
- Я чем-то тебя оскорбила? Зачем ты меня запер?
Стало тихо, и Тэрения напряженно вслушивалась, как он меряет шагами пол.
- Ты приехала из Аверона?
- Да.
- У тебя осенние руны.
Тэрения замерла.
- Ты окончил Школу!
Он остановился.
- Нет.
- Тогда откуда ты знаешь про руны...?
- Для этого, как и для многих других вещей, не обязательно ехать в Аверон.
- Не обязательно, - медленно проговорила она. – Просто у меня не получилось по-другому, – она еще поколебалась, а потом не выдержала, - а ты был в Авероне?
- Аверон следует сжечь, - резко отозвался он. – Центр мира должен быть уничтожен, иначе невозможно начать движение.
Тэрения растерялась.
- Разрушение может быть оправдано, только если оно – начало созидания. Кто ты такой, чтобы судить?
Опять повисла тишина. Потом ее собеседник заговорил, медленно, с усилием подбирая слова:
- В этом городе хочется остаться, а, когда остаешься, появляется чувство, что весь мир вокруг так же прекрасен, богат и благополучен, как Аверон. И нужно быть безумцем, чтобы уехать из Аверона. Школа Рун – где все такие счастливые, молодые, талантливые и успешные – самая страшная ловушка столицы. Все, все в этом городе хочет подчинить тебя своей власти и красоте. Разве можно любить и не осуждать все, что творит этот город с людьми? Вообще, разве можно не судить? Быть человеком, и не оценивать, не принимать решения и ответственность? Участие – это всегда отношение, давание имен. Ты приезжаешь в Аверон, и понимаешь, что все решения давно приняты за тебя. Вселенная - благополучна, знание – готово, только протяни руку и возьми его. Свет, яркий настолько, что хочется закрыть глаза, и хоть куда-нибудь спрятаться от этого ужаса. Если бы только я знал, как мне жить с этим, разве стал бы я прятаться?
- Я знаю, как жить, и я очень хочу спрятаться от этой жизни, - глухо ответила Тэрения.
- Тогда тебе повезло, - внезапно сухо отозвался он. – Ты спрятана.
- Но я не могу! - уже почти с отчаянием выкрикнула она. – Если ты разрешил себе сбежать и спрятаться, то для меня это непозволительная роскошь!
Она услышала только удаляющиеся шаги. На секунду у Тэрении мелькнуло желание разнести подвал, и показать этому человеку, на что она способна, но девушка подавила это желание – слишком мелко, недостойно, и не совпадает с руной Манназ.
Она сидела, ходила, лежала, вспоминала и думала. Вспоминала она Ортегу. Думала она о том, кто ее запер. Когда она проснулась, то обнаружила корзинку, из которой выпали хлеб, сыр и бутыль с молоком. Над своей головой она чувствовала прерывистое дыхание. Она пожевала сыроватый хлеб, продолжая прислушиваться к чужому присутствию. Поев, Тэрения аккуратно сложила в корзину пустую бутыль, и поставила ее под дверью.
- Спасибо.
Он шевельнулся.
- Какой руне ты служишь?
- Какая разница?
- Как будто ты стыдишься этого…
- Вовсе нет! – резко ответила она, подходя к двери. - Просто все знают, как руна влияет на характер, и когда просят сказать, какой руне служишь, появляется ощущение, - она запнулась, - что тебя раздевают.
- А что ты так упорно прячешь? – голос его зазвучал насмешливо. - Кого и зачем ты защищаешь? Неужели свое жалкое «Я»?
Она помолчала.
- Когда я была маленькой и глупой, я так радовалась, что чему-то принадлежала, и была так счастлива, что нашла свою руну, и теперь к чему-то отношусь. Но сейчас, когда я окончила Школу, все изменилось, - Тэрения говорила, и чувствовала, как внимательно ее слушает человек по другую сторону двери. Ей очень хотелось завершить этот разговор, но она не хотела терять его внимание, поэтому покорно продолжала раскапывать свою растерянность. - Теперь же, когда я знаю свою силу и дорогу, я в ужасе от того, что сама сделала с собой.
- Почему? – очень быстро спросил он.
- Потому что сейчас я вовсе не хочу всего этого – не хочу быть с кем-то, не хочу быть частью чего-то. Не хочу, чтобы руны распоряжались мной, не хочу, чтобы обо мне что-то знали. Теперь я просто хочу начинать из пустоты – сама.
- И что же тебе мешает?
Она отошла от двери.
- Видимо, то же, что мешает тебя открыть дверь, - ответ получился язвительным.
- Значит, - после паузы проговорил он, - если я открою дверь, ты откажешься от своей руны?
Тэрения остановилась.
- Нет. Не сейчас. Потом. Я еще не готова. Еще слишком рано.
- И я не открою дверь, - насмешливо ответил он.
- Ну и не надо! - бросила ведьма. – Так еще легче – ты сам взял на себя ответственность и принял все решения за меня. Прекрасно! Я здесь и останусь! Я могу твердо рассчитывать на то, что здесь и умру? – она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
Ответом были только шаги уходящего.
Тэрения уткнулась лицом в сладко пахнущее сено. Выбить проклятую дверь, сжечь подвал, и убить этого мерзавца. По щекам текли слезы. Она чувствовала себя маленькой и потерянной, такой одинокой и несчастной. Все было глупо, зачем тянуться к тому, на что не имеешь права? Так нелепо – погнаться за призраком правильности. Ты получила по заслугам, и это не ты должна его убить – пусть лучше он сгноит тебя в этом подвале – так будет правильней для всех. Все, конец.
Тэрения лежала на куче сена и смотрела в потолок. Она слышала, как подходил человек, и начинал с ней разговаривать, он угрожал, что больше не даст ей еды, говорил, что готов исполнить любую ее просьбу – ей было все равно. Она чувствовала только холодное удовлетворение от того, что не нужно ничего делать и решать – просто лежать, медленно готовясь к великому оцепенению. И не нужны ей никакие руны, и скипетр, и Ортега. Ортега! Сидящий в резном кресле с жесткой спинкой. Такие странные вещи получаются из обрывков фраз и встреч. Ортега с прозрачными глазами и седыми волосами – Хозяин. Союз сердца и пути – вечная безошибочность.
Конечно, она не думала об Ортеге. После того, как человек с усталым сердцем открыл дверь, и ведьма выбралась из погреба, она не думала о нем целых полтора часа – все то время, что умывалась, причесывалась, и ела. Все то время, сколько лысеющий человек с усталым сердцем смотрел на нее. И за это время она не произнесла ни слова. Оказалось, она прекрасно обходится без слов. Находится в пустоте – без времени и надежд – оказалось необычайно спокойно: словно жизнь проходит где-то за спиной, и не имеет к тебе никакого отношения.
- Ты выиграла, - сухо сказал он, когда она отодвинула пустую чашку. На лице его застыла презрительная гримаса.
- Я не сражалась.
Он пожал плечами:
- Тем громадней победа.
- И я вовсе не хотела побеждать тебя.
- Убирайся, - он отвернулся.
Тэрения встала, и еще мгновение рассматривала хозяина. Лет десять назад он был красив и намного сильнее, чем сейчас.
- Почему ты меня отпускаешь?
- Потому что не смог дать тебе умереть, - мрачно бросил он.
- Тогда почему запер?
- Потому что очень надеялся, что смогу убить тебя, - резко ответил он. – Пошла прочь!
Ведьма запахнула плащ, быстро взяла мешочек с рунами, и выглянула в окно: поляна была залита солнечным светом.
- Проводи меня, хотя бы.
Он молча накинул плащ и вышел за дверь. Она задержалась на одну секунду – чтобы написать три руны. Он стоял у колодца и, не мигая, смотрел на солнце. Тэрения, кутаясь в плащ, подошла к нему.
- Ты сделал меня своей должницей.
- Каким образом? – неприязненно спросил он, продолжая стоять в той же позе.
- Ты не дал мне умереть. Все, что я могу сделать теперь для тебя – это не дать умереть тебе, - она не смотрела на него, сосредоточено чертя руну Эваз, направляющую заклятья.
Он повернулся. Глаза у него были карие, а лоб прочертили глубокие морщины.
- И как ты намерена это сделать? – язвительно уточнил он.
- А я уже сделала, - бросила она, решительно направляясь к лесу. – Ты просто еще не знаешь, как хорошо закрыть за собой дверь, особенно, когда не остается ничего другого, и нет никакой двери.
За ее спиной, словно пламя в полночь, быстро и резко вспыхнул деревянный дом.
Человек, стоящий у колодца, какое-то время смотрел, а потом вдруг понял, и закричал. Вцепившись побелевшими пальцами в заледенелые бревна колодца, он не мог оторвать взгляда от дымящихся развалин. Тэрения, не оглядываясь, медленно брела по снегу.
Еще раньше, чем его шаги, она услышала тяжелое дыхание – ему было очень трудно бежать по глубокому снегу.
- Стой!
Она покорно остановилась. Догнав ведьму, он еще несколько минут просто сидел на снегу, пытаясь отдышаться.
- Ты не представляешь, как я жалею, что не смог убить тебя!
Только сейчас, глядя в его лицо, Тэрения поняла, что выиграла, и все сделала правильно. Перед ней сидел очень уставший человек – уставший от борьбы с самим собой и от собственного бессилия. Человек, который жалел вовсе не о доме, и не о том, что он потерял. Больше всего на свете он ненавидел собственную слабость – ту самую слабость, не давшую ему уйти много лет назад, и не позволившую сейчас убить ведьму, в которой он инстинктивно почувствовал опасность.
- Ты можешь сделать это сейчас, - бесстрашно отозвалась она. – Теперь у тебя есть повод.
- Нет, - он с трудом встал, потирая замерзшие руки. – Я упустил свой шанс, и поплатился за это. Теперь у меня нет ни дома, ни будущего. За одну минуту ты превратила мою реальность в пустоту, - он подул на руки, пытаясь согреться.
- Что же это за реальность, если ее можно превратить в пустоту, еще и за минуту? – Тэрении пришлось сделать усилие, чтобы заставить себя посмотреть в глаза собеседнику. – Но теперь, если ты в пустоте, единственное, что остается – начинать. Начинать с духа, с идеи, а реальность – приложится.
- Ты начала с идеи, что мне плохо живется, и поэтому меня необходимо спасти. Твой дух разрушил все то, чем я дорожил. Ты не оставила мне ни одного шанса принять решение, - он говорил медленно, в упор глядя на девушку.
- За десять лет ты так и не воспользовался своим шансом. Но у тебя всегда остается выбор – можешь остаться здесь, и умереть. Можешь дойти до ближайшей деревни. Можешь попробовать вернуться в Аверон.
- Я тебя ненавижу, – очень тихо, устало и внятно проговорил он.
Она кивнула, все еще удивляясь своей смелости, пока еще не веря, что у нее все получилось, и перед ней тот, кто спасен. Руна Манназ.
- Представь себе, что это просто такой расклад. Так легли руны, и уже ничего нельзя поделать. Остается просто следовать судьбе. Все было готово, когда ты пришел в эту жизнь.
- Проклятье на эту жизнь!
Тэрения наклонила голову, прислушиваясь.
- Если бы можно было вернуть мой дом, я бы убил тебя, - бессильно проговорил он.
Она выпрямилась.
- Нет. Ты бы опять не смог.
- Думаешь, я настолько слаб?
- Нет. Просто ты знаешь, что я все сделала правильно, идеально вовремя. Я – права.
- Как будто правота спасает от отчаяния, - горько отозвался он.
Ведьма бросила изумленный взгляд:
- Ну, конечно! Идущий правильной дорогой не может упасть!
Он хотел ответить, но вдруг замер.
- Ты слышишь?
Она кивнула.
- Две лошади.
Он скривился:
- Каким оживленным становится это место!
На лице напряженно вслушивающейся ведьмы, вдруг проступила радость, смешанная с изумлением.
- Что?
Тэрения, с совершенно сияющими глазами, быстро начертала руну Перт.
- Сейчас он найдет нас!
- Еще один маленький любитель пожаров? – холодно уточнил ее собеседник.
Ведьма, напряженно вглядывающаяся в заснеженный лес, не ответила. На лице ее собеседника застыла злая гримаса.Только когда впереди показался всадник и привязанный к луке седла белоснежный конь, она облегченно перевела дыхание.
- Квентин! Поднебесный вернулся к тебе!
Подъехав, Весенний колдун спрыгнул с угольно-черного коня, и кинулся к девушке.
- Все в порядке?
Она, прижавшись к его груди, смотрела в зеленые глаза:
- Почему ты приехал? Ты же говорил, что…
Он вздохнул:
- Говорил. Но, разве спрячешься от судьбы? Каждую секунду по твоим шагам. Чей это дом там горит? – он остановил взгляд на понуро стоящем человеке с хмурым лицом.
- А кто сжег этот дом, ты не хочешь спросить? – зло парировал собеседник.
- Нет, - спокойно ответил Квентин, переводя взгляд на ведьму.
Выражение лица у нее было самое невинное.
- Ты выбрал мне коня?
- Самого лучшего, что смог найти, - он развел руками. – Это – Шторм, - колдун оглянулся на незнакомца.
Девушка невольно улыбнулась.
- Ты даже не представляешь себе, какой же ты хороший колдун, - ласково проговорила она. – Все – идеально. Поехали, - она подошла к белоснежному коню.
Квентин вскочил на своего коня.
- А куда мы поедем?
- В сторону Серебряных рудников, я думаю. Там легче путать следы, - она отвязала коня, и осторожно села, пробуя седло.
Он кивнул.
- В Школу приходил Хозяин и спрашивал о тебе.
Небо исчезло, и у Тэрении, как всегда перед снегопадом, пересохли губы.
- И что ты сказал?
- Ничего. Но он и сам все знает. Думаю, - Квентин опустил голову, - он знал даже больше, чем я.
Ведьма, прикусив губу, смотрела перед собой.
- Тэрри !
Она быстро провела пальцами по лицу, стирая напряжение.
- Ладно, все это уже не имеет значения. Едем. Кажется, запад там? – она махнула рукой.
- Подождите! – раздался раздраженный голос.
Всадники натянули поводья. Тэрения подъехала к одиноко стоящему человеку, и наклонилась:
- Аверон, как и все поселения, - в другую сторону! Извини, я не смогу тебя подвезти.
- Я не хочу ни в Аверон, ни в любое другое поселение, - он протянул руку, и схватил повод. – Я ненавижу Аверон и всех жалких людишек. Лучше сдохнуть с вами.
- Ну, зачем так сразу…? – пробормотал Квентин, и покосился на ведьму.
Она выпрямилась, сминая паузу и напряжение.
- Садись. Потом попробуем добыть тебе лошадь.
Он взгромоздился сзади. Она вздохнула, и обратилась к Квентину:
- Езжай первым.
Мгновение он еще собирался что-то сказать, но лишь развернул коня, и направился на запад. Человек, сидящий за спиной Тэрении, вполголоса выругался.
- Кстати, - она обернулась, – а зовут-то тебя как?